О Любви может говорить только Раб. И он, изумленный и благодарный, говорит:

„Она, эта великая, всемогущая, всепроникающая Любовь, входящая к людям на всей планете, нашла меня, в моем маленьком доме, и выбрала меня! Она снизошла ко мне со своего вселенского пьедестала, чтобы войти ко мне, взять меня за руку и увести в свой небесный божественный замок! Я поднимаюсь к тебе, любовь моя, и чем выше поднимаюсь, тем шире мне открывается твои просторы, твои красоты, твоя глубина, твоя бесконечность.“

Раб – это собственность Любви. Она решает, что в душу раба внести, и что оттуда вынести, что ей бы мешало. Отныне там ее гнездо, ее Небо. А он – небожитель. Он чувствует себя на Седьмом небе. Он бесконечно счастлив. И когда она приходит к нему, он простирает к ней руки и говорит:

„Возьми, Любовь моя, всю мою свободу! Все возьми – мою память и волю. Все, что у меня есть, ты мне дала, свою Любовь! И этим я богат. Я самый богатый на земле.“

Раб – никто. В нем всецело поселилась любовь, она выбросила все, что ей мешало, расчистила место. В рабской душе не осталось ничего, что ей бы мешало господствовать, ничего, что занимало бы место. И раб добровольно, со всей страстью, со всей решительностью это ей позволил. Он сам хочет служить, преклоняться, пресмыкаться, пожертвовать жизнью.

Раб всегда наг. Ему нечего скрывать одеждами. Он прекрасен душой и телом. Ведь он находится в царстве любви – этом раю, где сама любовь обнажена и прозрачна, словно туман. Только здесь, в царстве любви, раб самое совершенное существо.

Никогда не устанет тот, кто пребывает в царстве любви, там он черпает свежие силы; но если он даже однажды утомится, Любовь возьмет его на руки и он отдохнет. В самом деле! Утомляет тяжкий труд и заботы, но их нет в любви. Но разве можно устать от наслаждения? Может ли утомить любимый человек?

Не утомляет и рабство, – кого утомляет преданность, верность, готовность придти на помощь? Не утомляют и болезни, ибо любовь все лечит…

Только раб постигает все Совершенство любви, как раб божий Его Всемогущество.

Но куда спешит Афродита сегодня? На горькие причитания и призывы любви спешит Афродита; это бедная, влюбленная без памяти Эвридика стонет и взывает к ней, единственной, кто может помочь в её горе; влюблена она в сильного, воинственного Виктора, бога Победы, безоглядно, но не отвечает он ей ни пылкостью, ни взглядом. Ничем. Прошли давно его чувства к ней, легкие, похожие на рябь на поверхности моря.

Никогда не любил Виктор, ни разу не смутила его девичья улыбка, не вспыхнула душа, не забилось отчего-то сердце, не дрогнули колени. Но женщины у него не переводились. Он только влюблялся. Но почему не шли чувства дальше влюбленности, не проникали вглубь души, не трогали сердце, не зрели и не превращались в сочные, сладкие гроздья любви? Отчего он так быстро остывал, не успевая раскалиться?

Не хотел он быть нагим, не терпел кому-то принадлежать, не стремился постичь все совершенство любви; ему была не до того.

Но до чего же было ему?

Подходит Афродита к его дому, стучится в крепкие двери, заглядывает в окна, но не открываются двери, не распахиваются окна. Не добраться Афродите до его сердца. Глуха его душа, темно у него на сердце.

Неподвластен ей Виктор, среднего роста, русый, кудрявый, большеглазый молодой человек. На сердце у него лед, холодом веет от его души, словно из подвала. Только на охоте загорается его взор при виде дичи, только от погони закипает его кровь!

Женщина для него – дичь, и охота на нее, – тот же азарт и страсть…

И, видя, как вьется вокруг него богиня Любви, хохочет и потешается Виктор.

– Мое сердце мертвое! Уж не хочешь ли ты оживить его, великая Афродита? Это все равно, что оживить камень…

Афродита даже растерялась. Как быть? Таким жутким холодом пахнуло на нее от его равнодушия. Могилой. Адом. Ей, всесильной, пламенеющей покровительнице Любви стало не по себе. Что делать? Никогда не знала она поражения, любви до сих пор были все покорны!

