-- Валя, Валечка, - глаза Алины заблестели. - Валя! Какой чудесный дом. Еще лучше, чем я мечтала. И колонны...

-- Жора проектировал, - пояснил Валентин. - Его работа.

Мужчина счастливо улыбался. Он торжественно распахнул калитку, предупредив, что во дворе бегает огромная кавказская овчарка. Зовут Грета. Она добрая, но хозяина считает нужным охранять.

-- Я вас сейчас познакомлю, - сказал муж. - Ты ей понравишься. Псина умная. Все понимает, жаль, говорить не умеет.

Он вошел первым и свистнул. Огромное животное ринулось навстречу ему сначала с оглушительным лаем. Но потом проигнорировала хозяина и бросилась к Альке с жалким повизгиванием. Алька присела на колени в снег, чтобы псина не сбила её, и закрыла лицо руками. Валентин бросился спасать жену, но понял, что здесь что-то не так. Его огромнейшая Грета вела себя, как щенок, она жалко визжала, прыгала, ластилась к Альке, толкала её своим большим лбом, пыталась вылизать её своим огромным языком.

-- Не смей меня слюнявить, - говорила Алька, сначала отталкивая громадную голову собаки.

-- Грета, фу, - крикнул Валентин.

Собака виновато глянула на него, прости, мол, хозяин, и продолжала жаться к женщине. Она бы свалила Альку, если бы та не сидела на земле на коленях.

-- Анночка моя, - говорила женщина, - ты жива? Вот кто тебя пригрел. Валя, Валечка, родной мой, откуда ты взял мою Анночку.

Алька обхватила огромную собачью шею и гладила лобастую голову, успокаивая огромное животное, посылая ей мысленные приказы успокоиться. И собака подчинялась воле женщины.

-- Моя Анночка, - приговаривала Аля. - Ты нашлась. Ты моя умница. Что же ты не идешь к хозяину?

Собака повизгивала, виновато махала хвостом, но продолжала ластиться к Альке. Валентин удивленно смотрел на них.

-- Это Иркина собака, - пояснила Аля. - Она к животным неравнодушно дышит. Дмитрий ей подарил щенка. На пятнадцатилетие. Но вырастила собаку я. Поэтому она считает меня хозяйкой. Анночка убежала после похорон Димы. Я недосмотрела. Ох, и вопила же Ирина, что я даже собаку уберечь не смогла, не только отца. Мы в тот день захоронили урну, надо уезжать, а её любимицы нет. Искали, искали, всем знакомым наказали, а она как сгинула. А к тебе, как она попала?

-- Я подобрал её уже еле живую, она сидела в лесочке около кладбища. Отказывалась от еды, пряталась от людей в кустах. Грязная, худая, со свалявшейся шерстью. Её хотели уже пристрелить. Жора пожалел её, он любит собак, решил забрать, пошел было к ней, а она в боевую стойку. Гав-гав. Никто не осмеливался подойти к ней, а со мной пошла. Я подошел, просто позвал: "Иди ко мне, собача!", - она пошла за мной, согласилась сесть в машину. Вот привез сюда и оставил здесь. Зову Гретой. Ну что, идем?

Алька немного струсила, подойдя к новому своему дому. Нерешительно остановилась перед дверьми. Валентин, заметив её смятение, взял жену на руки и перенес через порог. Как и мечтал, когда строил этот дом. Алька теперь его навсегда. А его "берлога", его убежище стало их домом.

-- Все, Алька, - сказал он, - теперь, по всем приметам, ты будешь меня слушаться, будешь во всем подчиняться.

-- Буду, - соглашалась Алина, сомкнув руки на шее мужа. - Конечно, буду. Ты, Валя, глава семьи.

Рядом, повизгивая от радости, что нашлась обожаемая хозяйка, шла огромная собака.

-- Она всегда в доме жила, - виновато пояснила Аля, глядя на грязные собачьи лапы.

-- У меня, можно подумать, на улице, - ухмыльнулся Валентин.

-- Анна, лапы, - скомандовала Алька, когда муж её, наконец, отпустил.

Собака легла на спину и подняла лапы.

-- Вытереть надо, - пояснила Аля, оглядываясь в поисках тряпки.

Валентин засмеялся:

-- Я понять не мог, чего она, входя в дом, всегда бухается на спину

Дом произвел на женщину двоякое впечатление. Нигде ни пылинки, ни соринки. Это была заслуга жены сторожа. Но дом блистал холодной чистотой, словно в нем не было души. Да и обставлены до конца комнаты не были. Анночка по-прежнему следовала за хозяйкой.

