– А что дальше? – спросила я, оглушённая такими новостями.

Господи!.. Сердце разрывалось от страдания за мою юную синьорину. Боже, бедная девочка предпочла наложить на себя руки, но не отказаться от любви. Вечная, самая сильная и самая хрупкая земная тема – любовь и преданность. Не могу поверить, что всё случилось в нашем доме! Значит, не Катерина она, Алиссия….

– Мать сошла с ума. Да… Отец почернел от горя. Он продал дом и увёз жену к морю. Куда пропал возлюбленный синьорины, никто не знает, – задумчиво сказал он. – У нас говорят, Алиссия Коваччи приходит к тем, кто не может найти свою любовь. Это старое дерево считается священным. Нужно идти в рощу, дотронуться до него рукой и попросить. Тогда она поможет, всегда есть какой-то знак.

– Почему ты ничего не рассказывал? – налетела на мужа синьора Фелиса и в сердцах отшвырнула ложку. – Почти пятьдесят лет здесь живу, ничего подобного не слышала!

– А тебе зачем? Ты не можешь найти свою любовь? – синьор Алберто соскочил со стула и широко взмахнул рукой, как бы показывая всю абсурдность вопроса его дражайшей половины. – Давай, отведу тебя в рощу, попроси себе молодого синьора!

На моих глазах, причём не в первой, горячая кровь закипала у супругов одновременно. Я вжала голову в плечи и сидела тихонько, ожидая, когда буря закончится. Странно, по нашим понятиям, итальянцы должны бурно ругаться и размахивать руками в громких долгих ссорах. Почему укоренился такой стереотип – непонятно. На самом деле всё заканчивается быстро. У этого народа не принято раздуваться по нескольку дней от обиды, молчаливым зверьком затаиться в углу и накручивать себя вплоть до кровавой вендетты. Пар выпускался и через некоторое время конфликтующие стороны щебетали, как ни в чём не бывало. Нам многому можно поучиться у темпераментных итальянцев.

– У меня уже есть один синьор, зачем мне ещё? Мы могли бы молиться за эту молодую девушку, упокой, Господь, её душу! – фыркающая, как раздражённая кошка, хозяйка подобрала ложку с пола и принялась вытирать липкое пятно.

– Я в Бога не верю, если бы он был, то мы бы жили лучше! – запальчиво сказал сосед, вновь усаживаясь на стул.

Они ещё немного побурчали и на этом ссора закончилась. Выждав, когда страсти улягутся, я спросила:

– Синьор Алберто, вы можете показать это место?

Все несколько минут неожиданной бури мои мысли были там, в старой оливкой роще. Как она решилась? Плакала или нет? Боже милостивый, совсем ребёнок, возможно, на то время Алиссия Коваччи была младше Сашки! О чём думала юная синьорина, когда вместо того, чтобы украшать вышивкой приданое, она вязала страшный последний узел в своей короткой жизни?

Итальянец кивнул:

– Конечно, когда? Это рядом.

– Сегодня, сейчас, если можете, – нетерпеливо сказала я. Отдала хозяйке деньги за прошлую неделю и попросила ещё продуктов.

Синьор Алберто пошёл собирать для нас фрукты, а его супруга складывала в корзину мои неизменные покупки – молоко и домашний сыр. Вдобавок к этому набору она положила банку почти горячего джема. Вот такие замечательные у нас соседи!

– Я тоже хочу пойти,– сказала синьора Фелиса, снимая фартук. – Через полчаса будем у вашего дома.

Я поблагодарила хозяев, потрепала по пухлой щёчке Мичелу, перепачканную шоколадом, и поспешила домой, нагруженная тяжёлой поклажей.

Гостьи накрывали на стол в беседке. Брит уверенно строгала салат и была увлечена этим процессом. Светик же таскала из дома только что изжаренные стейки из свинины и отварную картошку. Немка совсем не привередничала в еде и с видимым аппетитом поглощала обычную для простолюдинов еду.

– Ну, узнала что-нибудь? – спросила подруга.

Она уселась на скамейке и зорко вглядывалась в моё лицо. Как статью в своём журнале, Светик считывала с меня информацию:

– Что случилось?

Я водрузила ношу на стол и перевела дух.

