Вообще, Уильям — честь и совесть нашей большой семьи. Слушать его особо не слушают, как самую настоящую совесть, но зато он у нас определенно есть. Зануда редкостный.
— Ну, за умение вселять уверенность в завтрашнем дне ему твёрдая двойка, — констатировала я.
— Наверное, он сегодня в ипостаси мрачного правдолюба. Не смотри так на меня, дорогуша. Поживи триста лет, ещё не тем займешься, чтобы разнообразить одинаковые дни. Ему бы встретить такую же Джулию, и он начисто забыл бы о скуке, но, боюсь, я не готов делиться, пока мой дом принадлежит тебе. Впрочем, в бессмертии есть и преимущества. Могу помочь увидеть её собственными глазами.
— Нет, спасибо. А почему он… ну… как бы помягче… не решил исправить своё нынешнее состояние радикальным способом и упокоиться по-настоящему?...
Оба вампира, до этого момента задумчиво следившие за монахом, повернулись ко мне так внезапно, как будто я только что предложила Уильяму стать моей второй женой.
— Вот поэтому, дорогая, я до сих пор ношусь с тобой, как курица с яйцом, — с чувством произнёс Натан. — Потому что черт тебя знает, что втемяшится в твою пустую голову, если тебя, не спросясь, переродить. Шагнешь чисто из-за тараканов в голове утречком на солнце, и здравствуй, замок-пастбище.
— Одно меня утешает, — мрачно резюмировала я, — ты вполне себе сознаешься, что нихрена я тебе не нравлюсь. Всё дело в моём завещании.
— Джи, Натан абсолютно прав в своих опасениях, — неожиданно включился Теодор. — Думаешь, ты одна такая умная?.. Очень многие не выдерживали внезапных перемен. Психологически не были готовы. Подобным способом решения проблем в нашей среде никого не удивишь.
— А Уильям признавался, что всерьёз над этим задумывался поначалу. Только так и не смог решить, что всё-таки больший грех — самоубийство или его образ жизни, — пояснил Натан. — Даже папе хотел писать, но начал с кардинала. Кардинал вызвал к себе их приора и разорался, что держат у себя умалишенных и нормальным людям житья не дают, после чего наш бедняга стал нести дополнительное послушание в винных погребах: мол, захотел под землю – иди работать на благо Церкви, упокоиться он жаждет, симулянт.
В дверях появилась ещё одна посетительница, тёмноволосая дама лет сорока, в откровенном наряде: глубокое декольте, яркая косметика, длинная юбка с высоким разрезом у левого бедра. На плечах её покоилось сиреневое страусиное боа, концы которого почти волочились по земле: несмотря на высокие каблуки, гостья была ощутимо ниже меня. Полная, пышногрудая, яркая в своей природной привлекательности, она явно запаздывала с модой — лет на семьдесят точно.
— Вадома, — неприязненно пробормотал Тедди. Пока женщина не спеша расцеловывалась с подскочившей с диванов Анис, он быстрым шепотом затараторил мне в ухо:
— Держала бордель в Бухаресте, на редкость двуличная и мерзкая мадам, очень рекомендую разговаривать с ней поменьше, всю информацию она передаёт… не тем, кто должен знать о тебе что-нибудь опасное. Она подкармливала некоторых посетителей заранее заказанными… блюдами. Особенно юными.
— И тем заслужила благосклонность и покровителей, — подхватил Натан. — Это я для того, чтобы ты понимала, с кем имеешь дело. У неё влиятельные друзья. Следи за языком. Не криви лицо. У тебя всё отлично. Ты со мной.
Когда гостья той же плавной походкой приблизилась к нам, Натан вежливо улыбнулся и слегка поклонился, а Теодор приложился к протянутой пухлой ручке, впрочем, без того задора, которым была одарена я.
— Юлия, — официально представил меня Натан. — Легкомысленна, молода, влюблена в меня до беспамятства.
Внезапно мне изменило чувство равновесия и его пришлось восстановить, от души наступив Натану на ногу. Тот, казалось бы, даже не заметил.
— Вадома. Строга, прекрасна, украшает своим присутствием наши серые будни.
Женщина ласково улыбнулась:
— Как я рада познакомиться с тобой, крошка. Наслышана о тебе, и даже видела пару раз репортажи из N-шти.
Меня хватило только на то, чтобы приветственно оскалиться и шмыгнуть за Тедди, который стоял примерно между мной и Вадомой.
