Выпроводив сгрузившего свою ношу на широкую кровать солдата, герцог накрыл девушку тонким одеялом и сел в кресло, подхватив с небольшого столика кубок с вином, который принес расторопный слуга.
Ему нравилась эта комната. Навевала приятные воспоминания, да и чувствовал он себя здесь очень спокойно. Ему было известно, что нижняя камера была построена еще во времена его далекого предка, герцога Устина Ворракийского, чье имя гремело на весь мир грозным рогом войны. Тогда Светлые Земли ощутимо потрепали темных, правда, так и не смогли одержать неоспоримой победы, но и это было важным достижением – Императору пришлось пойти на серьезные уступки, чтобы прекратить победное шествие соединенной армии Светлых Земель под предводительством его предка. Чье кольцо, кстати, было семейной реликвией и передавалось из поколения в поколение, до тех пор, пока не попало в руки к Джодоку. И сейчас массивный перстень из необычного, светлого, почти белого металла приятно грел правую руку. Крупный гранат, венчающий чудесное изделие, словно светился изнутри: крохотная искра света, блик на воде, заключенный в алую каплю крови – непередаваемое зрелище.
Пленница зашевелилась, потихоньку приходя в себя, и Ворракийский перевел взгляд на девушку. Глаза у той были еще мутноватые – немудрено, после такого-то удара. Она несколько недоуменно обвела взглядом помещение, в котором оказалась, и, кажется, сочла все это сном. Потерла кулачками глаза, почувствовала, что накрыта одеялом, и вцепилась в тонкую ткань, словно та могла ее защитить от всех бед на свете.
– Все ж это было глупо, согласись, – медленно проговорил герцог, рассматривая рубиновое вино на свет.
В комнате было несколько массивных канделябров с десятком свечей из особого воска, который сумел сделать его личный алхимик: они горели в несколько раз ярче и дольше обычных. Права, стимулировать ученого пришлось тоже весьма серьезно – тот попросил нескольких людей для проведения опытов. Этого мусора у Джодока хватало, поэтому алхимику было позволено самому выбрать себе подопытных из темницы. Тюремщик потом еще долго молился Свету, потому что вопли обреченных на жуткие страдания от изобретаемых пожилым мужчиной ядов, разъедающих плоть, звенели в коридорах почти целую седмицу.
– Разве ты не видишь, что творится вокруг? – тихо прошептала девчонка, еще не верящая в свое чудесное спасение, но уже готовая попытаться убедить своего врага в том, что он ошибается.
– Вижу, дорогая моя, вижу, – с удовольствием протянул Джодок. – Вина?
Она молча помотала головой и скривилась, когда комната закружилась перед глазами. Головные боли еще долго будут мучить эту дурную голову.
– Зачем ты туда полезла сама? – полюбопытствовал мужчина и сделал глоток из серебряного кубка.
Превосходный вкус. Чрезвычайно редкий напиток почти столетней выдержки. Ворракийский был истинным ценителем вин, и в его подвалах хранилось только самое лучшее – даже у короля в запасниках такого было не сыскать.
– Ты могла бы просто подождать своих дружков где-нибудь в условленном месте. – Мужчина поднял бокал и с улыбкой глянул на сжавшуюся на кровати девчонку. – И избежала бы наказания, если бы эти дураки все ж попались. Ты ведь не для себя туда лезла, не свою шкуру спасала, не так ли?
– Что ты об этом можешь знать? – мгновенно изменившись в лице, прошипела она.
Джодок полюбовался на горящие от гнева и ненависти глаза своей пленницы. Она напоминала ему попавшую в западню дикую кошку: хрупкая, гибкая, непокорная. И сражающаяся до последнего. Такие всегда его привлекали.
– Наверное, ничего, – согласился он. – Я всю жизнь рос, окруженный заботой и толпой бестолковых слуг. – Мужчина скривился от одного воспоминания. – Всю жизнь – словно в клетке. Не мог и шагнуть без разрешения своего отца. Но да, ел я действительно досыта и не задумывался о том, каким будет мой завтрашний день – я не сомневался в том, что будущее для меня непременно наступит.
