– Реальное?! – вскрикнул Иван и даже плакать перестал. – А я думаю – нереальное! Такие стройки годами…с перекурами…Как это?

– Для жены. – Тихо и как-то туманно пояснила Василиса Прекрасная, глядя в сторону. – Жена все может.

– Какая жена? – поразился Иван и даже огляделся по сторонам. – Я ведь, кажется, не женат.

– В том-то и дело, Ванюшечка! Ты даже жениться не можешь! Все выбираешь! А поскольку ты любишь выбирать – вот и выбери, голубок: или жена и дворец к утру, или кудрявая головушка с плеч.

– Жениться?! Завести семью? Это еще более нереальное задание! Вы с царем-батюшкой словно сговорились! Погубить меня хотите! Жениться! Это ведь дети, пеленки, недосып, крики…

– Чего только женщине не приходится делать! – сказала Василиса, глядя ласково на Ивана- дурачка. – Вот мужчины пошли, даже жениться не умеют. Придется женить! Дальше тянуть некуда.

Она взяла Ивана за руку и потянула за собой.

– Куда идем? – закричал Иван, упираясь. – Погубить меня хочешь?

– Наоборот, глупый, спасаю тебя! – засмеялась звонко Василиса, статная красавица. – Поженимся и, с богом, займемся стройкой!

На утро все было кончено.

Счастливый Иванушка еще нежился в мягкой супружеской постели на семи перинах, а на том берегу реки за высоким серебряным мостом в новый сверкающий дворец Василиса вбивала последний золотой гвоздь.

В загсе

– Дорогие молодожены, родители, сваты, друзья и гости! Сердечно приветствую Вас всех в этом зале бракосочетания. Сегодня радостный долгожданный день для Ивана и Марьи… Они дождались своего счастья!

Жених Иван, краснощекий, высокий крепыш с непокорным желтым чубом над покатым лбом, и невеста Марья, маленькая, с острым носом, красивая брюнетка с большими карими глазами и полными губами, стояли перед столом, покрытым зеленым бархатом; на столе стояла большая ваза с красными розами; сбоку от стола находилась кафедра с микрофоном, за кафедрой стояла судья ЗАГСа и без бумажки привычно держала торжественную речь по случаю бракосочетания.

– Ваш путь к счастью и любви прошел на моих глазах, – продолжила судья, молодая женщина лет 30 с темными глазами, высоким чистым лбом, кудрявыми русыми волосами, заплетенными в две большие длинные косы, спускавшиеся до пояса.

– А помнишь, Ваня, как все начиналось? – неожиданно обратилась она к жениху, и он вздрогнул. – Как ты приходил, стоял под окнами и ждал, когда я выйду? Каким ты был терпеливым и добрым! Ты никогда не знал, чего хотел и не добивался своей цели. Вот ты приходил летними, теплыми вечерами и ждал меня, а я смотрела на тебя из окна и любовалась тобой, а потом выбегала к тебе и мы целовались до одури, до головокружения…Ах, как я тебя любила, ненаглядный мой! …

В небольшом деревенском зале ЗАГСа наступила пронзительная тишина…

– Сколько я слез пролила, глядела в окно, не идешь ли ты, – продолжала ровным голосом сотрудница ЗАГСа – Но все напрасно…

Невеста Ивана бросила на него из-под фаты быстрый обжигающий взгляд и снова опустила глаза. Иван глядел куда- то в сторону. Из открытого окна в зал залетел большой мохнатый шмель и устроился на яркую искусственную розу в черных волосах невесты.

– А помнишь, Марья, как все начиналось? Как ты ждала Ивана, который возвращался от меня, и ты увлекала его к себе? Ты была упорной и терпеливой и всегда знала, чего хочешь.. После наших встреч с Ваней ты увлекала его за собой ласками и упорством, тихо и незаметно вкрадывалась в его душу и сердце…

Следом за шмелем в окно, как две крошечные молнии, влетели две осы и также опустились на искусственную шикарную розочку, одна из них огляделась и переместилась затем на алую розочку, которая торчала из петлицы пиджака Ивана. Родители жениха и невесты, стоявшие позади молодоженов, изумленно глядели на судью, одновременно прислушиваясь к нарастающему шепоту за их спиной. От этих шепотов у них все больше вытягивались и краснели лица.

– А помнишь, Ванечка, как ты читал мне стихи?