Пробегала мимо Богиня охоты, юная златокудрая Диана, родная сестра Аполлона. Сколько у нее хлопот, несмотря на юность! Она заботится о поголовье скота, о бурном росте трав на лугах, приносит счастье в браке людям, благословляет рождение здоровых детей. Прекрасная, веселая, со смехом и звонкими криками охотится она на диких зверей в лесах, а потом пирует у брата своего Аполлона со своими многочисленными музами и нимфами.

– Подожди, богиня! – окликнула лесную красавицу богиня Любви. – Дай мне совет! Не могу найти управу на Виктора. Не ослабела ли я? Не пропали ли мои таинственные чары, думаю я?

Остановилась Диана возле Афродиты, смерила ее с ног до головы насмешливым взглядом и сказала:

– Охота – моя епархия, великая богиня, и каждый, кто в ней участвует, подчиняется ее законам и правилам. Мужчина ведь охотник и в принципе не может любить; это его привязало бы к одной женщине. Но его природная, родовая обязанность – создать здоровое, жизнеспособное потомство, это возможно только в случае, если он посеет семена детей у многих женщин. Выживет сильнейший и лучший, способный стать и быть новым охотником. Охотники влюбляются не в женщин, они влюблены в охоту на женщин!

Нет, не убедила Диана великую Афродиту. И охотники у нее падали навзничь, пронзенные стрелой Амура…

Стрела Амура! Быстрее зовите сюда Амура с его серебряными, поющими серенады, стрелами! Пусть пронзит суровое, ледяное сердце Виктора, пусть затрепещет оно, пораженное величием любви!

Прилетел на зов богини легкий, как облачко, златокрылый, Амур, прицелился, натянул тетиву мощной рукой, отпустил серебряную стрелу и понеслась она, пуще ветра, звеня по воздуху, и ударила в самое сердце Виктора. Ударила, отскочила, сломалась, разлетелась на мелкие кусочки. Железное сердце у Виктора, словно у воина, закованного в железные латы, защищен он от всех врагов, внешних и внутренних. Любовь – та же опасность, и таится где-то, и набрасывается внезапно, и губит безжалостно. Беспомощен перед ней незащищенный человек. Но сердце Виктора надежно защищено!

Пожал плечами златокрылый Амур и улетел восвояси.

Еще больше нахмурилась Афродита. Как же ей добраться до сердца Виктора?

Промчался за тучами бог Войны Марс, спешит, грозный, в сверкающих латах, на новую битву. Сколько сражений между людьми он уже разыграл, сколько крови пролил! И все ему мало, не натешится его кровожадное сердце! Люди глупые, наивные! Еще легче, чем любовь воспламеняется в их сердцах ненависть! Но если наполнено сердце ненавистью, там уже нет места любви. Вот если бы Афродита наполняла все сердца любовью, умер бы бог Войны, не смог бы он ослеплять сердца людей ненавистью друг к другу, любили бы люди только себя, и других, и все вокруг себя. Но почти всюду опережает Афродиту грозный Марс, больше сеет вокруг себя зависть и ненависть, чем она, – любовь?

Конечно, у человека, слабого, хитрого, злобного бесконечное множество причин ненавидеть другого, – за ущерб, за воровство, за подлость, за обман, за то, что тот живет лучше, за то, что богаче, за собственное ничтожество… Да мало ли? А есть ли за что любить другого? Только за добро, за красоту.

Насколько еще любовь слабее ненависти! Как легко она уступает ей! И потому громыхают по земле войны, льется кровь, орошая поля и сливаясь в реки, множа ненависть, передавая ее потомкам; и уже родовые, племенные войны и убийства бушуют в поколениях, бессмысленно, неостановимо, бездумно. Это ненависть царит на земле от того, что она полыхает в сердцах!

Вот и сердце Виктора охвачено, словно панцирем, ненавистью к людям, невзлюбил соседей, презрительно смотрит на слабых, злобится на сильных…

Усмехнулся грозный Марс, глядя на тщетные потуги богини Любви, захохотал так, что горы затряслись, тучи сдвинулись и высекли золотые молнии. Хлынули струи дождя, словно стрелы, орошая поля злобой и недоверием, и новые всходы ненависти взошли нивой по всей Земле…