Медсестра смотрела в зеленые глаза женщины, да, они красивые, похожи на таинственные звезды, но в них не было ничего божественного, это была обычная земная женщина.
-- А знаете, давайте я вам расскажу сказку про эту богиню, - предложила Алина.
Сестра кивнула головой. И Алина начала свое повествование. Последний раз эту легенду она рассказывала Дмитрию и много раз потом слышала от тети Сонечки, когда та рассказывала внучкам. Ирина прямо бредила этой историей, могла слушать без конца. Сама же Алька не могла почему-то рассказать дочерям семейную легенду.
Как зачарованная, неподвижно сидела медсестра, а луна по-прежнему лила свой призрачный свет на землю.
Сказка кончилась, медсестра опять задремала, Алина какое-то время все ещё не спала. Она мысленно разговаривала с луной, обращалась к Лунной богине из своей сказки, молилась солнечной Гелии, просила счастья для Валентина, для девочек, покоя для Дмитрия и Катюши. Потом молилась Божьей Матери о счастье дорогих и близких ей людей, о рае для умерших. После лики Лунной и Солнечной богини и Девы Марии стали сливаться в один образ, расплываться, исчезать. Последнее, что увидела женщина, это была Катюша, в белом легком платье, в венце из белых роз. Она сидела на изумрудной лужайке под кронами могучих лип, ласково улыбалась и играла с детьми, это были прелестный мальчик и девочка.
-- Ты счастлива, Катюша? - спросила Аля подругу.
-- Очень. Мне здесь хорошо.
-- А кто эти дети? Они твои?
-- Да. Мои.
-- Вот видишь, как хорошо, - сказала Алина. - У тебя тоже есть дети.
-- Да. Я очень люблю их.
-- Катя, ты меня простила?
-- За что же мне тебя прощать? За то, что ты пыталась дать мне счастье? За то, что мое и твое счастье, оказалось, связано в единый спутанный узел. Но его уже развязали. Я и Дмитрий. Знай об этом. А теперь спи. Не ищи больше мою душу.
-- Спи, Алина, спи, - прозвучал небесный голос. - Тебе еще многое предстоит сделать в этой жизни.
В отдалении Алина увидела Деву Марию в окружении маленьких детей.
-- Ой, откуда здесь столько малышей? - удивилась женщина.
-- Я веду их к мамам и папам. Вот Катя забрала двоих. Скоро и ты возьмешь своих. Наберешься сил и возьмешь, - говорила Пречистая Дева. - А теперь спи.
И Алька стала засыпать. Все дальше отдалялась, уходила Катя, держа за руки детей. Последнее, что увидела Алина, был Дмитрий. Он подошел к Кате, обнял её, а близнецы обняли их. Аля подумала:
-- Судьба перепутала наши нити жизни, по реке должна была плыть Катя. Дима её должен был спасти. Они - идеальная пара. Дай им, Дева Мария, счастья и детей.
И женщина уснула спокойным, исцеляющим сном.
Медленно бледнели последние лучи луны при свете просыпающегося дня. Дремавшей медсестре снилось, что удивительной красоты женщина в белых струящихся одеяниях, в короне из лунных лучей, сидевшая в изголовье Альки, благословила спящую женщину. Другая женщина, в золотом одеянии, провела рукой по её животу. Глядя на их действия, улыбалась и крестила их Божья Матерь, и все они медленно растворились в лучах восходящего солнца.
-- Наслушались сказок, - подумала медсестра и... проснулась.
А сказку про Лунную богиню и Гелию знали уже многие в этой клинике. Валентин был абсолютно ни при чем. Погружаясь в наркоз, Алька вдруг заговорила отчетливым, красивым голосом учительницы. Она рассказывала легенду про Лунную богиню, покровительницу рода Орел-Соколовских. У Владимира в клинике работало много русских. Сказка понравилась. Рассказали другим, кто не знал русского языка. Вот и стали эту пациентку врачи и медсестра называть между собой Лунной богиней.
Выздоровление.
Выздоровление Альки шло без всяких осложнений. Срастались быстро послеоперационные швы. Молодой хирург явно был доволен результатами проведенной операции, об этом свидетельствовала его приподнятое настроение. Не забывал о ней и Владимир. Пришла и Таня. Она стала совсем иностранкой. В речи явно проскальзывал местный акцент, когда она рассказывала про взрослых уже своих сыновей-близнецов, про Сергея, который когда-то был неравнодушен к Алине, он тоже живет в Америке, недалеко от Татьяны. Алина слушала и улыбалась. Она часто теперь улыбалась. Рядом был Валентин. Вот только будущее было непонятно, неопределенно.
