Нет, не всемогуща Афродита, богиня любви. Возомнила о себе. И потому любовь на Земле все еще большая редкость, желанная гостья..
Рыхлый
Он подъехал к ее дому точно в назначенное время, вышел из машины и тщательно огляделся по сторонам. Все было тихо, ничего подозрительного; вдоль улицы с обеих сторон стояли припаркованные машины, светило солнце, день обещал быть жарким. Он собрался с духом, выдохнул и направился было к ее подъезду через улицу, но в это самое мгновение каким- то чудом, каким- то боковым зрением увидел, как из- за перекрестка появился мужчина; он замер, вглядываясь в него. Мужчина был ему незнаком, высокий и грузный и, как бы немного…рыхловат; нет, он не знал его, но собачка, которая бежала впереди него на длинном поводке, была такса и…лично хорошо ему знакома, – это была Барби! О! такса знала его также хорошо! Когда он приходил к ней, они с Барби играли; он бросал по полу мячик и такса мчалась со всех лап за ним и, догнав, хватала его своей пастью и несла ему обратно, он снова кидал и она мчалась за ним, смешно скользя по паркету.
Да! Барби отлично его знала, могла унюхать на расстоянии и броситься к нему с радостным визгом! Он быстро вернулся в машину, включил мотор, проехал мимо них и Барби его не учуяла; конечно, куда ее знаменитому собачьему нюху против дизеля от машины и изысканной туалетной воды «1Миллион» от него! Это был его новый образ, еще незнакомый ни ей, ни собаке. Он медленно объехал квартал и вернулся на прежнее место. Мужчины с таксой не было, они успели войти в дом, где жила она, ибо мужчина был ее муж. Он узнал его, проезжая мимо, по фотографиям на комоде и стенках гостиной. Но почему он оказался дома, а не на вокзале, почему он еще не уехал, как обещал? Почему ему назначили такое рискованное, ненадежное время встречи? – спрашивал он себя, сидя в машине. Минут через десять он снова увидел ее мужа, он вышел из подъезда, медленно и спокойно прошел до своего серебристого «Рено», солидно сел в него, медленно вырулил между машинами на открытую улицу и уехал. Но он ждал звонка на мобильный, будучи теперь ни в чем не уверенным, может быть свое твердое обещание уехать он отменил, поехал в магазин и скоро вернется. Через некоторое время позвонила она, извинилась и сказала, что он может зайти, муж позвонил с вокзала и, наконец-то, уехал далеко – далеко.
Выйдя из машины, он еще раз огляделся и вошел в ее подъезд. Она встретила его у двери и, как всегда, радостно и смущенно прижалась к нему; он видел, – она была ему искренно рада и потянулась своим горячим телом, которое он чувствовал и любил. Тут же примчалась такса и, увидев его, кинулась куда- то и вскоре вернулась, держа в своей пасти маленький мячик, которым они всегда играли. Он засмеялся наивной собачьей простоте, кинул мячик по длинному коридору и она с восторгом, заплетаясь лапами по скользкому паркету, понеслась за ним.
– Ну что мы стоим у порога, проходи, мой дорогой! – она взяла его за руку и, пройдя в гостиную, усадила в кресло, а сама устроилась на его коленях. Он огляделся. В самом деле, вот его фотография…
– Я на улице видел твоего мужа, – сказал он. – Первый раз в жизни!
– Ты знаешь, я сама не ожидала, что он перед отъездом решит еще Барби выгулять. Я боялась как бы вы не столкнулись в дверях. Ну, слава богу, он уехал. Что мы сегодня делаем?
– Он мне показался каким- то грузным и даже как бы. ..рыхлым, – продолжил он.
– Рыхлым? – переспросила она.
– А что мы будем делать? – прикинул он. – Я думаю, можно поехать на пруд, там разводят форель, можно будет полюбоваться на мальков, там есть и другие рыбы, такие огромные с острым носом, они водятся круглый год, а рядом во дворе есть ресторан, зайдем туда и закажем, например, жареную форель в соусе…
– Так ты говоришь, он рыхлый? – спросила она задумчиво. Он запнулся и посмотрел на нее, нет, она не шутила и форелью как будто не интересовалась. Странно, он знал, что она очень любит рыбу.
