Суровая и таинственная северная природа и живущие там мужественные люди вдохновляют Киттельсена на создание ещё двух книг – серии пейзажей и бытовых зарисовок «С Лофотенских островов» I и II, в которых находит своё выражение его талант художника и рассказчика.

Пока книги ждут своего часа, чтобы встретиться с читателем («С Лофотенских островов» были изданы в 1890–1891 годах, а «Волшебство» – в 1892 году), Киттельсен уезжает на юг страны, где продолжает писать пейзажи. А сказка идёт за ним по пятам. В 1889 году Теодор встречает свою принцессу, уроженку, пожалуй, одного из самых сказочных городков Норвегии Дрёбака, считающегося родиной юлениссе, норвежского Деда Мороза. Инга Кристине Дал на одиннадцать лет моложе своего избранника, однако, несомненно, обладает всеми необходимыми талантами, чтобы стать спутницей жизни художника и разделить его непростую судьбу. Их брак становится настоящим благословением, и у счастливых родителей один за другим появляются на свет девять детей.

У Киттельсена начинается самый плодотворный период творчества. Он много выставляется, готовит к изданию альбом «Времена года» (1890), серию акварельных пейзажей «Йомфруланн» (1893), возвращается к своей любимой карикатуре и анималистике в альбоме «Есть ли у животных душа?» (1894), создаёт один из шедевров графического искусства – книгу «Чёрная смерть» (1900), пишет пейзажи, среди которых стоит особо упомянуть серию «Тирилиль Тове» (1900), где каждое дерево, сук, корень или пень буквально оживают и превращаются в сказочное существо, выполняет заказ для оформления здания только что построенной на водопаде Рьюкан гидроэлектростанции (1907), иллюстрирует книги, в том числе и народные сказки. В 1908 году Киттельсен становится кавалером ордена Святого Улава, высшей государственной награды Норвегии.

Однако, несмотря на признание и успех, прокормить семью художнику трудно. Супруги часто переезжают, пока наконец в 1899 году не находят место, в которое невозможно не влюбиться: в долине Сигдал нежно шелестят листвой берёзы и осины, с возвышенности открывается завораживающий вид на озеро, а за ним, насколько хватает взгляда, возвышаются горы. Киттельсен называет новую усадьбу поэтическим именем Лаувлиа. И дом строит имени под стать – настоящий сказочный терем. Ведь у Теодора много талантов – он ещё и прекрасный резчик по дереву. Да и Инга Кристине просто мастерица – и прясть, и шить умеет, по словам самого Киттельсена, «как и подобает бедной принцессе, пленённой в горе троллем». И для детей лучше дома не найти. Семья часто бывает на природе, мать обучает детей грамоте, а отец делится с ними секретами художественного мастерства.

Но суровая действительность снова вмешивается в сказку. В 1910 году из-за денежных затруднений Киттельсен вынужден продать Лаувлию. Семья снова переезжает, на сей раз в пригород Осло. Болезни и ощущение безнадёжности мучают Теодора. Наконец в 1911 году приходит спасительная весть: стортинг, норвежский парламент, назначает художнику национальную стипендию. В том же году Киттельсен издаёт автобиографию с характерным названием «Люди и тролли. Воспоминания и мечты», лирический рассказ о своей жизни, сопровождаемый любимыми стихами и рисунками. На следующий год семья покупает дом на живописном острове Йелёй, недалеко от дома другого знаменитого норвежского художника, Эдварда Мунка.

Здесь, спасаясь от болезни и одолевавших его тревог и печалей, Теодор снова погружается в любимый мир народной фантазии. Киттельсен не прекращает работать до последнего дня, 21 января 1914 года.

«Тролль, задумавшийся над тем, сколько ему лет», 1911.

По словам его друга, художника Кристиана Скредсвига, «после смерти Киттельсена мир будто опустел. Киттельсен был уникален… Никто с ним не сравнится… Даже тролли исчезли вместе с ним навсегда. Во всяком случае, я с тех пор их больше не видел». Но ведь сказка на то и сказка, чтобы никогда не кончаться плохо. Книги и картины художника продолжают жить. Благодаря им мы снова и снова имеем возможность заглянуть в страшноватый, но удивительный мир троллей, полюбоваться одухотворённой художником природой и, быть может, тоже научиться видеть красоту и загадки окружающего нас мира.