Окончательный диагноз должен прозвучать через неделю. Будет исследована опухоль, все дальнейшее лечение будет зависеть от этого. Валентин уже предупредил Владимира, что они остаются здесь на курс химиотерапии. Владимир обещал назвать имена лучших специалистов в этой области и что-то медлил.
У Альки была отдельная палата. Валентин, остановившись в ближайшем отеле, фактически жил возле Алины. Он стал нянькой, сиделкой, находился при женщине неотлучно в первые послеоперационные дни. На второй день после операции смачивал пересохшие губы влажной салфеткой, расчесывал её чудные волосы. Со страданием смотрел на огромные синяки от внутривенных вливаний, притащил какую-то мазь, делал компрессы, чтобы быстрее все рассосалось. Потом тщательно отсчитывал капли воды, что, наконец, разрешили выпить женщине, кормил протертым вегетарианским супом, когда настало время. Заставлял пить, когда стало это нужно. Он еще больше поседел за эти дни, сильно похудел. Алька переживала, сердилась, пыталась прогнать его, чтобы он отдохнул. Она стыдилась своей беспомощности. А Валентин напомнил ей, как в юности она держала его, пьяного, когда он освобождал желудок от некачественного самогона.
-- Ты не ушла, не скривилась в брезгливой гримасе, не отскочила, когда я вместо поцелуя... - Валентин смущенно засмеялся. - Да, веселая была история. Я хочу тебя поцеловать, а меня выворачивает наизнанку. Я знаю, что даже ночью ты еще выносила тазики.
-- Ага, - заулыбалась Алька, - чтобы тетя Сонечка не заметила. Только она все знала. И потом я боялась, что еще умрешь пьяный. Я даже сидела возле тебя. Караулила. Проверяла, дышишь ли ты. И даже разок поцеловала. А может, и не разок.
-- Вот не знал! Ты всегда умела скрывать свои чувства. Но в ту ночь, когда я был в таком отвратительном положении, и ты не отходила от меня...Аленький мой, это было хуже, чем то, что я сейчас делаю для тебя, - улыбнулся мужчина и добавил: - Скоро опять будешь меня караулить. Мы будем жить вместе. Я обязательно когда-нибудь сильно напьюсь, если ты разрешишь. Но один поцелуй, это мало.
Он водил её по палате, когда разрешили вставать. Обнимал, боясь, что упадет, прижимал к себе. Да и просто было приятно, что любимая женщина так близко, можно обнять, держать за руку, целовать, приходя утром, расставаясь вечером, и днем - в любое время. И все это не украдкой, не спеша, зная, что не будет разлуки. Валентин был готов остаться и на ночь, но Алина настаивала на его отдыхе. Но только они расставались, как начинались разговоры по мобильному телефону.
-- Алька, я тебя люблю, - начинал Валентин. - Как ты без меня там? Я уже скучаю.
-- Валя, мой Валюша, - ласково отвечала Алина. - Отдыхай. У меня все в порядке.
-- Ну, скажи, - просил Валентин, - самое главное.
Алька смеялась:
-- Валя, Валечка мой, Валюша, Валюшенька. Я очень люблю тебя. Я жду тебя. Я сейчас буду засыпать и думать только о тебе. Я всю жизнь о тебе думала.
-- А еще главнее!
Алька молчала. Валентин сам говорил:
-- Мы никогда больше не расстанемся.
-- Никогда, - шептала Алька, словно опасаясь чего.
И днем они без конца о чем-то говорили, говорили, но это были воспоминания. О настоящем молчали. На тему будущего был наложен негласный запрет. В клинике про них складывали легенды, узнав кое-что от Татьяны. А они ждали результатов исследования опухоли.
Прошло несколько дней. Сняли швы. Молодой хирург загадочно улыбался в тот день, осматривая Алю. А потом спросил:
-- Когда вы получили удар в живот?
-- Не было такого, - несколько удивленно ответила Алька. - Меня никогда не били, не наказывали. Мать могла дать оплеуху и все. И сама я не обо что не стукалась. Особенно животом.