Валентин с гордостью показывал свою берлогу, свое убежище. И он видел: Але нравится все: и камин в большом зале на первом этаже, и рядом просторная кухня, и спальни на втором, и гостевые комнаты. Но мебель кое-какая была только в гостиной, на кухне да в кабинете. Второй этаж был пуст.

В кабинете мужа Алька немного остолбенела: она увидела большой портрет, (на нем она, молодая Алька с несколько растерянным взглядом, будто просящим о помощи, стоит в русском сарафане на фоне великой русской реки, робко улыбаясь), написанный Алексеем Симоновым и исчезнувший неизвестно где. Людмила продала кому-то совсем за бесценок, так она сказала, когда Дмитрий пытался выкупить этот портрет.

-- За бесценок? - засмеялся Валентин, услышав эти слова от Алины. - За все годы обучения Николая в университете. Но будь он дороже, я все равно купил бы его. Я перехватил его у Дмитрия.

-- Вы встречались?

-- Да, когда случилась эта непонятная история с Алексеем Симоновым.

-- Ты тоже был там?

-- Да, я услышал в новостях, что в результате взрыва русской выставки в США погиб художник Симонов и уничтожена большая часть его картин. Я был в это время в США. Дмитрий прилетел через день.

-- Значит, вы виделись? Мне Дмитрий ничего не сказал. Расскажи ты, Валя, только всю правду.

-- Знаешь, Аленький мой, давай об этом как-нибудь попозже. Ведь мы с тобой впервые вместе дома. В нашем доме. И я хочу есть.

-- Да, да, - спохватилась Аля. - Я иду готовить ужин. Только сегодня не рассчитывай на блюда, как у тети Сонечки.

-- Мне понравится все, - ответил Валентин и спросил. - Когда все-таки позвоним нашим, что вернулись?

-- Валя, я, наверно, дура, странная дура. Но давай не будем звонить сегодня, я не готова с ними встретиться. И сегодня ты устал. А то девчонки сразу примчатся, Ирка спать не даст всю ночь. Я её знаю. Ты же завтра поедешь к себе, в центральный офис. Я поняла, есть кое-какие проблемы. Что-то неудачно начал Жора. Так что сегодня отдыхай.

-- А ты?

-- А мне и завтра отдыхать. Тебя, я поняла по твоим телефонным разговорам, ждут дела. Я буду варить щи и ждать мужа. Ты любишь щи?

-- Как я и мечтал в детстве, - засмеялся Валентин. - Ты будешь встречать меня, как тетя Сонечка Павла Ильича. Смотри, я купил очки, как у него.

Валентин показал очки в тоненькой оправе, он начинал видеть плохо вблизи.

-- Старичок ты мой, - засмеялась Алька. - И жену-старушку выбрал.

-- Ничего, этот старичок ещё ого-го-го, поиграет ночью со своей старушкой.

Этот дом Валентина был его берлогой, его убежищем от всех дел, от проблем, от подступавшей порой тоски. Дом, в котором поселился портрет Али. После коротких встреч, когда Аля в очередной раз возвращалась от него в свой дом, приезжал сюда Валентин. Выключал телефон, сидел, думал, перебирал свою непонятную жизнь и понимал, что, если он и живет, делает деньги, ходит, смеется, то лишь потому, что где-то есть Алька. Пить не начал - Алька робко улыбалась на портрете, её глаза следовали за мужчиной неотступно и предупреждали:

-- Только посмей, я не буду с тобой говорить больше и встречаться.

Иногда Валентин думал: а не помешательство ли это. Нет. Боль оттого, что они с Алиной не вместе, жившая в глубине души, просто иногда прорывалась. Когда умерла Катюша, Валентин, чувствуя вину, перестал ездить в свою берлогу, перестал встречаться с Алиной, тайком наблюдать за ней в те дни, когда невозможна была встреча. Он наложил табу на эти мысли. Дом так и остался без обстановки. Он строился для Али. Зачем нужна мебель, если сюда не придет Алина. Не было в доме души без неё. Катя, тихая Катя так распорядилась, наказала Валентина за все их несчастливые совместные годы жизни - он считал себя виноватым перед умершей женой, поэтому не мог встречаться с Алиной. А может, просто человеческая совесть не давала покоя.

Но доступ в этот дом по-прежнему был закрыт для других. Даже Жоре. И приемный сын, и покойная Катюша уважали это решение Валентина скрываться сюда. Лишь один раз Жора нарушил этот закон. Это было в те дни, когда Валентин считал, что Альки нет в живых.