И Алор смотрел слишком печально.

Слишком устало.

Он что-то знал?

Они что-то от неё скрыли?!

Сатин была не сопливой девчонкой, она — взрослый, сильный и умелый воин, и все эти годы на только раз за разом доказывала это своему Учителю, и видела в его глазах одобрение.

Так почему?!

Теперь её захлестнула обида.

Чисто человеческая досада.

Впрочем, всё это было теперь не важно — Мастер нуждался в ней, пусть он мог этого и не знать, но интуиция у Одарённых, даже если это не Видящие, была слишком точной, и никогда, увы, не ошибалась.

Ни один дракон не согласился бы нарушить приказ Короля помочь ей добраться туда, куда рвалось сейчас её сердце.

А приказ наверняка был.

Ни один, кроме её верной Бури.

И Шторморез даже не стала слушать сбивчивых объяснений своей названной сестры, а просто перебила её и заявила, что она в деле, только нужно было предупредить Тагуша.

Это было самым тяжелым моментом, как казалось Сатин.

Девушка, вздохнув, отправилась в дом детей, стараясь не потревожить их всегда чуткий сон, ведь ей с таким трудом удалось проследить, чтобы они легли спать, а не продолжили болтать о чём-то или читать, но последнее было больше применимо к Руни.

Дети мирно спали, и просыпаться явно не собирались — видимо, всё-таки умотались за день.

И Тагуш был всё там же.

— Присмотри за мелкими, пожалуйста, — шёпотом сказала Сатин, жалобно смотря на Фурию.

Дракон окинул её, находившуюся в лёгком боевом облачении, каким-то подозрительным взглядом из-под полуприкрытых век и фыркнул, что, по всей видимости, должно было изображать смёшок.

— Ты куда ещё собралась?

— Надо, Тагуш, — с мукой в голосе ответила Сатин честно. — Он вляпался во что-то, из чего может не выбраться.

— Вот как ты веришь в своего Мастера, значит? — усмехнулся дракон, но увидев в её взгляде что-то, всё ему объяснившее, осёкся. — Если всё действительно так серьёзно — иди. Я прослежу, чтобы всё было в порядке.

И Буря мчалась как никогда быстро, повинуясь ветру и внутреннему зову Сатин.

И вот, девушка и Шторморез с ужасом взирали на невиданную доселе по своим масштабам битву, развернувшуюся у берегов черневшего мрачной громадой внизу острова.

Отблески пламени делали тьму только более густой, полной.

Буря приблизилась к горящим кораблям и, неаккуратно открывшись, оказалась сбитой сетью, пущенной незамеченными ими ранее людьми, притаившимися на не горящем корабле со спущенными парусами — чтобы не белели они в ночи.

Шторморез со своей всадницей рухнули вниз прямо на какой-то прибрежный камень, сильно ударившись о его острые края, и, по всей видимости, дракон повредила себе крылья — по крайней мере, одно из них безвольной тряпкой висело теперь.

В воздухе резко запахло кровью.

Кровью Бури.

— Ты как, родная?

— Иди! Ему ты точно нужнее.

Несколько мгновений понадобились Сатин, чтобы прийти в себя и сориентироваться, что где и когда.

И она, не замечая фигур, бесшумно приближавшихся к оставшейся за её спиной Буре, бросилась искать своего Мастера, со странной радостью обнаружив его тоже на берегу, сражавшегося сейчас сразу с несколькими воинами, вооруженными топорами и молотами.

И ни у одного не было меча.

Только мастер на их фоне был изящным, грациозным, как кот.

Как Фурия.

И жизни он отнимал так же — изящно, практически небрежно.

Но вдруг новая волна паники, непонятно откуда взявшаяся, накрыла Сатин с головой, и она почти захлебнулась в ней, и сердце на несколько мгновений сбилось с привычного твёрдого и уверенного ритма.

Скоро!

Практически сейчас.

Вот он, арбалетчик, притаившейся в тени, и странно-знакомая фигура рядом с ним.

Мастер не видел их, увлеченный своим боем, который, впрочем, к моменту, когда Сатин практически до него добралась, уже и вовсе закончился — не было достойных противников её Учителю.

Арбалетчик прицелился прямо в спину ему, отвернувшемуся к подлетевшему Алору.

