— Ты еще здесь мальчик? У тебя есть полчаса, чтобы убраться отсюда.

— Но мы заплатили за две ночи!

— Меня это не интересует! Я не даю приют преступникам, — и вышел.

А Дин рухнула на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Мешала обида — детская, горькая, неразумная совершенно. Потому что разум ничуть не удивлялся тому, что в чужой стране можно стать жертвой беззакония. А ребенок внутри кричал и топал ногами. И Дин, честно говоря, хотелось делать то же самое. Впервые в жизни.

Она сдержалась. Достала из-за пазухи футляр, оставленный Тином, набросала на листке бумаги несколько слов: 'Арестован за сокрытие способностей к магии', - и сместила рычажок.

И даже заставила себя подняться и сложить те немногие вещи, которые были еще не в мешках. А потом остановилась, соображая, как она все это понесет: два заплечных мешка — это уже многовато, а если еще вспомнить, что ноша Тина была существенно больше… да и меч не стоило бросать. Да что там меч! Дин этому мерзавцу-хозяину даже грязную одежду оставлять не желала. В общем, задачка была та еще.

Пока она размышляла, дверь снова открылась — опять без стука! — и Дин с недоумением уставилась на совершенно незнакомого человека. Правда, когда он ухмыльнулся, в голове ее забрезжила догадка, а уж когда подал голос, Дин окончательно убедилась, что все не так плохо, как она себе представляла, а… гораздо хуже. Даже на руки смотреть не пришлось.

— Ну что, мальчик, вот я и добрался до тебя, — заговорил Салмер — а это был именно он, — и в этот раз никто тебя не защитит, потому что от покровителя твоего я удачно избавился.

— Значит, это ты на него донес? Вот гад! — с сердцем воскликнула Дин.

— Полегче, малыш! Благодаря тебе и твоему приятелю я потерял все — имя, деньги, репутацию. Я вынужден был бежать из страны в эту паршивую Фирну, где даже способностями своими пользоваться не могу, а потому вынужден мыть посуду и убирать комнаты в этом вонючем трактире… зато здесь никто не найдет меня по слепку ауры, да и беглых Фирна не выдает, — Салмер оскалился.

— Ты сам во всем виноват, не надо было заниматься… этим. И не стоило подставлять Тина, — не то чтобы она не боялась — совсем даже наоборот, просто от волнения дерзкие слова рвались с языка сами собой.

— Сначала, — враг мечтательно улыбнулся, — я думал, что просто убью тебя. Но потом решил, что это слишком просто. Я сочинил для тебя наказание поинтересней. Сейчас ты просто отдашь мне все свои деньги… и вещи оставишь, кроме тех, что сейчас на тебе. И пойдешь отсюда… неважно куда. Мальчиков твоих лет, которые остались без крова и средств к существованию, на улицах Шамхи ждет незавидная судьба. Тебе придется гораздо хуже, чем мне.

— А ты не боишься, что я донесу на тебя, что ты тоже маг? — Дин тут же пожалела о вырвавшихся словах: а ну как Салмер после этого решит все-таки убить ее?

— Да ты даже до ближайшей опоры стражи не дойдешь, говорю ж — небезопасно на улицах, — расхохотался Салмер, — а если и дойдешь, то кто тебя слушать станет? Ты иностранец, существо неблагонадежное.

— А сам-то!

— Я здесь живу и работаю, на фирнисе говорю без акцента. Я тут свой… Ну ладно, хватит языком трепать. Сейчас ты снимешь с пояса кошели и тихо выйдешь отсюда. Все понятно?

— Да, — прошептала Дин и завозилась, отцепляя с пояса кошель.

Свой удалось снять легко, и Дин сразу швырнула его своему мучителю. Очень хотелось, чтобы кошель развязался в полете и монеты рассыпались по полу, но Салмер ловко поймал добычу и уставился выжидательно.

Второй кошель был привязан крепко. Очень крепко. Дин даже пришлось наклониться, чтобы потянуть ремешки зубами. Салмер в нетерпении сделал шаг, чтобы собственными руками избавить мелкого от денег.

А Дин только и ждала, чтобы он приблизился. Потому что так было проще целиться. Однако сам Салмер этого понять не успел. Дин выпрямилась резко, сжимая в зубах приготовленный к стрельбе хтынь, шип вылетел стремительно и вонзился парню в шею под самым подбородком — такой удачи она даже не ожидала.

