— Но в прошлый же раз!..

— О прошлом разе я жалею до сих пор.

— Но ведь это совершенно не опасно! Ну подумаешь, забыла… Она потом была довольна новой жизнью.

— Была, — с горечью, — но она давно умерла.

— Ну и что? Они все умирают, рано или поздно. Только мы…

— Только она могла прожить собственную жизнь, а вместо этого жила чужую.

— Никто ее не заставлял!..

— Оставь, родная, наш разговор ведет в тупик. В любом случае, о принятии каких-то мер говорить рано, я внимателен и не допущу прежних ошибок.

— Уже… уходишь?

— Да, мне пора. А тебе стоит отдохнуть.

При этих словах Дин, забывшая уже, как дышать, спохватилась и сделала шаг назад, даже не давая себе труда сосредоточиться и представить нужную картинку. Она и без того знала, куда попадет — в гостиную наставника.

Ну а что? Он ее пригласил после обеда, она пришла. Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знает… Или? Была все-таки мыслишка, которая не позволяла ей представить ситуацию именно так. Неспроста ведь учитель сказал 'найди' — она только теперь это осознала. Именно потому, что она искала его, а не представляла себе нужную комнату, ей и удалось попасть к нему и услышать… то, что услышала. И значит, это новый урок. И даже, пожалуй, не один, если учесть подслушанный разговор.

Справиться с волнением до возвращения наставника Дин не удалось. Да и как тут справишься, когда не знаешь, на какой мысли остановиться, кого бояться, а кого — не стоит.

Сертин вышел из зеркала спустя всего пару минут после Дин, пристально глянул ей в глаза, потом дернул за шнурок, отчего зеркало сразу закрылось занавесью, и шагнул к ученице:

— Много слышала? Впрочем, мог бы и не спрашивать, я засек тебя с первой минуты.

— Я так шумно дышала? — криво усмехнулась Дин.

— Нет, просто когда кто-то выходит на тебя через поиск, то внимание чувствуется, даже если человек еще не шагнул на зеркальный путь. Впрочем, по порядку.

— По порядку — это с того, что я… подслушала? — страшно почему-то уже не было.

— По порядку — это с того умения, которое ты сегодня в себе открыла — переходить не в заданное место, а к конкретному человеку. Вот его мы и станем тренировать в ближайшее время. Уверен, тебе это… пригодится. Запомнила, как это сегодня происходило?

— Да, — Дин никак не ожидала, что все пережитое выльется… вот в такой разговор, будто и нет повода для волнений.

Однако повод был. И оба они это знали.

— Я вижу, все же стоит начать с конца. Как ты понимаешь, я не зря предложил тебе 'найти' меня именно сегодня. Я чувствовал, видел, что ты готова к освоению этого искусства, и… знал, какого рода разговор меня ожидает.

— Значит, вы хотели, чтобы я его услышала?

— Разумеется.

— Из всего услышанного я поняла, что мне грозит опасность. И что ее величество почему-то опасается меня. Но я нуждаюсь в разъяснениях.

— Задавай вопросы. Я позаботился о том, чтобы сегодня никто не мог за нами наблюдать.

— Чего боится королева?

— Боится, что Предел — ее детище — будет разрушен.

— Ее? — вслух удивилась Дин, хотя уже начинала догадываться о чем-то подобном.

— Ее. Это была ее идея.

— Но… с тех пор прошла не одна тысяча лет.

— Да. Королева собственной рукой держит узел, который собрала. И живет так долго благодаря энергии путей.

— А вы?

— Я люблю ее. И она делится со мной этой силой, потому что тоже… любила.

— Любила? — ах, совсем не об этом она собиралась спросить.

— Она давно уже любит только эту силу, эту свою бесконечную жизнь, хотя это существование утратило всякий смысл много столетий назад. Сначала я поддерживал ее… потом жалел…

— А теперь?

— И теперь жалею. Но именно поэтому хочу, чтобы проклятый узел наконец развязался. Потому что Мирэя больна. Этой жаждой, этим страхом… Она давно уже не ходит зеркалами… да что там, она даже собственные покои почти никогда не покидает. Она ведет себя как избалованный ребенок, которому не важны ни чужие желания, ни чужие жизни. Когда-то это детское в ней умиляло меня, теперь пугает.

— Что вы такое сделали по ее приказу, о чем до сих пор жалеете?

Учитель вздохнул.

