И воплощены.

Обязательно…

Агвид не любил вспоминать своё детство до того, как его забрал у суеверных, собравшихся убить мальчишку, крестьян.

Убить только за то, что он мог больше других, мог видеть и слышать неведомое для остальных, мог знать запретные вещи, за то, что его горизонты были шире.

А Гриммель, не иначе как волей Небесных Странников оказавшийся тогда в его деревне, спас его.

И забрал.

Рассказал перепуганному мальчишке, что его способности — дар небес, а не проклятье, и бояться их не стоит.

Зато его будут бояться.

Теперь — боялись.

Дар Агвида был особым, присущим чуть большему числу Одаренных, чем способности Видящих — он мог считывать воспоминания предметов.

Мог погружаться в события, свидетелем которых стал камень возле дороги, заржавевший кинжал или какие-то руины.

Конечно, чем больше времени проходило с тех событий, чем больше Разумных касалось этого предмета, или просто находилось возле него, тем сильнее эта «память» стиралась, заменяясь новой.

Вместе с этим даром шёл аналитический ум, внимательность, вкупе с великолепной памятью и в итоге…

Агвид, в отличие от своего Мастера, Фроди и Аделы не был воином.

Да, постоять за себя он мог, но…

Но ему это было не нужно — такого ценного кадра никто не собирался отправлять на поле брани — его дело было планирование грядущих и, наоборот, анализ минувших сражений.

Его силой был его собственный ум.

И вот теперь парень гулял по острову, маясь от безделья, ведь Мастер, приволокший одну из Тварей, экспериментировал вволю, и ему явно было не до Ученика.

На самом деле, то, что Агвид был не при деле, означало только то, что про него ненадолго забыли — оно и к лучшему, на самом деле, ведь иначе его бы точно к делу припахали — лишь бы не шлялся вот так.

Остров был не просто пустынным — он был словно выгоревшим.

Будто тут когда-то уже было поселение людей, словно тут случилось что-то страшное…

Агвид, слишком сильно ушедший в свои мысли, неожиданно наткнулся на Аделу, так же как-то потерянно бродившую по лесу в поисках неизвестно чего.

Может, смысла?

Или, возможно, ответов?

Он — не их Учитель, и пробраться в глубины человеческого разума ему было не под силу, потому оставалось только гадать.

Девушка и парень, столько всего потерявшие, стольким всем обязанные одному единственному человеку, молча, словно брат с сестрою, пошли вдоль берега, крутым откосом обрывавшегося в морскую бездну.

Многие осторожные догадки Агвида подтвердились — остров явно горел, в густом, пышном сосняке чернели проплешины, уже начавшие зарастать, но не исчезнувшие пока ещё.

Вопрос был иной — было ли это преднамеренным или просто произошёл в какой-то из особо жарких годов лесной пожар?

Огонь…

Воистину, воплощение всего на свете, той самой Энергии, про которую рассказывали и древние фолианты со свитками, и Мастер, и сам он её ощущал, касаясь любого предмета с целью считать его «память».

Он и греет, он и убивает.

Ведь именно огонь убил их Эгиля, такого светлого и доброго мальчишку, которому, как раз таки, жить и жить бы ещё — он, черным пеплом развеянный по ветру, столько всего не успел сделать…

Принять смерть в пятнадцать лет.

Каково это?

Ведь это страшно — и именно поэтому так называемых ведьм с колдунами именно сжигали — огонь, как давал, так и забирал всё.

Абсолютно всё.

Убийц Эгиля, несомненно, бывших Одарёнными, они так и не нашли, из-за срочности решения вопроса со стаей Драконьего Края, и не могли даже заняться этим.

Если бы ему позволили, Агвид сам бы занялся расследованием — его дар к этому как раз располагал, и потому особенно остро ощущалось собственное бессилие, собственная безысходность в мире, где кто-то безнаказанно мог жестоко убить твоего друга.

Видимо, Адела думала о том же, судя по чуть покрасневшим и намокшим её глазам, — она была особенно привязана к мальчишке, он был для неё почти что младшим братом.

