-- Такое уже было, - как-то раз сказала она. - Когда умер Дмитрий. Я позвонила ей и сказала, что умрет он в течение дня. Я чувствовала, что-то происходит, что его не станет, мы его не увидим больше. У Дмитрия были какие-то странные глаза, но не такие, как у Павла Ильича, у тети Сонечки перед смертью. Он вроде с нами, а его уже и нет. Я позвонила девочкам. Елена поверила безоговорочно, начала тайком плакать... Я хотела как лучше, чтобы девочки побыли с Дмитрием подольше. Ира тоже приехала. Увидела - Дима вроде такой же, без изменений, покушал немного, разоралась на меня, что я каркаю, Лену обозвала кликушей и уехала. Я тогда обиделась на неё. Очень сильно обиделась. И если бы Еленочка её не вызвала, она бы не успела проститься с отцом. Прости, что я так говорю, но Дима был хорошим отцом девочкам... И Ирина долго не могла простить мне, что не настояла я на своем, не заставила её остаться, что не хотела второй раз звонить. Даже обвинила меня в том, что я напророчила эту смерть. Ей было очень больно от потери.... Надо было обвинить кого-нибудь.... Потом стыдно... Она не разговаривала со мной до тех пор, пока не узнала, что я больна.... А теперь, Валя, её мир в очередной раз перевернулся. Ты прости меня, но любила Ирина Диму, очень любила, и он её. Дева Мария, сколько же я совершила ошибок в жизни. И с Ириной тоже...

-- Что ты говоришь? Ты жалеешь, что родила её?

-- Валя! Да как тебе в голову такое пришло? Я смотрела на неё все годы и видела тебя. И понимала, что люблю.... Тебя люблю... Была бы я сейчас помоложе, я бы еще тебе родила одну дочку.

-- Спасибо, мой Аленький. Родная моя, моя самая красивая, самая умная жена, я счастлив, что ты родила мою дочку. Я постараюсь с ней сдружиться.

-- Она вернется сама, в самый неожиданный момент. Вот увидишь. Не просто придет, с каким-нибудь сюрпризом. Ирка есть Ирка. С ней не соскучишься. А ведь характером она в твою маму, в Ирину Прокопьевну. Недаром её так любит мой отец.

-- Кого? Иру или мою мать? - лукаво улыбнулся муж.

-- Ты все знаешь. И Ирку отец любит, и Ирину Прокопьевна ему была по душе. Да, только вот жить пришлось с Дарьей.

Бежали своим чередом дни. Валентин успешно решил все вопросы с ценными бумагами и украшениями из коллекции Павла Ильича. Деньги пополнили зарубежный счет Алины. Рассказал Алине о деньгах на счете Ирины, такой же счет открыл и Еленочке.

Приблизился май.

-- Едем на дачу на несколько дней, - решительно сказал Валентин. - Пусть будет только семья. Коля и Еленочка тоже пусть приезжают.

-- Конечно, едем, - согласилась Алина. - Тем более, старшие дети готовят нам сюрприз.

-- Какой? - сразу заинтересовался Валентин.

-- Заметил, что Лена капризничает?

-- Да, заметил, на неё это не похоже. И бледненькая она какая-то.

-- Мне кажется, наша старшая дочка беременна. Внук или внучка скоро у нас будет, Валя! Я так думаю, на майские праздники сообщат нам это радостное известие. Смотри, не выдай меня! Сюрприз испортишь.

Валентин расплылся в улыбке.

-- Как хорошо! Алька, моя Алька, ты принесла мне все, чего я хотел в жизни, ради чего вкалывал, как вол, все эти годы. Теперь я буду видеть, как растет мой внук. Наблюдать за беременной Еленой, слушать, как она начнет ругаться на Кольку. А то они совсем не ругаются. Да, жаль, что всего этого не было у нас с тобой.

Аля вспомнила, как охранял её беременность Дмитрий, как бегал под окнами роддома, и подумала:

-- Я бы тоже хотела ещё родить, с пеленок вырастить с Валей дочку. Интересно, в моем случае с одним яичником это возможно? Дева Мария! О чем я думаю!

-- Как бы я хотел, - думал и Валентин, - чтобы Аля сказала про свою беременность. Я бы наблюдал, как у неё растет живот, потом бы привез из роддома.... Я же никогда не держал грудного ребенка на руках.... Может, зря не согласился в молодости, чтобы рожала Катюша.... Нет, только Алька должна была рожать моих детей. После Кольки, конечно. И то, если Колька мой.