— Мой дар… у меня есть особый дар, если я встречусь взглядами с человеком в зеркальном отражении, то могу заставить его забыть о чем-то… или обо всем. Раньше этот дар применялся к тем, кто пережил что-то крайне неприятное, о чем лучше не помнить. Реже — к преступникам. У нас никогда не было тюрем, как у людей, мы предпочитали заставить преступника забыть о свершенном, о себе вообще, чтобы он мог начать жизнь с чистого листа. В другом месте, в другом окружении. Тогда… я впервые применил свой дар не по необходимости, а по капризу повелительницы моего сердца. Знал, что не прощу себе этого, но все равно сделал.

— Она была… такой же, как я?

— Она была другой. Но тоже пришла из внешнего мира. И очень хотела вернуться назад. Думала, раз узел у королевы, то можно попробовать выйти во внешний мир через зеркало в покоях ее величества. Ее поймали. Королева настояла на том, чтобы я лишил девушку памяти. Знаешь, как это бывает… человек смотрит мне в глаза, и постепенно из его глаз уходит понимание происходящего, они… пустеют. А потом закрываются, и человек оседает на пол. Нет, ничего ужасного — просто засыпает сном младенца. А когда проснется, можно внушить ему что угодно.

— Что с ней потом было?

— Ей рассказали, что она сирота без малейшего дара, отправили жить в деревню. Она… прожила свою жизнь как все — вышла замуж… вроде бы ребенок у нее даже был. Не знаю…

— Страшно.

— Страшно, — согласился наставник. — Для того я тебе обо всем и рассказываю, чтобы ты была осторожнее, чтобы тщательно скрывала свое желание вернуться. Я хочу, чтобы ты сберегла себя. И выжила. И осталась собой.

— Вы так уверены, что я хочу вернуться?

— Тебе не удалось скрыть это желание… от меня. Кто не ищет признаков и не общается с тобой регулярно, тот не заметит. Но не я.

— Но речь вы ведете только о моем выживании, а не о возвращении. Вы не верите, что я могу вернуться?

— Я не знаю, — признался наставник. — Никто точно не знает, что для этого нужно.

— Но… ведь королева боится какого-то особого дара?

— Дара предвидения.

— Но… каким образом? — если до этой минуты разговор напоминал допрос, так рьяно Дин вцепилась в своего наставника, то теперь недоумение вынудило ее ослабить хватку.

— Каким образом? Пожалуй, стоит начать с истории. С реальной истории, а не преданий, которыми пичкают подданных ее величества. Тем более, что я единственный свидетель, если не считать самой королевы… Их было две. Две сестры, старшая и младшая, Сенара и Мирэя. Но у старшей открылся дар предвидения, и с этим даром нельзя наследовать престол. Считается, он плохо совместим с властью. Да обычно обладатели этого дара к власти и не рвутся. Так было и со старшей принцессой. Вот только младшая всю жизнь считала, что старшая ей завидует. И потому, когда она затеяла всю эту авантюру с Пределом…

— Авантюру?

— О да, теперь я это понимаю, — учитель горько усмехнулся, — а тогда я с восторгом внимал каждому ее слову. Мирэя вообще умела убеждать. И эта идея в ее устах казалась мне замечательной. Как же, свой собственный маленький мир!.. Нет, о долгой жизни я не мечтал, да и обиду на Творца не разделял, уже тогда понимал, что это всего лишь предлог. Но почему нет? Мне казалось, что это интереснейший эксперимент. И потом, в глубине души я был почти уверен, что в последний момент Создатель вмешается и ничего не выйдет. Но — вышло. Как ни странно. И я радовался вместе с ней, еще не понимая, что мы создали ловушку, в которую сами и попались…

— Предвидение, — напомнила Дин.

— Да-да, предвидение. Сестра королевы пришла в Предел вместе с нами, хотя сразу сказала, что это глупость… Нет, не глупость. Она сказала, это неправильная затея. Разрушительная. Но Мирэя не слушала никого. И уже здесь, в Пределе, Сенара выбрала момент, когда ее могли слышать многие, а не только младшая сестра, и заявила, что зеркала открыли ей 'пути Предела и его предел'. В другой обстановке королева отказалась бы ее слушать, но этой беседе было столько свидетелей, что она не могла ничего сделать. У нас не принято затыкать рот провидцам. А Сенара сказала, что Предел просуществует не одно столетие, но ничего доброго от этого ждать не приходится, потому что дары первосозданных начнут угасать…