Никому, кроме самих нападавших.

Завязался бой, но — заведомо проигранный местными, оказавшимися неготовыми отражать столь неожиданную атаку, и число защитников острова неумолимо сокращалось…

И в центре всего этого хаоса, словно чёрная молния, металась фигура молодого воина в доспехах из драконьей кожи и отливавшего ночным небом мечом в руках, перерезавшим плоть и кости, как масло.

Его точные, выверенные движения внушали ужас.

На лице, застывшем без эмоций, словно маска, только лихорадочно сияли дьявольским зелёным пламенем словно бы драконьи глаза.

Ночь была сама на себя не похожа — было светло, словно днём, и от жара трещали и лопались с громким треском деревья. Вековые сосны падали жертвами беспощадного огня, и он распространялся, никем не остановленный, по остальной части леса, пока не дошёл до преградившего ему путь ручейка.

На утро не было ничего.

Только пепелище, запах горелой плоти и оплавленный металл на мёртвых телах.

***

— И стоило оно того? — вывел Агвида из оцепенения, в которое тот впал после просмотра «памяти» того проклятого топора, голос Мастера у него над ухом.

Парень почти бездумно убрал руки от лица и посмотрел на подошедшего к нему мужчину, ускоренно анализируя всё увиденное и с каждым мигом всё больше приходя в ужас и какое-то странное отчаяние.

Нет, он знал, что Аран — не невинный младенец, но то, что он видел…

Это многое объяснило.

В частности — почему его так безумно боялись все люди, даже не являвшиеся Одарёнными.

Ведь любой разумный, казалось, мог почувствовать эту тяжёлую, тёмную с проблесками-звёздами, давящую на сознание, на психику силу, затмевающую разум, заставляющую желать слепо подчиняться её обладателю.

Аран был страшен.

И — страшно силён.

Не было ничего удивительного в том, что даже драконы подчинялись ему беспрекословно.

— Да… — прошептал Агвид как-то потерянно. — Я должен был это видеть.

— Я представляю, что ты видел — все здесь красноречиво говорит о произошедшем тут.

— Я никогда и представить не мог, что драконы это…

— …так страшно?

Мастер словно с языка сорвал слова — действительно, страшно.

Сидевший в уютном кабинете Агвид привык к комфорту, но и редкие вылазки на места сражений никогда не могли сравниться с тем, что происходило там во время битв.

И теперь — он знал.

И с каждым мигом всё больше одобрял поведение и решения Учителя!

— Столько огня… — кажется, теперь Агвид будет бояться даже свеч, — и он дождём лился с небес.

— Кто-то спасся? — уточнил Гриммель с интересом, но этот вопрос словно был задан с целью добить несчастного увидевшего неприглядную правду Ученика.

— Никто.

Такое простое слово и столько всего за ним крылось — и отчаяние, и дикая жажда жить, и страх, и надежда, и…

Безысходность.

— Ты видел, как действует так называемый Покоритель Драконов, когда дело доходит до прямого противостояния, — пояснил его видение Мастер, обратив глаза куда-то к горизонту.

А Адела всё так же бесшумно наблюдала за ними и словно видела что-то ей одной ведомое.

Может, и видела.

— Мастер, у него же с того момента стая выросла раз в десять! — паника, какая-то животная жажда жить накрыла Агвида с головой, отключая логику и память, заставляя вновь и вновь всплывать в разуме ту картину бойни. — У нас же просто нет шансов!

— Действительно — нет, — чересчур спокойно, что заставило взять себя в руки и парня, ответил Гриммель. — Если действовать силой. Но я — не Драго Блудвист, не его ручные Охотники на драконов и даже не Стоик Обширный, и там, где нельзя взять силой, я пойду хитростью.

— И что же ты придумал?

В глазах Гриммеля появилось одобрение.

Он, конечно же, ожидал, что Ученик впечатлится зрелищем нападения Арана, но не до такой же степени!

Неужели настолько страшно?

Но в то время тот, говорили, был ещё не настолько жесток, как сейчас.

— То, как выманить Арана на Дуэль.