Ужас отразился на лице Сатин.

Нет!

Она неимоверно быстрым рывком оказалась рядом с Учителем, оттолкнула его, но сама уйти с траектории полёта проклятой стрелы просто не успела.

Ей не хватило всего мгновения.

С тихим вскриком она выдохнула, обнаруживая у себя в животе стрелу, оперение которой было серо-алым.

Как знакомо.

События следующих мгновений показались девушке пугающей вечностью.

Откуда-то со стороны, откуда она примчалась, послышался истошный драконий рёв, такой знакомый её слуху, такой родной и… такой безнадёжно отчаянный, затухающий.

А потом всё стихло.

Не успело её сердце сделать и удара, как Сатин настигла боль — словно что-то вырвали у неё из груди, словно ту нить, что связывала её с Бурей, кто-то разорвал с громким, просто оглушающим звоном.

Ей словно сердце вырвали, но она почему-то ещё была жива.

А потом её Учитель обернулся.

Его глаза, такие красивые, такие пугающие, но всё равно такие дорогие её настрадавшемуся сердцу, были сейчас практически безумны — столько в них, светившихся в темноте, было различных эмоций.

Он с гневом, граничащим с ненавистью, обернулся на наглеца, потенциального самоубийцу, посмевшего толкнуть его, Арана!

Но стоило его взгляду сфокусироваться на его лице, как гнев сменился удивлением, а оно — ужасом.

Сатин, охнув, осела на землю.

Свалилась навзничь.

Казалось, с каждой каплей теряемой ею крови её покидали не только силы — сама жизнь.

Стало очень, очень холодно.

Лёд сковал её всю, было не пошевелиться.

Не почувствовала она уже, как Аран подскочил к ней, схватил, прижимая к себе, как делал что-то с её раной, как укутал её в свою тёплую накидку, которую притащил Алор, нашедший её в походной сумке своего всадника.

Не слышала его бешено бьющегося сердца.

Не ощущала, как бережно её прижимали к себе.

Не донеслось до неё нежное и такое отчаянное: «Одуванчик…!»

Над её головой, подобно ледяной и непрозрачной воде, сомкнулась непроглядная тьма.

И не стало ничего.

***

Аран даже не пытался понять, откуда его бестолковая Ученица взялась на этом проклятом острове, как она умудрилась поймать собой стрелу, которая предназначалась ему, как вообще так случилось.

О, ему было глубоко плевать.

Он не стал искать стрелка, сотворившего это с его Одуванчиком.

Но зато он сумел встретиться взглядом со Сморкалой Йоргенсоном, которого узнал мгновенно, в правой руке которого был крепко зажат кинжал, и в нем Аран признал собственное творение.

Йоргенсон держал за волосы какого-то парнишку, из рук которого вывалился арбалет.

Драконий Владыка видел, как шокированно Сморкала смотрел на Сатин, которую он нёс на руках.

Парнишка-арбалетчик жалобно заскулил, но Йоргенсон был в тот миг непреклонен. Он твердой рукой прижал лезвие острого, как бритва, кинжала к горлу стрелка.

С силой надавил, сделал резкое движение рукой.

Тёплая кровь хлынула из раны на шее парнишки, чей взгляд на глазах стекленел.

Сморкала только кивнул неотрывно за этим наблюдавшему Арану.

«Спасибо за жену», — прочитал по губам Йоргенсона он.

Вскочив в седло, всё еще бережно прижимая к себе такую глупую Ученицу, умоляя её держаться, совсем немного потерпеть, и он найдёт ей лучшего целителя, спасёт её, только бы она не оставляла его, не давала ему повода продолжать эту бессмысленную жестокость…

— Пусть уходят! — приказал он драконам, начавшим преследовать отступавших людей.

И все повиновались.

***

Гриммель сидел и обдумывал то, во что вылился этот странный заказ, и пути выхода из той ситуации, в которой он оказался по вине собственной самоуверенности.

Он сделал несколько выводов из просмотренных воспоминаний выживших в той бойне.

Конечно, ему не было жалко армаду, посланную им буквально на убой — наспех собранная, она состояла не из верных ему людей, а из новичков, да и досталась она мужчине практически даром — опыт Лохматых Хулиганов был заразителен, однако, так что туда ей и дорога.