Сделка состоялась.

Генерал выбрался из толпы, направился к площади храма Ашшура. На площади для проведения «праздника любви» доделывали последние мелочи.

«Праздник любви» продлится четыре дня. По той информации, которую генерал получил от доверенных лиц Абрама, его девочек на аукцион выставят в последний день празднования.

В «день триумфа» с рассветом в город на взмыленных конях въехали два всадника. Один из всадников – женщина, переодетая в мужскую форму. Всадники шагом проехались мимо загримированного генерала Адада, который в это время затесался в толпу, прущую на центральную улицу. Эта дорога вела к храму Ашшура. Генерал Адад во всаднике узнал друга Абрама. Но не показал виду.

– Судьба благосклонна к нам, Амелия! – произнес Абрам. – Мы не опоздали на «день триумфа». Храм Ашшура находится там, за спинами стражей царицы!

– Господин, я рада, что мы вовремя успели. Успели, пока по улице ради триумфа не провели пленников царицы?

– Всему свое время…

– Но подскажите, как мы выберемся из этой гущи собравшихся? Как бедных девочек вызволим из плена царицы? Сами же не нападем, когда они будут проходить мимо дома? Переодевшись купцами, простыми гражданами, в толпе, видимо, затаился не один стервятник царицы, выслеживая нас?

– Да, Амелия! Везде расставлены капканы царицы. Эти шакалы того и ждут, чтобы затолкать нас туда! А потом вздернуть на виселице перед всей беснующейся толпой. Не волнуйся: в толпе на площади работают десятки моих друзей. В случае опасности они предупредят нас. Девочек спасем… есть один план… Ты же знаешь, генералу Ададу я обязан жизнью и честью моих дочерей!

Абрам эти слова произнес приглушенно. Но генерал их издалека прочел по выражению его губ. Адад лишний раз убедился, что Абрам остался человеком чести. Он нутром чувствовал, что боги им помогут.

Абрам со спутницей повернули лошадей в переулок. А там, в тени кипарисов, стоит его старый дом, который охраняет старый слуга-еврей. Скоро мимо окон его дома к храму Ашшура для триумфа поведут всех пленных царицы. Среди них могут находиться и девочки генерала.

– Если невеста и дочки генерала будут в числе пленниц, ведомых на площадь Ашшура, в чем я не сомневаюсь, то мы увидим их из окон дома, – прошептала Амелия, словно читая мысли хозяина.

– Если в гуще плененных не будет девочек, – голос Абрама задрожал, – то царица приказала их или казнить, или продала тайно.

Амелия затряслась.

На площади перед храмом Ашшура собрались толпы людей. Улица, ведущая мимо дома Абрама, переулки заполнены толпами людей, стремящимися на площадь. Наконец всадники вырвались из кольца толпы, протискивающейся мимо них. Они остановили лошадей у заднего двора мрачного на вид домика.

Дом с главной улицы смотрелся совершенно нежилым. Осмотрев ставни, двери запертые наглухо, спутница нагнулась, на себя потянула дубовую калитку, обитую металлическими листами. Она была заперта. Прежде чем слезть с лошади, Абрам подозрительно огляделся по сторонам, постучался в калитку. Долго никто не отзывался. Наконец сквозь узкую щель ставней они услышали дребезжащий старческий голос:

– Уходите! В этом доме, кроме старого слуги, никого нет. Хозяин дома пал за свободу Иерусалима. Кто вы? Зря беспокоите старого больного еврея!

– Отвори, Нух! – повелительно произнес Абрам. – Что ты, старый плут, не узнаешь голоса своего господина?

Маленький сморщенный старикашка в коричневой одежде слуги выглянул в щель. Он, всплеснув руками, радостно воскликнул:

– Клянусь священной Торой, передо мной стоит совершенно здоровый хозяин! Добро пожаловать, господин, добро пожаловать! – По лестнице чуть ли не скатился на первый этаж, распахнул двери дома. – А говорили, что вы в Иерусалиме пали смертью храбрых… Люди лгуны, – со скрежетом отворяя ворота, – что за страсть старых людей вводить в заблуждение, – выставив растущий горб, к калитке зашаркал сандалиями.

Спутница Абрама ввела лошадей во двор, заперла за собой ворота, калитку.

Старый слуга, кланяясь, бросился к ногам хозяина.