Елена Рачинская

Авантитул книги «Волшебство», 1892.

«Лесной тролль», 1906.

Лес, бескрайний и дикий, оставил в нас свой след, мы стали частью этой природы. Мы любим лес таким, какой он есть, – сильным и мрачным.

Детьми смотрели мы вверх, на шумящие ветви сосен и елей. Глазами и душой следили за мощными стволами, взбирались по ним, цепляясь за их узловатые ветви-руки, туда, наверх, на самую верхушку, качающуюся от ветра, – в эту прекрасную синеву.

Садилось солнце. На поляны плотной пеленой опускались одиночество и покой. Казалось, земля не осмеливается перевести дыхание, а лес застыл в безмолвном ожидании. Только сердца наши бешено колотились. Мы хотели ещё – мы просили, мы умоляли, мы требовали сказок! Суровых, диких сказок для нас, бедных детей.

И лес дарил нам сказку.

Она бесшумно подкрадывалась, словно на мягких кошачьих лапах.

Всё, что до этого точно окаменело, теперь начинало двигаться.

Вдалеке подалась вперёд поросшая лесом гора. Удивление и страх будто бы витали над ней… Вот у неё появились глаза… она пошевелилась и направилась прямо к нам! А мы замирали от восторга и ужаса, мы всей душой любили это чудо!

Это же лесной тролль! В его единственном глазу были для нас страх и ужас, золото и богатство – всё то, чего жаждала наша детская душа.

Мы хотели бояться – но мы хотели и противостоять этому страху! Такие маленькие, мы мечтали подразнить тролля, догнать его и украсть его золото. Но больше всего мы хотели заполучить его светящийся глаз. Подумать только! У такого ужасного тролля – такой чудесный глаз!

Он светился и переливался, как ясный день посреди тёмной ночи. То, чего ты раньше не замечал, о чём даже и не думал, отражалось в нём и становилось прекрасным. Лесной ручей струился с серебряным журчанием, сосна расцветала красноватыми шишками, даже неприметный мох на скале сверкал будто россыпь драгоценных камней, и хотелось упасть и прижаться к нему, как к материнской груди.

– Мы любим тебя, глухой, тёмный лес, таким, какой ты есть, – сильным и мрачным. Ты наша любимая книжка с картинками: вот белка грызёт шишку, синица выглядывает из сосновых веток, медведь ревёт в рощице. И лесной тролль идёт, тяжело ступая и держа голову высоко над верхушками деревьев: «Бу, бу!».

Великий пир ожидался в замке троллей. Но путь туда не близок, вот и решили тролли пойти все вместе, чтоб веселее было: Тронд и Коре, Ивар Женолюб и Борд, Бобб из Мусьерда и старуха Гури Свиное Рыло. Шли они по горам-косогорам, по лесам нехоженым. Густо поросли горы елями и соснами, да такими высокими, что доходили троллям до пояса. Тяжелей всего приходилось Гури, ведь она несла мешок с едой в дорогу. Но торопиться им было некуда. Хоть сотню лет иди – всё равно вовремя поспеешь.

Впереди у них, насколько глаз хватит, высокие тёмные кручи. Идут взрослые тролли, покашливают, бормочут что-то себе под нос, и троллята не отстают, глазеют во все стороны, а Гури плетётся в хвосте, клянёт свою долю. Споткнётся кто – схватят его за шкирку, а как совсем трудно станет – за хвост друг дружку держат. Так и продираются сквозь бурелом. Наконец пришло время отдохнуть. А когда собрались было дальше, заспорили промеж собой, в какую сторону идти. Тронд говорит: нужно идти прямо, куда нос указывает. А Ивар – своё: задом наперёд надо бы – навыворот оно вернее. А Гури всё на мешок жалуется: день ото дня он всё тяжелее становится, а еды в нём – всё меньше. Но как бы то ни было, а идти надо. Выбрали они тропу, по которой, как видно, тролли и прежде ходили. Пролегала она через горы, как глубокая расселина.