Мальчик тихо шмыгнул носом и крепче прижался к воину. Тот опустил руку и отеческим жестом обнял мальца за плечи. Получив едва заметный кивок от императора, взял протянутый мужчиной защитный браслет, защелкнул его на испачканном запястье найденыша, ни слова не говоря взлетел на лошадь, посадил мальчишку перед собой и умчался прочь – Гард почувствовал, как дохнула силой раскрывшаяся «червоточина», пропуская воина со своим подопечным на другую сторону. Император развернулся и направился к сооруженному погребальному костру.

Не успел мрачный воин поднести факел к облитым маслом поленьям, как с другого конца мертвой деревеньки послышался полный боли вскрик, и два солдата под руки подтащили к Темному Властелину окровавленного рыцаря Сияющей Звезды. Широкая рваная рана на боку была нанесена острыми когтями – видимо, кто-то из жертв успел частично трансформироваться и ранить своего убийцу.

При виде рыжих волос императора рыцарь хрипло рассмеялся и с вызовом глянул в желтые глаза:

– Жжете мертвецов? Эти чудовища не достойны даже ступать по этой земле! – коротко закашлялся, когда горлом хлынула кровь. – Ты можешь убить меня, но скоро сдохнешь сам! Все вы отправитесь во тьму! Все, до единого!

Рыцарь дернулся, не в силах вывернуться из крепкой хватки держащих его ругару, и плюнул под ноги императору. Латгардис искривил тонкие губы в усмешке, а глаза смотрели тяжело и с мрачной ненавистью в глубине вертикальных зрачков.

– Решили нести Свет, ублюдки? Хорош же ваш Свет, если его цена – жизни невинных, – тихое шипение ничуть не напоминало обычный голос императора. – Сейчас я тебе покажу, что такое настоящая Тьма, которую вы все так боитесь.

Коснувшись щеки парня, рыжеволосый мужчина гортанно произнес короткое слово, и рыцарь, выпучив обезумевшие от ужаса глаза, тонко закричал, срывая связки, и забился в крепких руках солдат, суча ногами и пытаясь куда-то бежать. Он заходился в истошном крике, глядя куда-то в пустоту, а потом обмяк, когда сердце не выдержало испытания, которому безжалостно подверг его темный. Весь ужас, боль от раздирающей внутренности стали и страх потери любимых – все, что испытали жители уничтоженной деревеньки, в единый миг обрушилось в истерзанное сознание рыцаря, выворачивая душу и сжигая в иллюзорном пламени истинного ужаса. Император брезгливо обтер тонкие пальцы, поморщился от боли и приказал солдатам раздеть мертвеца догола и бросить воронам, ибо он не заслужил быть погребенным после того, что совершил.

Глядя на взметнувшееся пурпурное пламя, возносящее души погибших к тем богам, в которых верил каждый из них, император задумчиво качнул головой, недоумевая, что же сподвигло рыцарей напасть на приграничные территории Империи, да еще и с такой жестокостью. Темные давным-давно отгородились от Светлых Земель, практически не имели с ними контактов, кроме нескольких торговых договоров.

«Когда реальный враг исчезает, сознание начинает губительную войну против иллюзорного, и это станет началом конца, который перевернет сущность Мира».

Латгардис сощурился, вспоминая строки древнего, уже забытого пророчества безумного мага, жившего многие века назад, и сердце глухо и тревожно бухнуло, подтверждая догадки Темного Властелина.

– Выезжаем, – бросил он, взглянул на жирный пепел кострища и сел в седло. – Уже темнеет, рыцари скоро станут беспомощней котят – надо нагнать их до того, как они встанут лагерем на ночь. Негоже заставлять гостей ждать.

Воины сноровисто вскочили на лошадей, выстроились в привычный порядок, заведенный в этом отряде, и вперед умчались два разведчика. Враги были обнаружены через два часа бешеной скачки. Они не особо торопились, будучи уверенными в своей безнаказанности, и передвигались неспешно, берегли лошадей и ничуть не опасались останавливаться на ночлег на враждебных землях. Латгардис с отрядом настигли их, когда те, весело переговариваясь, расседлывали коней и готовились ко сну.