Преступник замер на мгновение, попытался схватиться за шею… промахнулся… пошатнулся, нелепо размахивая руками… и рухнул навзничь. Дин с удовлетворением наблюдала за его падением, потом попинала гада носком сапога, убедилась, что враг спит и нападать не собирается, слегка расслабилась. Ненадолго — времени у нее оставалось совсем немного.

Сначала она для надежности связала своего противника шнурами от гардин — мало ли, что Лекши обещал сон на сутки, лучше уж подстраховаться. И кляп в рот засунула, тоже на всякий случай. Потом, пыхтя и отдуваясь, оттащила тело в умывальню, чтобы хозяин, если зайдет в комнату, не заметил его. На грудь преступника девушка возложила записку на корявом фирнисе: 'Это незарегистрированный маг из Велеинса'.

После этого, испытывая глубочайшее удовлетворение, Дин нагрузила на себя мешки — один сзади, другой спереди, прихватила меч и неспешно спустилась по лестнице. Перед тем как покинуть негостеприимное заведение, она, не удержавшись, показала владельцу язык и только после этого выскочила за дверь.

Ну как — выскочила… На самом деле с двойным грузом двигалась девушка крайне неуклюже и чуть не застряла в этой самой двери. Но обошлось.

На улице Дин замешкалась: как найти что-либо в чужом ночном городе, про который ей только что сказали, что тут небезопасно, девушка не представляла. Но идти надо было. Свернула наугад туда, откуда доносились голоса и в первое мгновение пожалела о таком шаге, потому что те, кому эти голоса принадлежали, выглядели… ну, скажем мягко, не слишком законопослушными гражданами. И когда они заметили Дин, она с трудом удержалась от бегства — и то только потому, что понимала его бессмысленность: далеко с таким грузом ей не убежать. А первые встречные, меж тем, как казалось Дин, решили помочь ей от лишнего груза избавиться — во всяком случае, ничего другого ей в голову не пришло, когда она наблюдала разбегающимися глазами, как эти четверо расходятся, чтобы окружить ее с разных сторон и отрезать пути к бегству.

— А-а-а… — в отчаянии начала Дин, — А вы не знаете, как найти дом караванщика Тарнея?

Сначала она собиралась спросить про большой базар, но в последний момент передумала. И, как выяснилось, правильно сделала. Потому как нее ночные 'собеседники' резко изменили свои намерения, вместо оскалов на их физиономиях расцвели улыбки, после чего они, не задавая лишних вопросов, заявили:

— Доведем.

И впрямь довели — до самого дома караванщика. И даже дождались, пока ей откроют на стук. Дин потом удивлялась, как это она решилась куда бы то ни было идти с таким явно неблагонадежными сопровождающими, но — тогда она была совершенно уверена, что они ей ничего плохого не сделают.

Только войдя в дом и увидев знакомые лица Тарнея и Лекши, она позволила себе расслабиться и разреветься.

Караванщик благоразумно дождался, пока бурный прорыв эмоций иссякнет, потом сунул в Дин в руки чашку с травяным отваром и скомандовал:

— Рассказывай!

Ну она и рассказала. И про арест, и про Салмера, и про трактирщика-гада, который на улицу ее выставил. Не забыла и о словах Тина, что он собирался как-то выкрутиться. На это Тарней только скептически покачал головой. Потом подумал немножко, улыбнулся каким-то своим мыслям, велел детям сидеть и ждать спокойно, а сам ушел.

Вернулся караванщик где-то через час с небольшим и отчитался:

— Тин твой покуда сидит, его делом никто не занимается. Брали его низшие чины, их задача — на донос среагировать и взять под стражу. Утром чиновник будет разбираться, после этого можно будет что-нибудь узнать. На мага этого вашего я их навел, заодно и хозяину гостевого дома мало не покажется, поскольку на него падет подозрение в укрывательстве. А сейчас — спать. До утра ничего нового не случится.

Спала Дин этой ночью тревожно, маялась то от жары, то от озноба, то от кошмарных видений.

Тин

Путы с него сняли только на пороге камеры, тут же заменив их на антимагические браслеты из специального сплава. Тину показалось, что окружающий мир, и без того не слишком красочный в тюремном подземелье, выцвел в одно мгновение. И звуки стали глуше. К сожалению, на запахи этот эффект не распространялся, а вонища стояла такая, что хотелось прекратить дышать.