Улыбнувшись своим мыслям, стали собираться на дачу. Уехали они заранее.

-- Хочу побыть с тобой только вдвоем. Поговорить, полежать, отдохнуть, в баньку надо сходить, - так объяснил свое намерение Валентин.

-- Главное, полежать, - заулыбалась Аля.

-- Да, полежать. Вспомни, как часто мы лежали в пансионате.

-- Точно, круглые сутки лежали, - засмеялась Аля и подумала: - Как только я не залетела. Даже в дни молодости столь бурных отношений с Димой не было.

В субботу вечером ждали Елену с Николаем. Они были рядом, на даче тети Сонечки. Аля с помощью Марины Тимофеевны готовила вкусный ужин, по дому плыли ароматы пирогов, но дети что-то задерживались. Рядом вертелся Митя. При Альке ему можно было все. Вот и сегодня он принес ей нарисованный им портрет тети Али, показывал Валентину. Тот, увидев рисунки мальчика, обещал подарить мольберт, а рисунок забрал, сказал, что вставит в рамочку. Теперь ребенок сидел и с аппетитом уписывал пирог. Пришла Марина Тимофеевна, стала ругаться на внука, Митя сразу ушел.

-- Ну, зачем вы так? - с укоризною произнесла Аля. - Он же ребенок.

-- Вы приехали отдохнуть, - не терпящим возражений тоном произнесла бабушка и ушла.

-- Пойдем в кабинет, что-то покажу, - предложил Валентин и добавил. - Ну, где они, есть хочется. И темнеет уже.

-- Сейчас принесу поесть, - откликнулась Аля. - Заодно и позвоню. Я уже начинаю волноваться.

-- Позвони, а поужинаем вместе.... Хотя пару бутербродов можно, нет лучше пирожков.

-- Я принесу в кабинет, - Аля ушла на кухню.

Когда она вошла с подносом, Валентин в руке держал кольца, что дала ему много лет назад тетя Сонечка.

-- Они? - сразу насторожилась Алька.

-- Они! Я их долго носил на руке. Потом, узнав, что ты жива, хотел вернуть Павлу Ильичу, но он не взял. Сказал: "Они твои. Можешь, если захочешь, выбросить, продать их, они стоят целое состояние". Аля, они дождались нас, давай наденем их.

-- Нет, - испуганно сказала Аля и отдернула руку, - они сами выбирают хозяина, это не наши кольца, пусть лежат. Наши вот.

Она поставила поднос на стол, показала на узкое золотое колечко, что надел Валентин ей во время венчания, обняла за шею мужа. Валентин отодвинул бутерброды и пирожки, потянул её к себе, посадил на колени и начал целовать. Они, увлеченные друг другом, все же услышали шум машины и визг Анночки.

-- Елена с Николаем, - сказали в голос.

Но Валентин не отпустил Альку, продолжая обнимать и целовать.

-- Эти тактичные, основательные, сначала пойдут к себе, - сказал Валентин. - Прежде чем войти, постучат.

Алька согласилась. Ей уютно было на руках мужа.

Но это были не Елена с Николаем, это вернулись, не предупредив, из-за рубежа Жорж и Ирина. Васильич открыл им калитку, собака поваляла малость Ирку. Та особо не визжала в этот раз, быстро успокоила Анночку. Молодая женщина внимательно смотрела в окно. Шторы не были задернуты. Алина их никогда не задергивала. Отец и мать целовались.

-- Ну вот, они еще и целуются, - расстроенно сказала Ирина, - не надо было ехать без звонка.

-- Да Валентин все поймет, - Жора ласково обнял Ирину. - Он у меня замечательный. Когда-нибудь ты еще и отчество его возьмешь и будешь прощения просить. Он будет рад нашему приезду. И Алина тоже.

-- Да, особенно сейчас, когда обрушу на них все новости. Мать, кстати, мне еще за ту рекламу не вставила. Я, между прочим, боюсь.

-- Мы же решили с тобой, что и как будем говорить. Ну, давай я поговорю.

-- Ладно, идем. Там посмотрим.

Родители совсем не прореагировали ни на лай Анночки, ни на открывающуюся дверь. Они просто не слышали.

-- Ну вот, - раздался голос младшей дочери, - они все еще целуются.

-- Говорил тебе, стучать надо, а ты вечно напролом, - засмеялся Жорж.

По виду младшей дочери, Алька решила, что она приехала не совсем с миром.

Ирина шагнула вперед. В руках она держала кипу бумаг. "Лунная богиня", - было написано на первом листе крупным шрифтом.