– Собирайтесь, в рощу пойдём. Пока ещё не переварила, но не знаю, что делать, – сказала я, рука машинально отщипывала лежащий сверху пыльный виноград. Мысли о том, имеем ли мы теперь право распоряжаться находками, не давала покоя.

– Объясни, что происходит? – спросила Света, отодвигая корзину. – Грязный, не ешь.

Ничего не понимающая, но чувствующая какую-то напряжённость, Брит прекратила свои кулинарные эксперименты и примостилась напротив Светы. Немка с интересом смотрела на меня и ждала рассказа.

Я изложила историю на двух языках. Обе женщины сидели потрясённые. Поздний обед был забыт, новость, как разорвавшаяся бомба, произвела сильное впечатление на всех.

– Синьора Наталья! – послышался громкий голос соседки.

Я опомнилась и побежала к калитке.

– Что с обедом-то делать, назад отнесу? – вдогонку выкрикнула подруга, сорвалась с места и потащила тарелки в дом. Брит, недолго думая, схватила миску с салатом и чашку с картошкой и устремилась следом за Светиком. Резвая, она всё-таки, дамочка, ни грамма заносчивости в ней нет! – с удовлетворением отметила я. – Наш человек!

Уже когда мы собрались у калитки, Бригитте спросила:

– Можно цветы сорвать?

Я кивнула. Умничка, какая ты умничка, фрау Майер!

Интернациональная группа из семи человек направилась вниз по улице. Первым важно выступал синьор Алберто, за ним его супруга с подпрыгивающей Мичелой, следом три женщины, замыкала шествие тень отца Гамлета, наспех успевшая натянуть шорты и футболку.

– Может, медальон с Мадонной, который мы нашли, этой Алиссии, как думаешь? – спросила подруга, забежав вперёд. Она с надеждой смотрела на меня, лицо выражало крайнюю увлечённость – и без того большие глаза расширились, зрачки уменьшились до точки, тонкие ноздри вздрагивали от возбуждения. Светик походила на гончую.

– Всё возможно, не знаю…. Медальон очень старый, может, от бабушки ей достался.

– Ну да! Я его дома на кровати на двусторонний скотч приклеила, перед сном всегда трогаю.

– Его не просто трогать надо, а молиться.

– А я и молюсь, как умею так и молюсь. Это же неважно, какие ты слова говоришь, главное суть, – она по понятной причине возлагала большие надежды на маленький невзрачный образ.

Я же вообразила, как молоденькая синьорина Алиссия Коваччи каждую ночь взывала к Мадонне, прося уберечь от ненавистного брака. Складывала тонкие руки к груди, склоняла головку и шептала одними губами «Спаси и сохрани»! Горестные слёзы скатывались тонкими горячими ручейками по нежному личику. Юное сердечко трепетало от отчаяния, но она надеялась до последнего, если решилась на такой шаг накануне свадьбы. Не спасла её Мадонна, не спасла! От этого видения я содрогнулась.

Мы миновали окраину Фьезоле и в полном молчании гуськом шли по обочине дороги. Маленькая Мичела устала и синьор Алберто взял её на руки. Его супруга семенила следом за ним, за ней Светик, потом я, за мной Бригитте Майер, крепко зажавшая в кулачке букетик цветов, последним Густав. Только изредка пролетающие мимо автомобили да насвистывания охранника нарушали возвышенную церемониальность процессии.

Полуденная жара спала и идти было нетрудно, да и недалеко. Взгляд мой кружил по окрестностям – милая сердцу Тоскана простиралась на триста шестьдесят градусов, заставляя на глаза наворачиваться слёзы. Думаю, ни одного человека не могут оставить равнодушными здешние пейзажи. Любовь – это то, что постоянно заставляет вернуться сюда. Бескрайние волны холмов, каждый поворот дороги, открывающий новые живописные картины, повергают душу в священный трепет. Я упивалась моей Тосканой в любое время года и в любую погоду.

Оливковая роща, конечный пункт нашего следования, находится на подступах к городу. Вскоре синьор Алберто повернул налево, на небольшую извилистую тропинку, и мы вошли в удивительное место. Вековые деревья с полыми, как будто запутанными толстыми стволами, походили на сказочных монстров. Некоторые из них были просто огромными! Гигантские кроны склонялись до земли, образуя серебристо-зелёный купол. Сезон сбора оливок ещё не начался и спелые плоды облепили тяжёлые ветви.