Девушка поджала губы и ничего не ответила, продолжая сверлить его взглядом, а герцог на мгновение почувствовал удовлетворение от того, что может хоть с кем-то поговорить на эту тему. Пускай и с глупой девчонкой, у которой, кажется, и мозгов-то не было в ее хорошенькой головке. Сидела бы дома, да мужу носки штопала – все меньше бы проблем на свою задницу собрала. Ан нет, полезла в самое пекло, да еще и хватило ума ей попасться – Джодоку казалось, что мимо его патрулей не то что девушка спокойно проскользнуть может, а целый отряд гремящих латами рыцарей. Что ж надо было натворить такого, чтоб эти болваны заметили воров?
– Сколько тебе надо зерна, чтобы прокормить свою семью? – спросил он, и глаза у девушки недоуменно расширись.
Она не верила своим ушам. До последнего была уверена, что он ее обманывает, что лишь глумиться над ее несчастьем. Но все же он вытащил ее оттуда, из казарм, где ее… Где ее…
Она отчаянно застонала, подтянула к себе колени и обхватила голову руками. Словно только сейчас до нее дошел весь ужас происходящего, все то, чего она по счастливой случайности, сейчас сидящей напротив ее кровати с кубком вина в руках, избежала самого жуткого наказания, что можно было придумать. Впрочем, именно он и отдал этот приказ. Хорош же, ублюдок. Сам обрек на мучения, и сам же спас! А теперь бросает ей подачку, словно отработавшей свое шлюхе, ожидает, что она будет валяться у него в ногах и благодарить за оказанную ей милость!
– Мне ничего от тебя не надо, – просипела она севшим от страха и ярости голосом. – Ни твоей милости, ни того зерна для посевов, что твои сборщики податей выгребли из наших амбаров подчистую. Просто сдохни, тварь, перестань пятнать эту землю своими поступками!
– Несколько опрометчиво заявлять мне такое, когда ты находишься в моем доме, – ухмыльнулся герцог и медленно поднялся на ноги. – Но мне нравится. Продолжай, малышка, у тебя хорошо получается скалить зубки. И кстати, – протянул мужчина, – я спросил вполне серьезно. Можешь не верить мне, но я почти готов был не только отпустить тебя, но и снабдить всем необходимым. Ты показала достаточно упрямства и верности себе, чтобы я начал уважать тебя. Но сейчас я вижу перед собой лишь лживую идиотку, у которой нет ни грамма мозгов, и которая обрекла на гибель не только себя, но и свою семью. Ты сама сделала свой выбор, сама подписала себе приговор тем, что отвергла мою помощь. Так что не скули.
– Тварь! – из последних сил зашипела пленница. – Да темные в сотню раз милосерднее такого Света, как вы!
– Даже так? – Герцога проняло.
Он подошел к кровати и быстро перехватил мелькнувшие руки девчонки: та хотела оттолкнуть его и попытаться сбежать, но он стащил ее вниз и ударил.
Она упала, с трудом поднялась на колени, не в силах принять вертикальное положение. Жалкая тварь, не стоящая его внимания. Но упорная и дикая, одна из тех, кого ему так нравилось ломать. Калечить, не оставляя в них ничего человеческого, превращать в изломанных, безвольных кукол, глядящих перед собой пустыми глазами и готовых выполнить любое его желание.
– Кричи, девочка, – почти ласково прошептал он, резким движением ударил раскрытой ладонью по ее спине, заставляя распластаться на полу. – Я хочу слышать, насколько тебе будет больно. Хочу слышать, как ты будешь молить меня о пощаде – а это, поверь, будет очень скоро.
Неторопливо снял с себя плотный жилет, расстегнул рубашку и потянулся к пряжке ремня.
Капитан гвардейцев скучающе стоял, прислонившись к стене. Сквозь плотно закрытую дверь он слышал, как кричала несчастная воровка, попавшая в лапы его господина – герцог Ворракийский умел быть не просто жестоким. Девчонке повезет, если он не раздерет ее в клочья, не оставив и единого живого места. Мужчина раздосадовано потер шею – девки у него давно не было, как-то не подворачивался случай, поэтому он уже настроился на то, чтобы расслабиться с этой дикаркой, но Джодок в очередной раз спутал все его планы.
Дверь открылась, и на пороге возник довольный господин, поправляющий ворот идеально сидящей на нем темно-синей рубахи.