Был…

Зря Мастер отпустил его в самостоятельное путешествие — мальчишка, получив разрешение, сразу кинулся исследовать мир вкруг, описывать его в своих дневниках, изучая всё, до чего мог добраться.

И всех.

Конечно, особой любви к драконам он не питал, да и не сумел бы, только не с таким Учителем, но, как истинный учёный, он с восторгом относился к предметам своего исследования, желая понять их повадки, характер и саму суть.

И у него получалось это всегда — даже когда это казалось совершенно невозможным.

Удивительный мальчишка…

Был.

Всё! Хватит об этом!

Слишком больно…

Одно дело отправлять на смерть уже обречённых на неё глупцов, алчных до денег и славы, ничего не смыслящих в высоких материях, другое — лишаться почти брата.

А Адела всё молчала…

Вообще, она была великолепным собеседником!

Немая, пусть и не от рождения, а после перенесённых в раннем детстве каких-то потрясений, девушка никогда, в отличие от многих ей подобных, не сотрясала воздух зря.

Вдруг, Агвид осознал, что они пришли на противоположную сторону острова, оказавшегося совсем не большим, и та картина, что открылась ему, поразила немало повидавшего парня до самой глубины его души.

Нет, не молния ударила.

И не жгучее солнце подожгло сухую траву…

На берегу, совсем рядом с заплесневевшими, наполовину сгнившими кораблями, изрядно потрёпанными временем и погодой, чернели руины каких-то построек, похожих внешне на то, что было когда-то жилыми домами.

Оправившиеся доспехи и мечи, покрытые копотью камни скал, и, в противоположность всему этому — буйная зелень трав, которые, как известно, всегда хорошо росли на местах пожарищ.

И отполированные ветром кости.

Светлые такие, выгоревшие на солнце до белизны. Целые скелеты, и не только человеческие — громадные по сравнению с ними драконьи останки казались чем-то сюрреалистичным, ведь, надо признаться, Агвид именно скелетов, целых, а не по частям, принадлежавших драконам, никогда не видел.

Нет — не пожар.

И не люди.

Драконы.

Только их пламя было настолько жарким, чтобы плавить металл прямо на воинах — ведь даже в кузнях было далеко не просто добиться нужной температуры в печах…

Не удержав собственного любопытства, Агвид коснулся одного из валявшихся на земле, изрядно изъеденных неизбежной ржавчиной топоров, и, сосредоточившись на нём, ахнув, упал на колени, не удержавшись на ногах.

Перед глазами проносились события семилетней давности.

***

Было совершенно тихо — ночную идиллию не нарушал шум прибоя, и даже вечно галдящие прибрежные птицы молчали. Словно весь мир погрузился в сон, и только стоявшие возле факелов часовые старательно пытались не клевать носом.

Безуспешно.

Эта беспечность и стала фатальной для поселения Охотников на драконов, привыкших к своей безнаказанности и ещё не осознавших всю тяжесть поражения, нанесённого им Берсерками.

Да и не дошли ещё новости до этого острова.

И хозяин его — отсутствовал.

Опять.

И вдруг — раздался тихий свист, он всё множился и повторялся, и было что-то леденящее душу в этом странном звуке непонятного происхождения, словно принадлежавшего другому, совершенно чужому миру.

Свист всё нарастал, и часовые всё же встрепенулись в панике, но…

Яркая вспышка фиолетового пламени и громкий грохот ослепили и оглушили, лишили ориентации в пространстве, нескольких строений снесены взрывами подчистую — от них остались лишь тлеющие угли, и с людьми — соответственно.

…не успели затрубить тревогу.

Весь Архипелаг знал этот фиолетовый огонь.

Ночные Фурии.

Не одна, не две и даже не пять — можно было насчитать больше десяти одновременных взрывов, но истинная численность Тварей оставалась загадкой, ведь часть из них скрывалась в ночной тьме, изредка затмевая своими большими крыльями звезды.

Воистину — Дети Ночи.

Ночи и Тьмы.

И вдруг — на остров обрушились уже люди, вырезая беззащитных и совершенно сонных ещё местных жителей, непонятно откуда взявшиеся драконы заливали остров своим пламенем, от которого не было спасения никому.