— Помолчи же, ну. Роан, ты совсем ослаб. Не надо сейчас…

Роан, болезненно изгибая брови, попытался помотать головой, не принимая заботы, и говорил он всё увереннее, хотя тон звучал тихо, не повышались ноты, и каждая нота дрожала усталостью — усталостью, виной и печальным счастьем.

— Знал, что мне будет тяжело, но… не думал, что это будет так. Я хотел отдалиться, чтобы ты мог быть счастлив, однако не получилось. Я последний эгоист, Каспер; я так и не смог без тебя жить.

Судорожно посмеиваясь, Каспер держал его на руках так, чтобы видеть его лицо. Роан улыбался. Роан выглядел несчастным и счастливым одновременно, и к спасителю отчаянно льнул, цепляясь за мокрую одежду вялыми пальцами, до дрожи упрямо прижимаясь даже в таком бедственном положении.

— Знаю, ты всегда желал мне добра, — отозвался Каспер с горечью. — Но попробуй понять: мне не нужно счастье, в котором нет тебя.

— Последствия…

— Последствия — всё равно, Роан. Они меня никогда не волновали. Всё это не имеет значения, если ты меня не отталкиваешь.

— Хах. Я не могу тебя оттолкнуть. — Бессмертный приподнял руку и провёл по его щеке. Взгляд мерцал выражением, которое столь долго подавлялось. — Только не тебя. Прости, Кас. Я…

Каспер склонился, целуя его в лоб.

— Ты всё больше делаешь меня человеком, — усмехнулся Роан.

— Это хорошо. — Он провёл по светлым мокрым волосам. — Потому что ты и есть человек.

— Только рядом с тобой.

Мигала сигнализация красными и зелёными точками, но для них двоих весь мир был далёк и неважен. Важно настоящее. Важно то, что они наконец-то говорили, как должны были давно.

— Знаешь, чего я хочу?..

— Одеться, полагаю? — весело фыркнул Каспер.

— Ха-ах, как будто ты меня и не таким не видел…

Восстанавливая силы, Роан закрыл глаза. Он устал. Но в объятиях Каспера ему было спокойно.

*

— Ты как?

Антон оглянулся. Настя выдохнула, что нормально, попутно утирая с лица кровь: не свою, чужую, мазнувшую по щеке, но сделал только хуже, размазав по коже и кровь с запястий. Антон смотрел на неё строго, и девушка все силы собрала, чтобы придать себе бодрый вид, хотя уже с ног валилась. Колени подкашивались. По позвоночнику разливался свинцовый холод. Перед глазами размывались радужные круги. Чудо, что она ещё не свалилась, столько прокричав, но голос только подстёгивал изнутри, и вновь и вновь — отметать противников, биться, прорываться, отвоёвывать по коридору. Настя представляла битву странностей чем-то великим, но великим это не было. Это было трудным и утомляющим, а никак не великим.

Освещение вовсю мигало. В короткие перебежки вспышек Антон взмахивал рассекающим багровым лезвием, вытянутым, как катана, и переливавшимся — оно не было одноцветным, так как составлялось из разной крови разных людей. Настя смотрела на клинок, как завороженная: она никогда не встречала странность Антона в бою. На улицах он никогда её не демонстрировал, расправляясь в противниками так, что его оружия Настя не видела. И вот он разил, разрывал связки и сухожилия, не убивая — но она всё равно видела кое-что особенное.

— Подожди, — прошипела она, хватая Антона под локоть. Резко наклонившись, парень увлёк её за безопасный поворот, прижав к стене кабинета; там никого не оказалось, но он всё равно не отодвинулся, заслоняя её от помещения и концентрируя внимание на себе. На лице — кровь и грязь. Пыль на одежде, помятой и порванной в некоторых местах, где пуля проскакивала. Настя взяла его лицо в ладони, пачкая скулы своей кровью; заглянула в глаза и твёрдо произнесла: — Ты не можешь сражаться в таком состоянии.

— Я могу сражаться в любом, — жёстко ответил Антон, не освобождаясь, но его взор кольнул зло.

— Нет. Твоя странность слишком сильна для сдерживания. — Настя закусила губу, отгоняя отчаяние. Нужно соображать. Она немного подтянулась, касаясь лбом его лба, и выдохнула: — Убивай. Убивай, только не дай силе убить тебя.

— Ты не знаешь, о чём говоришь.

