Ведь в том и был смысл.

Не высокий, но и не низкий мужчина с характерной для этой местности внешностью, с проседью в чёрных волосах, но гордой осанкой бывалого воина, встретил спешившихся всадников, явно расслабившихся на территории своего поселения.

Айша невозмутимо отвечала на вопросы этого человека, тепло ей улыбавшегося. Они говорили на незнакомом Арану языке, а потому юноша мог только пытаться считать их эмоции.

И то, что он сумел понять, его весьма устроило — спокойная радость, некоторое удивление, тёплое, какое-то родительское снисхождение, любопытство.

Ни гнева, ни презрения, ни насмешки.

Айша вдруг чуть ласково улыбнулась мужчине и поманила юношу за собой, сказав, что ему стоит отдохнуть. В юрте было тепло — в отличие от полей, блестевших инеем, а порою и снегом, быстро таявшим под дневным солнцем. Тут было уютно, и витавшее в воздухе словно ощущение правильности — дома, где жильцов ждали и любили, было приятным.

Девушка уселась на полу, устланному звериными шкурами, и протянула юноше, последовавшему её примеру, чашу, принесённую каким-то мальчишкой, с какой-то жидкостью, от которой исходил белёсый пар.

Аран с благодарностью взял чашу и, изучая взглядом угощенье, грел об неё руки, всё не решаясь отпить, хотя предчувствие неприятностей молчало, говоря о том, что сейчас ему точно ничего не угрожало.

— Пей, не бойся — это отвар из целебных трав, — с улыбкой сказала Айша, наблюдая за нюхающим содержимое чаши юношей. — Придаст сил и спокойствия.

Голос её, в противопоставление образу грозной воительницы, властной и смертоносной, был мягким, обволакивающим, его хотелось слушать и слышать. Аран поднял на неё глаза и, наконец, смог рассмотреть свою спасительницу.

Это была девушка лет двадцати трёх на вид, смуглая, с узкими тёмными, практически чёрными глазами. Её длинные чёрные волосы были заплетены в косы.

И смотрела она так устало и так понимающе…

Аран молча кивнул и осторожно сделал глоток.

Отвар обжёг горло. Юноша почти не почувствовал вкуса и, стараясь не обращать внимания на боль, сделал ещё несколько маленьких глотков, подул на содержимое чаши, желая хоть так остудить до приемлемой температуры.

— Итак… — обратила на себя внимание ушедшего глубоко в свои мысли юноша Айша. — Скажи, как зовут себя, юный искатель приключений.

— Аран, — чуть смутившись, представился он.

Напиток был ароматным и, как и сказала ему девушка, придал сил, хотя усталость все равно приятно разливалась по телу. Язык и горло уже не болели так, и потому юноша продолжил мелкими глотками пить отвар из смутно-знакомых трав — запах вызывал странные ассоциации, и Аран мог с уверенностью сказать, что прежде сталкивался с ним.

Юношу безмерно удивило то, что его спасительница так и не стала его расспрашивать про его происхождение, родные земли и цель пути, что он, такой юный и одинокий, делал один в степи.

— Вот как, — только и пробормотала Айша. — Думаю, твоя подруга тебя заждалась… Оставайтесь на ночь и с рассветом отправляйтесь в путь.

Аран распахнул глаза и чуть не поперхнулся — так его ошарашило упоминание Айвы этой девушкой. Откуда она о ней знала?! Как вообще так случилось и что, собственно, происходило?

Видимо, все эти вопросы отразились на лице у юноши, так как Айша только медленно покачала головой и слабо, но ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, — вместо стольких вопросов сказал Аран.

— Это наш долг.

***

Когда странное предчувствие окутало Айву, та была готова броситься в атаку на неизвестного противника и покромсать его на куски — Змеевики во многих народах славились своими острыми, пропитанными ядом шипами и невероятно горящим, плавящим даже камень, пламенем.

Она не сразу поняла, что угроза нависала не над ней — но её маленький детёныш, несмышлёный во многих аспектах драконьей жизни, так и не вернулся из маленького путешествия за сухими дровами для костра.

По связи пришло беспокойство и острая вспышка страха напополам с решимостью.