– Помню! – эхом откликнулся, как зачарованный, Иван. – Как же не помнить!

Мело, мело по всей земле

Во все пределы

Свеча горела на столе,

Свеча горела…

– Я тебя не осуждаю, Марья, ты наверное тоже любила Ивана, может быть так же сильно, как и я. Но ты была упорнее, терпеливее меня и желала Ивана больше чем я. Я не была для тебя соперницей, и не хочу ею быть. Иван все рассудил, он выбрал тебя.

– А помнишь, Машенька, как мы с тобой на ранней зорьке рыбу удили? – вдруг заговорил высокий юноша с узким лицом, прямым носом и густыми длинными волосами над высоким лбом. Он поднялся со своего места за спиной молодоженов и говорил невесте в спину. – Помнишь, как ты прибегала на берег реки у высокой ракиты и мы садились рядышком и закидывали удочки в тихую сонную речку?

– Помню, Сереженька! – прошептала невеста, не оборачиваясь.

В маленьком зале стояла торжественная тишина. Только за окном весело трезвонили синички.

– Не в рыбе дело было, а тебя увидеть, ненаглядную. Какое счастье было придти первым рано-рано и с трепетом ждать тебя, и прислушиваться к твоим легким шагам! До сих пор стоят ясно перед глазами эти чудесные летние зорьки, когда я сидел и ждал тебя на реке у огромной ракиты…

– Я тоже ложилась спать и ждала утро, не могла уснуть, иной раз и вовсе не засыпала до утра, – продолжила невеста, как во сне. Иван покосился на нее, но ничего не сказал и уставился в окно.

– Тогда и я скажу! – неожиданно поднялся со своей скамьи пожилой мужчина в белой рубашке и седыми волосами. – любил я мать невесты, Дарьюшку, сердечко мое! Еще с детства, когда в садик нас водили. А потом подросли, разошлись наши стежки – дорожки! Я уехал учиться в городе, а она осталась в селе! Я приезжал, но она была замужем за конюха Петра, и я не смел к ней даже приблизиться.

– Страдала я, Павлик! – вскричала полноватая маленькая женщина в розовом с цветами платье, высокой прической и красивыми большими глазами, мать невесты. – Пошла замуж сдуру, натерпелась, думала, что Петя меня осчастливит. Ты уехал в город и свет для меня померк. Но не видела твоей любви, Пашенька, свои глаза были залиты слезами.

– Что-то я не пойму, тут исповедальня или все таки государственное учреждение, ЗАГС, а? – закричал конюх Петр, сухой, поджарый мужчина с длинным носом и высокими густыми бровями над маленькими глазами. – Устроили тут вечер воспоминаний! Может я тоже…любил Настю, соседскую девчонку, пока холостым ходил…

– Эту ту, конопатую? – уточнила жена, мать невесты.

– Не конопатую, а рыжую, как огонь!! Я так и звал ее «Огонёк»! Она не только была огненная с виду, она и внутри вся пытала! Ах!…

В зале загудели, послышались отдельные аплодисменты. Это, скорее всего молодежь развлекалась, а может и серьезно аплодировали бывшему влюбленному.

– Что-то я не замечала! – пробормотала жена конюха и вытерла концом платка слезы.

– Конечно! – саркастически заметил муж Петр – ты все была в мечтах и мыслях. Терзалась! Ждала Павла, может объявится. Все нос воротила от меня.

– Может все таки обвенчаем наших детей? – закричал отец жениха. – Пока они не передумали!

– Вот мы сейчас их об этом спросим! – спохватилась служащая государственного учреждения.

– Хочешь ли ты, мой дорогой, любимый Ванечка, ненаглядный мой, взять в жены кроткую овечку…Марью Петрову? – спросила она, обращаясь к жениху.

– Нет! – прохрипел Иван и оглянулся на родителей, стоявших за его спиной с каменными и красными лицами.

– Хочешь ли ты, Марья Петрова, взять в мужья моего сокола Ивана Иванова?

– Нет! – звонко ответила Марья и бросила быстрый взгляд на Ивана.

Служащая загса упала на стул, стоявший позади нее. В зале бурно раздались аплодисменты, перешедшие в овацию.

Все встали и аплодировали стоя.

– Что-то я не пойду!– закричал отец жениха. –Что тут происходит? Свадьба это или цирк? Мне некогда развлекаться, надо идти сено косить, навоз вывезти на поля…