— Знаю.

— Не знаешь! — это он почти выкрикнул, и изумлённая таким тоном Настя отпрянула, вновь прижимаясь к холодной стене. Зрачки Антона сузились, болезненно обострились черты лица, ресницы подрагивали. Он хрипло проговорил: — Это не то, что для меня важно. Я убивал и буду убивать. Но сейчас мы здесь ради учителя. Он такого не хотел бы.

— А чего хочешь ты?

Антон с сиплым выдохом резко отодвинулся, отпуская её. Настя скользнула за ним обратно в коридор; Каспер выстрелил, попав кому-то в бок, и невозмутимо сообщил, что это не смертельно.

На Каспера смотреть было страшно. Измождённый до ненормального состояния, сосредоточенный и одновременно яростный, пугающий больше своим видом, чем точностью своих атак и решительным своим натиском, он сражался наравне с ними, хотя его странность вообще не использовалась. Призрачный Йорек, мелькая отражениями и высовываясь конечностями из стен, бил по больным точкам, и Настя всех прикрывала, вновь и вновь скручивая пространство, раскладывая его на звуки и складывая так, как ей нужно было. Да, это не было великим. Но это было гармоничным и жутким. И ей даже не было больно.

Роан был поблизости, она чувствовала это всякий раз, как звуковые волны возвращались сигналами, и она звала и звала. Мимо пронеслась целая стойка с аппаратами, сбив с ног человека: Борис был снаружи, но он тоже сражался. Настя вскинула голову, уловив нечто странное, прищурилась; она была идеальным эхолокатором, получается, но…

— Борис говорит, чтобы мы бежали, — удивленно проронила она, а затем прокричала то же соратникам.

— Что не так? — спросил Йорек, выскочив рядом.

— Взрыв… здесь всё взорвётся!

Лекторийцам уже не было до них дела; они бежали прочь, выбирались, старались спастись, точно крысы с тонущего корабля. Однако лифы и NOTE так не могли и не желали. Они пробирались всё дальше. Каспер зло стиснул кулаки, у него полыхали глаза.

— Убираемся, — заявил он.

— Что? — взвилась Настя. — Но ведь!..

— Здесь ещё моя версия. Всё получится. Доверьтесь. Убираемся, скорее!

Антон перехватил Настю и потащил, почти поволок в сторону выхода. Йорек мчался рядом, порой незаметно даже погружаясь плечами в стены; он не разбирал дороги, а Каспер вёл их всех — Каспер с обожжённым боком, с кровью, обильно стекавшей и вытягивавшей из него краски, белый, как бумага, и очень злой.

— Быстрее! — услышали они голос Бориса. До лестницы они не успевали; пол, отрываясь по частям, взмывал обломками как ступени лестницы, поднимавшейся к дыре; трава и почва сыпались, но это было лучше чем ничего. Каспер пропустил их всех, хлопнул по затылку Йорека, когда тот попытался возмутиться, и выскочил следом, придерживая недвижимое из-за раны плечо. Он совсем посерел.

Борис стоял перед ними, раскинув руки, и земля вокруг него дрожала: будто само пространство подчинялось приказам, неохотно, раздражённо, готовясь вот-вот выплеснуть все свои силы и смять целое подземное здание.

— Там Роан! — закричала Настя. — Мы его ещё не спасли! Он там!..

Борис взглянул на неё — и опустил руки. Антон вовремя прыгнул, прижав её к земле и закрыв ладонями её уши. Сначала была вспышка, а потом воздух взорвался грохотом; Круценко ограничил действие, превращая материю в щит, и в них не полетели обломки — но остатки здания превратились в огромную яму, оседавшую пылью и осколками, завалы, разнёсшиеся там и тут устройства, куски стен. Настя захлебнулась пеплом, вскочила, уставившись на глубокую дыру в земле.

— Роан… — побелевшими губами выдохнула она.

*

В соседнем кабинете нашлась простынь — длинная и белая. Роан едва шевелился, так что Каспер сам обмотал его, словно накинув на плечи поверх своей куртки прекрасную тогу; он поднял бессмертного на руки без всяких усилий, перехватив под колени и плечи. Роан, удобно умостившись и уткнувшись ему в плечо щекой, проворковал что-то, отдалённо напоминавшее шутку. Кажется, его ситуация смешила. Каспер забавной её не считал.