Что там происходило?!

Мальчишка, ещё сам не свой после посещения деревни местных (или уже нет, ведь те племена остались далеко на западе), решил для себя что-то, и яростно желал… уберечь её? Айву?

Это… умиляло.

Это грело сердце, но стоило все-таки найти Арана и понять, что же произошло, и не позволить случиться чему-то страшному — за те дни, что она провела рядом с этим детёнышем, она сумела узнать о людях больше, чем за всю жизнь до.

И то, что она знала, не радовало её — схожесть людей и драконов пугала безмерно, но люди… Люди пугали её все больше и больше. И это заставляло задуматься — кто из них больше звери — люди или всё-таки драконы?

Искать Арана пришлось недолго — он явно был жив, пусть и, по всей видимости, без сознания, что и, надо признать, не мудрено, после такой встряски-то.

Мальчик, как она и ожидала, оказался в поселении местных кочевников, но пробраться к нему, не подвергнув опасности, не было никакой возможности. Если люди увидят их вместе, то Арану точно несдобровать — местные почему-то ненавидели тех, кто был способен даже на то, чтобы коснуться дракона, не то что говорить с ним или, небо упаси, летать на нём верхом.

Айва затаилась (а она, даже при своей весьма приметной расцветке умела быть незаметной — незаменимое для странствующего дракона свойство) и стала ждать, пока Арана выведут на улицу — если бы ему попытались причинить вред, она бы успела к нему на помощь, а пока стоило пронаблюдать за развитием событий и постараться не усугублять.

Когда всё началось, действо произошло слишком быстро — даже она не сумела среагировать, когда на площадь временного поселения выскочила всадница, а всадники окружили толпу.

Змеевица узнала в девушке и её воинах Кабур Не’та Тал — тех немногих людей, которым драконы могли доверять. Стражи Чёрных Гор, по-своему идеалистичные, по-своему радикальные и даже жестокие, были всё-таки справедливы ко всем.

Проследить за маленьким караваном, следовавшим в стоянку всего племени Кабур, было нетрудно — в наступивших сумерках она была незаметна, а лететь на одной скорости с мчащимся конём было легко.

Айва была спокойна за Арана — тут его точно не обидят, наоборот — обогреют, дадут отдохнуть.

На рассвете, когда Аран в сопровождении своей спасительницы вышли к ней, Айва уже была готова отправиться в путь.

Улыбка на устах девушки и кивок с её стороны были лучшей наградой за ожидание — второй на её веку человек, не пугавший её, не казавшийся монстром.

И это было прекрасно.

***

С серого неба, тяжёлого и давящего на сознание, медленно падали крупные белые хлопья. Весь мир — бесцветный и безрадостный — преображался, укрытый заботливой Зимой тёплым одеялом.

Осень вместе с её дождями и пробирающим до костей ветром навевала на всех тоску, липкую и вязкую, такую противную, что она ощущалась почти физически. И потому это изменение — словно очищение, омоложение мира, состояние спокойного, тихого сна были восприняты с нескрываемым восторгом.

Мирослава улыбалась, глядя на эти превращения, рассматривая упавшие на её ладошку снежинки. Руки у неё были всегда холодными, но хорошенько рассмотреть маленькое чудо не получалось — узорчатые, словно вышитые умелой мастерицей, хлопья быстро становились просто капелькой воды.

Мавка на коленях у девочки забавно морщилась и чихала, когда снежинки попадали ей на нос. Кошка глухо мурчала, щурилась от яркого света, отражавшегося от снега как от хорошего зеркала.

На душе у Мирославы тоже была какая-то перемена — спокойнее стало, светлее. Не ушли ни кошмары, ни видения, ни сны-воспоминания, но пришло какое-то смирение и даже некое любопытство — что же будет дальше? Она больше не вздрагивала, не озиралась вокруг по несколько дней подряд, открывая глаза после очередного слишком реалистичного сна.

Привыкла.

Смирилась.

И стало проще.

Конечно, она столько раз словно проживала кусочек чьей-то жизни, но ни имен, ни лиц, зачастую, она не запоминала — лишь картинки странных, чужих миров, ощущение реальности происходящего и странного одиночества.