— Ну, я уверен, что закон не позволяет… таким образом… без личного присутствия…
— Ну что вы за мямли, — Тамаш хлопнул ладонью по ручке кресла. — Ты прекрасно знаешь, что всё на свете можно решить деньгами. Так и быть, схожу с тобой, я умею договариваться. Анис, принеси-ка нам бумагу и ручку.
Анис мигом сдуло с места. Пока она спешила к выходу, Тамаш внимательно разглядывал нас с Натаном.
— Я так понимаю, — обратился он к последнему, — что новых документов ты себе так и не сделал?
Натан отрицательно покачал головой.
— Плохой, плохой и глупый мальчик. Очень глупый. Без многих лишних бумажек можно обойтись, если ты путешествуешь, как я. Ты же зачем-то остался на одном месте, и где? В этой трансильванской дыре. Что, скажи на милость, мы будем сейчас делать? На кого наша маленькая шутница перепишет твой дом?
— Ничего я не перепишу, — возмутилась я. — И не подумаю.
— Подумаешь, милая, — уведомил меня Тамаш, по-прежнему глядя на Натана.
Натан ткнул меня локтем в бок, призывая помолчать.
Вернулась Анис с бумагой и паркером из рабочего кабинета, положив их на журнальный столик. Разулыбалась, глядя на такое неравное положение сил. Скорее всего, в душе она мерзко хихикала и потирала лапки. Только попадись мне, мерзавка.
— Итак, кто из нас готов временно взять на себя труды по сохранению замка? — Тамаш по очереди обвел взглядом присутствующих. Первым оказался францисканец.
— Не смотрите на меня, — вздохнул Уильям. — Я — представитель нищенствующего ордена.
Ольгерд не посчитал нужным говорить, демонстративно разглядывая картины на стенах. Тамаш не переспрашивал.
— Теодор?
Натан наградил своего приятеля таким испепеляющим взором, что тот стушевался и пробормотал:
— Эээ, нет. Не нравится мне эта идея. Вы уж без меня как-нибудь.
— Анис? Вадома?
— Я могу, — напевно отозвалась последняя. — Без проблем.
Натана аж на месте подбросило:
— Да никогда, слышите? И не подумаю отдать свой замок этой горгоне! Она же поиграет и не вернет! И вообще никому никогда не отдам!
Я тоже была не очень за. Мягко говоря.
— Я всё не могу понять, чего ты тянешь, — Тамаш снова взглянул на Натана. — Она — твоя любовница? Ну так обращай её, и покончим с этим недоразумением. Не хочешь терпеть её рядом – пусть переписывает замок нам, а потом… потом мы решим, как ею лучше распорядиться. Что скажешь, Ольгерд? Ты со мной согласен?
Викинг какое-то время осматривал нас с Натаном с ног до головы.
— Нет, — голос был гулким и глубоким, как эхо в норвежских скалах. — Я против.
— Почему? — удивился Тамаш. — Ты не считаешь её мелькание в прессе опасным? А её болтливый язык и неприязнь к вампирам? А жонглирование нашим имуществом?
— Нет.
Больше Ольгерд не произнёс ни слова и замер статуей, скрестив руки на груди.
— Впрочем, я с тобой не согласен, — Тамаш, не дождавшись поддержки, не больно-то горевал. — И намерен сейчас же со всем разобраться. Юлия, садись, пиши.
— Вот ещё! — взбунтовалась я. — Мне уже не шестнадцать, я совершеннолетняя, право имею! И сама решу, когда и что подписывать! Даже если бы я собиралась кому-то что-то завещать, это было бы только моим решением, чертов вы маньяк! Что, почти справились с девушкой в двадцать раз моложе вас? Поздравляю!
Тамаш благосклонно выслушал мою речь, и, когда отгремели последние раскаты гневного недоумения, встал и, отодвинув Натана, ласково приобнял меня за плечи.
— Ты же понимаешь, Юлия, — проникновенно зашептал он мне в ухо, — что я пока прошу по-хорошему? Но ведь могу и иначе, имей в виду. Я не обременен лишними терзаниями по поводу твоего физического состояния. Надеюсь, я доступно объясняю.
Он мягко подвел меня к креслу у столика и усадил. Я оглянулась на Натана и тот сделал мне страшные глаза. Честно говоря, я не очень поняла, что это означает: пиши, не пиши, ткни Тамаша ручкой в глаз.
— Итак. Я, Юлия… Кто ты там?.. Дата рождения, паспортные данные…
— Нет у меня с собой паспорта.
— Анис, принеси, — опять попросил Тамаш.
Анис опрометью бросилась в мою комнату и вернулась с сумкой, из которой я дрожащими пальцами извлекла документы.
