Хофферсон вздохнула и выглянула в окно.

На тропе, ведшей к её стоявшему на самой окраине деревни дому чернела непонятная тень, вызвавшая своим силуэтом смутную тревогу где-то под сердцем.

Астрид нахмурилась и, вздохнув, вышла, тихо прикрыв за собой дверь, дабы не будить дочку.

Так и есть.

Смутные опасения женщины подтвердились…

Тень всё так же непрошибаемо невозмутимо открыла глаза, жёлтыми, как два маленьких солнышка, моргнула как-то задумчиво, вопросительно даже, и уставилась на неё.

Ночная Фурия Мии, Магни и их странного друга.

Тагуш, кажется.

— Мелкие ещё днём ушли к Йоргенсонам, племянников мучать своим присутствием, — буркнула Астрид недовольно. — К ним и иди — перестань пугать моих овец своим присутствием. А то они лысеть начнут.

На удивление, дракон издал какой-то булькающий звук, который, стало быть, должен был обозначать смешок, кивнул и всё так же невозмутимо посеменил вглубь деревни в сторону дома Сморкалы и Забияки, где действительно её племяшки теперь решили почтить своим визитом Бранда и Атли на правах родственников их отца.

Слабые возражения всех были проигнорированы.

Впрочем, Торстоны всегда с теплотой относились к близнецам Хеддок, которые, кстати, несмотря ни на что, фамилию свою сохранили, так что жаловаться было не на что.

Сморкала тоже с радостью принимал в своём доме подросших, но всё равно не по возрасту умных и проницательных близнецов — а тем ведь не так давно, несколько лун назад, тринадцать лет исполнилось. А их молчаливому другу — четырнадцать.

Впрочем, неважно это всё.

Важно — другое.

— Мама? — послышался голосок Эир.

Девочка показалась на пороге, с распущенными, растрёпанными волосами и в ночной сорочке.

Всё же проснулась.

— Да, Эир? — вздохнула Астрид, поворачиваясь к дочери. — Почему не спишь?

— Мам, а это кто был? — спросила кроха, потирая глаза своим трогательным бледным кулачком.

Вообще, Эир было пять лет — малышка была ровесницей Бранда Йоргенсона и одной из многочисленных племянниц Астрид, которая слишком рано осиротела и оказалась никому не нужна.

Впрочем, она была прямо-таки копией своей приёмной матери — при беглом взгляде и не поймёшь, что девчонка была не родной.

Впрочем, чужих детей не бывает.

В её домике на Новом Олухе, по началу, было до безумия тихо — и эта пытка одиночеством уничтожала Астрид, заставляла её всё так же напиваться вечерами в компании кого-нибудь.

А когда она, узнавшая о печальной судьбе одной из внучек Вульфа Одноглазого, решала, как ей быть, женщина почти не колебалась, заявив, что возьмёт сиротку на воспитание, но даст ей свою фамилию, и матерью девочка будет звать только её.

— Дракон, — ответила она на вопрос дочери.

— А разве они не страшные? — удивлённо распахнула Эир глаза, так забавно, так по-детски…

Счастливый ребёнок!

Они, их поколение, не знали такого — даже пятилетний карапуз знал, что делать, в случае нападения крылатых тварей, даже если то было бежать к маме.

Но Эир ни разу в жизни не видела драконов.

Она была представительницей нового поколения, которой довелось родиться уже после окончания многовековой войны и ей не надо было с самого детства заучивать простые в своей жестокости правила выживания — ведь драконы больше не нападут.

Не нападут, покуда они не идут войной на Арана.

Пусть будет так.

Когда она, двухлетняя мелочь тогда ещё, оказалась впервые в доме Астрид, та наконец поняла, почему мать всё время говорила, какая она дура, раз выбрала путь жестокости и насилия.

Детский смех сумел разбить тоску, и одиночество больше не грозило задушить женщину своими цепкими руками.

Теперь — всё было хорошо.

Эир знала, что не была родной дочерью Астрид, но предпочитала не обращать на это внимание, ведь звала её мамой сколько себя помнила, а что ещё надо было ребёнку для счастья?

Друзья.