Сумерки – самое опасное время, так же, как и часы перед рассветом. Это та самая граница, когда время становится неподвластным Свету, когда Госпожа Тьма вступает в свои права: мягко, крадучись, стелется тихими шорохами по засыпающей земле, шепчет ласковым ветром среди толстых стволов вековечных деревьев, тенями струиться за спиной, сгущается в чернильные силуэты за спинами беспечных жертв. А в шелке сумерек мелькают фигуры с гротескными чертами измененных лиц – оскаленные клыки влажно блестят в пастях, а желтые звериные глаза полны ненависти.

– Двадцать пять, из них двое – магистры, – коротко доложил неслышно возникнувший рядом с Латгардисом ругару. – Наши воины на позициях.

Император ухмыльнулся. Внутри все горело от сдерживаемой ярости и желания ощутить, как жизнь врага обрывается под острым лезвием клинка, и он едва заметно кивнул головой.

Рыцари в ужасе повскакивали со своих мест, хватаясь за оружие, когда полный бешенства кровожадный вой прокатился по небольшой поляне, на которой они столь удачно обосновались. Опомниться вторгшиеся на чужие земли не успели – стремительные тени налетели на них, блеснув в отсветах заполошно заметавшихся костров короткими широкими клинками. Схватка, закипевшая посреди леса, больше походила на бойню сродни той, что была устроена в приграничной деревеньке. Коротко рявкали арбалеты засевших на деревьях стрелков, меткими ударами выбивающих противников, тонко пели крепкие лезвия, впивались между сочленениями доспехов и отворяли кровь. Голова кружилась от тяжелого металлического привкуса в воздухе, и ругару обращались полностью, вцепляясь в глотки врагов зубами, отбрасывали мечи в стороны и разрывали на части голыми руками растерянных и не готовых к нападению людей.

Император двигался быстро и уверенно, орудуя двумя длинными изящными клинками, которые чаще можно было встретить у представителей народа амисто – впрочем, этой технике его когда-то обучал Рин. Она прекрасно подходила для внезапных нападений, когда враг бестолково мечется, и его движения, ответные удары и попытки защититься слишком хаотичны, чтобы рассмотреть хоть какую-то систему в атаках – а именно такое поведение и может сбить с толку, промедление – стоить жизни. Его противники даже не успевали понять, что произошло, до того, как сталь с влажным клекотом вгрызалась в грудь, не давая дышать и двигаться. Мужчина с волосами, подобными пламени, вихрем пролетел по стану врага, в ярости не задерживал удары, повергал рыцарей одного за другим. До тех пор, пока кажущееся хрупким лезвие не столкнулась со сталью и не брызнуло искрами. Латгардис увернулся от свистнувшего в дюйме от головы меча, отделавшись лишь отсеченным клоком волос, кувыркнулся, пропуская над собой торопливо выпущенный арбалетный болт, и взвился на ноги, разворачиваясь к противникам.

– Не ждали вас так рано, – насмешливо отметил один из них, высокий, широкоплечий, темноволосый, со смуглым лицом и холодными серыми глазами.

Император ничего не ответил – нет смысла затевать разговоры с теми, кого ты собираешься убить. Слова протягивают между противниками незримые нити, которые в самый решающий момент могут помешать нанести удар.

– Неужели император так разгневан потерей жалкой деревушки, что послал вслед за нами ругару? – хмыкнул второй, чуть пониже, но коренастый и светловолосый, с теплыми темными глазами, не подозревая, что и так видит перед собой Темного Властелина.

У обоих на наплечниках красовались изображения шестиконечных звезд, окаймленных дрожащим маревом пламени. Латгардис шагнул вперед, под занесенные мечи, крутанулся, пригибаясь и ударяя противников по ногам. Темноволосый отшатнулся назад и едва не потерял равновесие, но все же смог выправиться, а его товарищ легко взвился в прыжке. Гард почувствовал легкое движение воздуха и отдернул голову – на скуле заалел тонкий порез, оставленный метательным ножом противника, но Император бросился прямо под удар, довернул кисть, когда мечи со скрежетом столкнулись, и клинок врага отлетел в сторону. Светловолосый с руганью отскочил назад и зашарил в поисках чего-то по карманам под прикрытием своего напарника.