— Стесняется, — пожал плечами Натан, как папочка, чей малыш не оправдал возложенных надежд и начисто игнорирует горшок. — Но мы работаем над этим.
Вадома одарила меня ещё одной сердечной улыбкой, которой в таких случаях улыбаются все добрые посторонние бабушки: мол, ничего, сынок, эти маленькие негодяи ещё не на такое способны.
— Кого мы ждём? — спросил Тедди, обводя взглядом зал.
— Тамаша и Ольгерда, — ответила гостья.
— Вот это да, Джулия, — встрепенулся Натан. — Ты увидишь моего папочку. Мы выходим на новый этап наших отношений: знакомство с родителями.
Всю свежую информацию надо было как-то уложить в голове, которая уже основательно трещала.
— Какого отца, Натан, — удивилась я. — Он же погиб в 1809, ты сам говорил.
— Тамаш — мой второй папа, постарайся понять меня без дополнительных объяснений, — с упором на последнее слово ответил вампир.
— А еще, дорогая, — он приобнял меня за плечо, придвинув к себе, — стой рядом. Мне не хочется с тобой расставаться ни на миг.
Вадома в некотором умилении наблюдала за нами:
— Приятно, когда молодежь чтит традиции и ведет себя столь сдержанно, — похвалила она. — В наши дни это такая редкость!
Ну да, старая ты перечница, зло подумала я, не забывая невинно улыбаться в ответ. В ваши дни ты просто скармливала людей нечисти.
— Мы же хотим познакомиться с папочкой, да, любимая? — Натан заглянул мне в глаза.
— Не уверена, — осторожно сказала я. Поймите меня правильно, эта фраза была самой огромной ложью из всего, что я говорила за всю свою жизнь. Наверное, от масштабов этой лжи содрогнулись даже Карпаты за окнами.
Вадома засмеялась. Смех, как и её голос, был приятный, грудной, с легкой примесью сладострастия. Он как будто зазывал в апартаменты, если вы меня правильно поймёте.
— Прости меня, милая Иулия, — мягко сказала она. — Я, пожалуй, пойду посекретничаю с Анис, много лет с ней не щебетали о том о сём.
Она направилась к камину, где оставались вампирша и Уильям, сдержанно, на расстоянии, раскланявшись с последним. Впрочем, монах одарил её неприкрыто неприязненным взглядом, не заметить который мог либо очень глупый, либо крайне самоуверенный человек. Он её почти расстрелял своими круглыми светлыми глазами. Или, очень может быть, вывел на солнышко. А потом оживил и снова вывел, раз пять.
— Натан, ты не заигрываешься? — шепнула я вампиру, высвобождаясь из его рук, когда Вадома начала непринужденную беседу с Анис и вряд ли нас слышала.
— Ольгерд рядом, — внезапно подал голос Тедди.
Новый гость, действительно, уже почти дошел до нас. Высоченный, широкоплечий, хорошо сложенный, мощный. Ярко-рыжие длинные волосы, вьющиеся крупными кольцами, были небрежно откинуты за спину, довольно смуглая кожа в посмертии приобрела необычный, землистый оттенок, что ещё сильнее подчеркивало её непривычный цвет. Густая борода для удобства была заплетена в косичку. Ярко-зеленые, почти малахитовые глаза внимательно и оценивающе следили за мной. Ольгерда было трудно вместить даже в нашу просторную залу, куда органичнее он смотрелся бы хёвдингом, уплывающем на драккаре к непокоренным землям. Пока я размышляла, бывают ли загорелые викинги, или кожа им такого не позволяет, а так же носили ли хёвдинги длинные волосы, он успел подойти к нам. Во всяком случае, он не меньший позер, чем Натан или Тедди – мог бы появиться в гостиной, как нормальный человек, нет, плыл в таинственном молчании. Да, я мысленно придиралась к каждому гостю, стараясь разглядеть за человеческим обличием тех монстров, которыми они и являлись. По сути, они собрались, чтобы решать в том числе и мою судьбу, хотя не имели на это никакого права.
— Юлия, — официально представил меня Натан. Видимо, при знакомстве решил пойти по принципу старшинства. — Строптива, неласкова, отзывается на Джи.
Ольгерд встал напротив и едва заметно склонил голову. Кстати, его взгляд не вызывал чувства опасности, в отличие, скажем, от Натана или Вадомы. Встреть я Ольгерда на улице, я бы залюбовалась этими статью и силой, но никогда не подумала бы, что в нем есть что-то страшное или демоническое. Кстати, таким же почтительным кивком он молча поприветствовал всех остальных.