— С чего ты взял, что он согласится? — вскинулся Агвид, чем заработал очередное одобрение со стороны своего Учителя, ведь недоверие к первой попавшейся в руки информации — это, в общем-то, хорошо.

Слухи надо проверять.

— Он — человек чести, как бы то ни было, и от правил Одарённых, как ни странно, не отступает, — ответил Гриммель довольно. — Но он — во Тьме, и его спасти уже невозможно…

— …но его Душу? — подхватил парень.

— Верно.

— И как же мы поступим?

— Пойдём в лагерь, — кивнул в сторону базы Гриммель. — Там расскажу.

— Мастер, это слишком гениально в своей простоте, — раздалось в голове мужчины восклицание Аделы.

— Опять образы без разрешения читаешь? — усмехнулся Гриммель и пригрозил ученице пальцем, как хулиганистой девчонке. — Всё гениальное — просто.

***

Сатин с нежностью коснулась головы сына, намаявшегося за день постоянной беготни с его сестрёнкой и уснувшего прямо так — не раздевшись.

Дев пошёл в отца — всем, кстати, даже внешностью.

Очень серьёзный мальчуган с удивительным любопытством исследовал мир вокруг, доставляя немало беспокойных моментов своим родителям.

Конечно, Аран теперь выпускал её только к Берсеркам, ведь там была Мирослава, которой её супруг верил, как себе, и, как ни странно, — на Новый Олух, к Йоргенсонам, которым она так случайно создала семейное счастье семь лет назад.

Но и этой компании из блондинистых мамаш Сатин хватало — не было у неё теперь свободного времени на маянье всякой дурью, дети занимали всё её внимание.

Ну, и Аран, конечно же.

Так странно…

И так неожиданно, что Мастер спокойно сказал (или всё же приказал?) называть себя по имени, раз её ученичество закончено, а она — его жена, а не непоседливая и бестолковая подопечная.

Бывало, правда, в моменты, когда перед ней был не муж, а Король, она обращалась в нему по-прежнему — Мастер, но и по имени обращаться (особенно про себя!) к супругу оказалось так просто и так… приятно, наверное.

Осознание собственного положения в иерархии Драконьего Края удивляло девушку своим резким скачком и в то же время — ничуть.

Ведь это так и должно было быть.

Ведь теперь она — Королева, по сути, а значит — вторая.

Не четвёртая.

Как вообще так получилось, что всё шло так, словно лишь подобным образом всё и могло быть — её робкие девичьи мечты, которые она старалась давить в себе, чтобы они не мешали ей жить и исполнять свой долг в реальности, случайно (или всё же закономерно?) воплотились.

И пусть так будет и дальше.

Всё закончилось.

(Или нет?)

***

Человек, назвавшийся Гриммелем, не подвёл — древние фолианты оказались поистине бесценными, а знания, которые почерпнул оттуда, — переворачивающими сознание и восприятие, заставлявшими задуматься о строении их мира и всей Вселенной.

О божествах.

Или об их отсутствии.

Рыбьеног, как истинный исследователь, прекрасно понимал, что всё возможно, и допускать можно тоже всё.

И, однако, удивляться миру не переставал.

Верилось в написанное древними авторами с трудом, но, почему-то, всё же — верилось, а потому было особенно страшно, однако Ингерман прекрасно понимал, что иначе и быть не могло.

Всё предначертано.

И то, что он узнал об Одарённых.

И то, что раскрылась страшная тайна — Покоритель Драконов оказался Иккингом, сменившим имя на Арана и оказавшимся таким вот Одарённым, а потому — вдвойне опасным.

И то, что к нему придёт непризнанный никем, кроме собственных Учеников и ближайших последователей таинственный Воин Света, чтобы найти новых сторонников взамен тех, что не выдержали испытание Араном.

И то, что Рыбьеног поверит ему.

И захочет помочь.

По сути, ничем не должно было это отразиться на привычном быте клана Ингерманов, кроме того, что у них появится сильный Союзник, который этому Арану мог уступать в силе, пусть и совсем чуть-чуть, не значительно, — но не в опыте.