— Чисто из любопытства. Что вы со мной сделаете, если я откажусь писать?
— О, тут у меня так много вариантов, что я, право, не знаю, который выбрать. Вряд ли ты выдержишь что-то серьезное, поэтому начнем с ерунды, типа легкого вреда здоровью.
— Я не позволю, в моём доме… — возмущенно начал Натан.
— Позволишь. Это я не разрешаю тебе вмешиваться. Стой, где стоишь.
Натан дернулся было к нам, но замер на первом же шаге. У меня сложилось впечатление, что не по собственной воле.
— Я тоже хотел бы выразить своё возмущение, — начал Уильям. — Это бесчеловечно, это негуманно, это… я отказываюсь во всем этом участвовать, немедленно прекратите!
— А ты удержи меня, мой юный брат, — предложил Тамаш. — Я посмотрю.
Уильям скорбно вздохнул и прислонился к стене.
Ольгерд молча развернулся и направился к выходу. В наступившей тишине каждый шаг раздавался четко и звучно. Все проводили его глазами.
— Не отвлекайся, милая. Наш друг, по-видимому, слишком щепетилен. Или ему стало скучно. Пиши, — Тамаш прохаживался передо мной, периодически глядя на бумагу. – Итак. Находясь в трезвом уме и здравой памяти, завещаю все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, своей лучшей подруге Вадоме Попеску….
Рука моя дрожала, писала я медленно, но, наконец, завещание было подписано. Первым свидетелем заставили быть Тедди, второго Тамаш решил придумать вместе с продажным нотариусом. Негодяй сложил листок и передал Вадоме, после чего его тёмные глаза снова остановились на мне.
— Что же теперь с тобой делать, малышка?.. Натан, ты ею дорожишь? Отдать тебе?
Натан кивнул, но тут вмешалась Вадома, голосом напевным и нежным:
— Они не любовники, Тамаш. Они терпеть друг друга не могут, какой бы цирк перед нами ни устраивали. Анис мне всё рассказала.
Она сунула листок в руки Тедди, ласково похлопав его по плечу.
Честно говоря, я была настолько шокирована, что плохо понимала происходящее вокруг. Натан испепелял взглядом очередную жертву — теперь это была его собственная сестра. Анис, как мне показалось, уже сама была не рада такому повороту и в удивлении смотрела на Вадому.
— Сейчас ты полезнее нам живой, — подумав, решил Тамаш. — Ты, как минимум, должна дождаться нотариального заверения бумаг, прежде чем с тобой случится какая-нибудь неприятность. Или… не совсем живой.
— Тамаш, прекрати, — взвыл Тедди, направившись к нам. — Ты ведешь себя не как мужчина!
Небрежным движением руки Тамаш отшвырнул юношу на прежнее место.
— Подойди-ка ко мне, — тихим ровным голосом приказал Тамаш.
Хотите верьте, хотите нет, но ножки мои сами отправились в путь. Глаза тоже независимо от воли поднялись и вгляделись в темно-серую пустоту, которая внезапно заполнила всю комнату. Мир стал немым и плоским, как черно-белое кино, и, в целом, потерял смысл. Всё потеряло смысл и значение, отрешенно подумала я. Отупелое безразличие качало меня, как на волнах, мир равнодушно и медленно вращался вокруг. Я послушно подошла почти вплотную и с удивлением поняла, что убираю волосы от шеи.
— Вот уроды, — внезапно донеслось от двери в залу. Меня выбросило в реальность, оглушило звуками и порядком ослепило внезапно вернувшимися красками. Громкий голос с хрипотцой, принадлежавший явно Штефану, эхом раскатился по залу. В голосе было столько презрения и брезгливости, что мы практически ощутили их на вкус. В дверном проёме стояла уже знакомая мне троица. Если я правильно помню, в руках у мужчин было оружие. Антон держал что-то большое и явно тяжелое в левой руке, похожее на канистры. Богдана несла крест.
Тамаш отвлекся на них, и наваждение прошло. Я опрометью бросилась в другой конец зала и попыталась вжаться в стену. Вампиры тоже времени не теряли: Тамаш развернулся и зашагал к охотникам, Анис вскочила с дивана и Теодор по-джентльменски задвинул её за свою не слишком широкую спину. Натан как застыл у камина, так и стоял недвижим. На этот раз, похоже, по собственному желанию, явно рассчитывая побыть зрителем. Вадома тоже направилась к двери, многозначительно и нехорошо улыбаясь. Эта тётка явно свергла Анис с пьедестала, мысленного сооруженного мною для самой мерзкой бабы в доме.