Ох, какая вредная новая компания собиралась на Новом Олухе, во главе с Браном Йоргенсоном и Эир Хофферсон…

— Всякие бывают, — неожиданно для себя ответа Астрид. — Как и люди.

— А этот — не страшный? — заулыбалась девочка, доверительно смотря в глаза матери.

— Страшный, — покачала головой Астрид в притворной серьёзности, но потом резко подхватила девочку на руки и закружила её, звонко, совсем по-девичьи рассмеявшись, — но я же храбрая!

***

Мала откровенно боялась каждой тени, каждого шороха — слишком уж очевидной была её ошибка, слишком глупым теперь казался её поступок, который она совершила, ведомая мыслями о подлой мести тому, кто их должен был защищать.

Спустить мальчишку с небес на землю?

Что она о себе возомнила в тот миг?

Дура!

Хотела заставить его отвести взгляд от небес, в которых он, окрылённый своим так легко дававшимся ему успехом, наверняка витал, и посмотреть на их бренный мир — и добилась своего.

Посмотрел!

И итог?

Разгромленная Армада, которой явно хватило бы на уничтожение всей Кальдеры Кей, и ещё две даже без участия Арана, сожжённый им остров, бывший столицей ставшего таким громадным и казавшегося таким сильным племени, и им же убитые собственные родители!

Где же она увидела мальчишку?

Что ему мешало сотворить то же самое и с Кальдерой Кей?

Это даже не зверь, не монстр — тот просто крушил бы всё на своём пути без разбора, уничтожая и правых, и виноватых, лишь бы выместить свой гнев на ком-то или чём-то.

Это потустороннее порождение Бездны.

Неожиданно! — терпеливый, как змей, как хищник, очень умный и явно жаждавший их крови.

Но медлящий.

Три с половиной года Мала жила как на иголках, и постоянное ожидание гибели, огненным дождём хлынувшей с небес, не давало ей спокойно спать, есть, даже дышать.

За это время она постарела больше, чем за предыдущие десять лет.

И поседела — почти на половину.

И где былое золото её кос, которые, всегда коротко остриженные, таковыми, по сути, и не являлись? Серебро, одно серебро на висках…

И ведь сама виновата.

Постоянное, не прекращавшееся ни на миг, ожидание возмездия со стороны их Покровителя и стало главным её наказанием за собственную глупость и сиюминутное желание сделать гадость.

И самое страшное — её народ больше не верит ей.

Конечно, были некоторые слепо преданные ей индивиды вроде того же Фрока, но ему, как её супругу, было положено по статусу быть рядом, за её плечом до конца.

До самого конца.

А слухи росли и полнились — люди один за другим узнавали причину такого поведения, а точнее полнейшего, тотального равнодушия со стороны Арана, который, казалось, даже и не думал о них.

Просто и незатейливо забыл про Кальдеру Кей.

Бросил на произвол судьбы.

Не знала Мала о том, что не Арана ей надо было бояться, не возможного его возмездия, ведь он и правда думать и них забыл, ослеплённый собственным счастьем и успокоенный словами Мирославы о том, что воздастся предателям по заслугам.

Блеснут ещё в свете восходящего солнца клинки воинов, обнаживших мечи на своих соплеменников, и прольётся ещё кровь на главной площади острова.

И отгремит ещё битва — маленькая, но страшная.

Неправильная битва.

И принесут Арану, довольному жизнью и своими подраставшими детьми, голову Королевы-предательницы, чьё лицо будет искажено в гримасе ужаса и неверия.

И принесут воины, свой страшный трофей доставившие своему защитнику, клятву уже Королю.

И сожгут на главной площади тело Малы, под печальные песни, её прославлявшие, и отправят вместе с ней в последний путь воинов, самоотверженно, до последней капли крови её защищавших.

До самого конца.

Никто не знал, кто был прав, кто — виноват, да и неважно было это.

История всех рассудит…

Всё это ещё будет — совсем скоро.

А пока — Мала спала беспокойно и тревожно, ворочаясь и то и дело просыпаясь, не зная, но словно чувствуя своим сердцем, своей душой, что это её последняя ночь.