Хозяин не дал верному слуге припасть к своим стопам. Нагнулся, приподнял, обнял его за плечи, приговаривая:

– Почему ты, Нух, решил, что меня убили?

– О тебе, господин, в городе ходили разные слухи… От тебя не было вестей… А я знал, что ты просто так никому не сдашься! Никому не позволишь опорочить ни своей чести, ни своего славного имени! Я, старый дурак, предполагал, что если ты погибнешь, то только в честном бою!

– Слышишь, женщина, как выражается мой вольноотпущенный слуга? – подмигнул хозяин Амелии.

– Тем не менее, Нух, случилось то, что ты считал случившимся. Я был захвачен в плен, хотя не по своей вине! Но мне помогли сбежать.

– Хозяин, боги милостивы к тебе. Ответь мне, тебя не коснулся ядовитый перст вероломной царицы, заточившей своего мужа в темницу, а потом убившей его? До меня иногда доходили разговоры, что над генералом Ададом нависло острие топора ее палачей. Тебе, господин, надеюсь, не грозит участь своего друга? Нынче в «триумфальном шествии» пройдут сановники, генералы, сотни поверженных офицеров бывшего царя Нана, их жены, сыновья, дочери… Их поведут со скрученными за спину руками, гремя цепями, с позорными досками, висящими на груди: «Я – предатель»!

– Прекрати, старик! – остановил его Абрам, бледнея. – На душе и так тошно. А ты вдобавок по ней проходишь еще острием клинка! Ты лучше прикажи рабам приготовить нам ванну и обед. Мы с дальней дороги и нуждаемся в отдыхе. Наконец, в хорошей еде!

– Рабов я отослал на работы в поля, а лишних продал. В доме остались только я и старая невольница. Она шустрая, хозяин. Она мигом приготовит все, что, тебе, господин, угодно! – засуетился старик.

– Скажи, старик, – вдруг Абрам заговорил шепотом, – а у нас хоть какие сбережения остались?

– Деньги? Да, деньги у нас остались… Я даже не знаю, в какие щели их еще запихивать!

– А я знаю! – обрадовался хозяин. – Они мне сегодня нужны! – Чуть подумав: – Сейчас же. И очень… очень много!

Старик поклонился, вышел. На кухне зашептался со старой служанкой. Служанка забегала, гремя посудой.

Время было послеобеденное. С кухни пошли вкусные запахи жарящегося мяса.

Да, старушка была шустра. Абрам так и не понял, как она успела разогреть воду в хамаме, приготовить все необходимое для купания.

Он искупался, натерся благовониями, переоделся в чистый хитон. Теперь бодрый, свежий стоял у окна. Он сквозь щели в ставнях следил за «триумфальным шествием». Пленники царицы шли мимо окон его дома, гремя цепями, кандалами.

К хозяину присоединилась и Амелия, тоже переодетая в чистый белый хитон, молодая, пышущая здоровьем.

– Хозяин, – кончиками пальцев мягко прикоснулась его плеча, – ваш старый слуга в хранилище с сундуков с золотом и серебром снял все запоры. Что прикажете нам с ними делать?

– Набивайте золотом все имеющиеся у нас хурджины… Да, пусть из тайников вытаскивает все драгоценные камни! – Его мысли были заняты девочками генерала. – Ты о них… что-нибудь узнала, Амелия?

– Кое-что, господин!.. Девочки должны следовать перед колесницей триумфатора. Триумфатором будет сама царица Семирамида. Затем их под конвоем поведут на площадь, где выставят на продажу с аукциона. Из-за девочек, говорят, произошла страшная ссора между царицей Семирамидой и старшим сыном Нина Ниниасом, который захотел забрать их к себе в гарем!

– Ссора из-за несчастных девочек?! Между мачехой и ненавистным пасынком? Хотя все это я предвидел… Боги, зачем вы в такой час восстали против генерала Адада? Надо же такому случиться, что в стане врагов моего друга объявился и этот шакал со своим вонючим кланом?! – негодовал Абрам.

– Не убивайтесь, господин, все уляжется. Вы же умный, расчетливый человек! Не вам сомневаться в своих возможностях и в магии притяжения золота! – Амелия обняла хозяина за шею, поцеловала его в щеку. – Перед звоном ваших золотых монет, блеском драгоценных камней теряли голос и цари, и султаны, и махараджи!