– Ну, может, он не рыхлый, – сказал он примирительно, – но так мне показалось, что он немного как бы…слегка рыхловат. А потом, после ресторана можно отправится на прогулку, подняться на гору на машине, выйти на свежий воздух, там есть одно изумительное место, такая небольшая площадка в лесу, с которой видны все окрестности, деревеньки и соседние горы, и долины и дороги, как они забавно петляют среди гор. А вечером…
– Нет, он не рыхлый! – неожиданно сказала она и поднялась с его колен. – И, знаешь что? Я, пожалуй, никуда не поеду, да, я остаюсь дома! А ты… ты, пожалуйста, больше сюда не приходи. Ясно?
Он поднялся, взял мячик у Барби, которая стояла передо ним и от нетерпения подпрыгивала на месте, катнул его по длинному коридору и она помчалась со всех лап за ним, а когда она вернулась с мячиком в зубах, его в квартире уже не было…
Нереальное задание
Вот грозный царь вызывает на персидский ковер бедного Ивана и так говорит ему:
– К завтрашнему утру, Иван Гаврилыч, чтобы был построен мост через речку, а на той стороне реки – летний дворец для отдыха царской многочисленной семьи со всеми ее прихвостнями. Понял?
«Задание, конечно, нереальное. Это даже козе понятно. Как можно успеть за ночь все это построить?“ – думает Иван и скребет отчаянно под шапкой затылок. – На это уходят годы и то при условии, что стройматериалы не разворуют, строители не запьют, погода не испортится. Нет, невыполнимое задание! Ясно. Ладно. Как-нибудь выкручусь. Что-нибудь придумаю. Прикинусь шлангом, возьму больничный, сошлюсь на бабушкины обстоятельства. Не впервой – ловчить, обещать и тянуть резину».
Но мудрый царь хотя и не читал Соломона, своего коллегу по трону, видать, хорошо знал свой народ. Он и говорит далее:
– А чтобы ты, Иван Гаврилыч, не увильнул от работы, не наврал три короба, не стал бы выдумывать причины невыполнения и не сорвал все важнейшие сроки стройки вот тебе мое условие: не будет завтра к утру ни моста, ни дворца – не будет также твоей головы на плечах. Вот тебе мое царское слово.
«Как я плохо знал своего царя – батюшку! – ахнул про себя Иван. – В корень смотрит! Знает же, аспид, все сильные стороны своего народа! Это конец! Прощай, буйная головушка! Отгулял, недолюбил…»
Поклонился Иван царю и попятился из царских хором во двор, а оттуда побрел домой, закручинился, голова набок свисает, плачет…
«Неподъемное задание, – думает при этом, – не по силам. Такие задачи из разряда большой мечты, недостижимой цели, нереального желания. Это все равно, что выучить немецкий язык…»
Навстречу попалась ему красная девица, высокая и гладкая Василиса Прекрасная. Давно она была влюблена в Ивана, буйную, кудрявую, беспутную головушку, да он все на других девиц поглядывает, все выбирает, все никак не решится завести семью, все сомневается, – по плечу ли ему семья, потянет ли, по силам ли, реальная ли задача?
– Что же ты, сокол мой, не весел, голову повесил? – спрашивает она ласково Ивана –буйную, беспечную головушку. – Не к лицу ведь мужчине плакать!
– Это все царь! До слез довел, гадюка! – сказал Иван и плачет горше прежнего.
– Как ты такое говоришь о царе- батюшке, отце родном! – ахнула Василиса. – Он же такой добрый и заботливый!
– Вот именно! – зарыдал Иван. – Он для нас батюшка, отец родной, а мы для него пасынки. Невзлюбил меня. Задания неподъемные раздает…
– Зачем тебя вызывал наш царь на персидский ковер? – стала допытываться Василиса, а сама глядит на Ивана, глаз не может отвести. Такой он хороший, такой он пригожий, такой кудрявый..
– Велел мост через речку построить, и дворец …
– Ну так построй! Эка невидаль – мост! Ты ведь инженер-строитель!
– За одну ночь?! – изумился Иван, вытирая кулаком крупные, как градины, необычные мужские слезы. – Да за одну ночь налюбиться не успеваешь! Не то что мост!
– Ах, за одну ночь надо?! – изумилась Василиса и призадумалась. – Ну что же. Задание вполне реальное!
