– Ой, вроде бы всё хорошо, можно расслабиться, – сказала Светик, подойдя к нам. Она взяла обоих под руки и повела к столу. – Давайте-ка, уважаемый папаша, выпьем за счастье нашего общего сына!

– Свет, ты неотразима, наверное, вернусь к тебе, – самоуверенно заявил Юра, обнял бывшую жену за талию и поцеловал в щёку.

– А мне ты на кой ляд сдался? – с недоумением спросила подруга, от неожиданности этого заявления она споткнулась.

– Ну, мужчина я видный и состоятельный, – поддержав Свету, сказал он, -недвижимость как в России, так и за границей имею. Положение высокое, чем не блестящая партия для тебя?

Он говорил совершенно серьёзно, я даже удивилась.

– Юрик, – притворно нахмурилась я, – ты что-то всем себя предлагаешь, как девка на выданье. Совсем дело худо? Уж определись, кто из нас тебя подобрать должен.

– У мужчины, помимо тугого кошелька и штанов, ещё душа должна быть, ну, или хотя бы какой-то намёк на неё, – сказала Света и состроила милую гримасу. Она изящно покрутила рукой в области сердца, всем видом показывая, что таких добродетелей за бывшим никогда не числилось.

– Ох, и злыдни две, – тот засмеялся. – Ладно, давайте за сына выпьем.

– И за дочку, теперь у тебя и дочь есть, богатый отец, – добавил вернувшийся Добрыня, разливая коньяк. Вчетвером мы пропустили по бокалу за счастье молодых, и Юрка переместился к незнакомой паре. Они ни разу не вышли из-за стола и держались особняком.

– Кто такие? – спросила я Свету.

– Юркины, сказал – друзья.

Музыка опять сменилась на быструю.

– Были белее снега свадебные цветы, – шлягер Ирины Аллегровой поднял гостей с мест, и разгулявшаяся публика с новыми силами принялась отплясывать на все лады. Мы не остались в стороне и лихо вытанцовывали вместе со всеми. Вот интересно, почему приняв на грудь, люди снимают маски и под ними оказываются весьма приятные лица? Крутизна и излишнее тщеславие исчезают и на поверхность всплывают просто мужчины и женщины без сословных различий. Они дружно танцуют и веселятся, создавая непринужденную атмосферу праздника. Например, Светкин грозный главред, пожилой толстенький дядька Сергей Владимирович, забавно подскакивал на одних пятках и дёргал плечами. Представитель городской администрации грузно приседал слегка, затем выбрасывал по очереди каждую ногу вперёд. Надо заметить, ни разу не накренился и не упал. Его жена плавно разводила руками, как лебедь крыльями, и крутилась вокруг себя. Делегация из Евросоюза также в соответствии с русскими традициями резво топотала каблуками. А лица!.. Какие одухотворённые у всех лица! Каждый погрузился в себя и находился на собственной музыкальной волне. Мой любимый мужчина был бесподобен – он снял пиджак и вдохновенно плясал, прищёлкивая пальцами и мотая головой.

Мы с подругой танцевали бок о бок. Движения плеч, рук, ног, корпуса – всё задействовали в этом кружении под музыку.

– Что с Юриком? О чём говорили? – спросила Светик, после очередного «па» повернувшись ко мне.

– Не знаю, не поняла. Вроде как, душу хотел излить, – ответила я и притопнула туфелькой.

– Странно, на него не похоже, – подруга повела плечиком.

– Ну да, сдаётся мне, за его вечной бравадой что-то скрывается, только очень глубоко. Расхвастался квартирой в Польше. К чему? – перекрывая музыку, сказала я, склонившись к Светкиному уху.

– Кого сейчас этим удивишь? У нас четверть страны имеет недвижимость за рубежом. Позвоню ему после свадьбы, выпотрошу.

Отзывчивая на любую человеческую проблему, она не могла оставить бывшего один на один с душевными муками. Как добрый пастор, Светик всегда готова выслушать и утешить каждого страждущего.

Я поискала глазами Юрку. Он сидел с друзьями, втроём они выпили и пошли на выход. Музыка закончилась.

– Немного осталось, пусть ещё попляшут и торт выкатим, – сказала с облегчением подруга.

Я взяла Добрыню под руку и мы вышли на улицу. Оба разгорячённые танцами и спиртными напитками, долго стояли в обнимку на площадке возле ресторана. Троица в конце здания вела какой-то серьёзный разговор. Женщина нервно теребила сумочку и изредка кивала. Мужчина внешне оставался спокойным, но резкая жестикуляция говорила, что тема для него неприятная. Юркина спина не выражала ничего. Через некоторое время подъехало такси, пара села в него, а мы втроём поднялись в ресторан. Юрец пошёл в зал, я и Добрыня завернули в пустующий гардероб, оставить пиджаки. Наряд у меня был шикарный, красные короткие брючки и такого же цвета жакет ниже линии бедра. Приобрели мы его в фирменном салоне «Dolce&Gabbana» в Берлине. Блузка с орнаментом белого и черного цветов органично дополняла замечательный костюм.

В небольшом закутке перед гардеробом, на столике с колёсами, царственно возвышался свадебный трёхъярусный торт. Большое белоснежное кондитерское чудо было украшено ажурными кружевами из белого шоколада и серебристым сладким бисером. На самой верхушке примостилась сладкая парочка – невеста в сахарном платье с букетиком цветов и жених в коричневом шоколадном костюме.

Виталик, младший сын Светы, выталкивал тележку из закутка. Я шла впереди Добрыни и как раз поравнялась с тортом, когда случилось что-то непонятное. То ли столик зацепился за совсем низенький порожек, то ли нескладёха Виталька его как-то неудачно подтолкнул, но он накренился в мою сторону. Огромное изделие поползло вниз и грозилось вот-вот шлёпнуться на пол всеми этажами. Я непроизвольно подставила руки и чуть ли не обняла творение местных кондитеров. Растерявшийся Виталик выпустил ручку столика и попытался ухватить торт сверху, за единственно возможное место – фигурки молодожёнов. Громоздкая кремово-бисквитная конструкция въехала в меня, младшенький сыночек Светы снёс две сладкие головы и мы замерли. Но торт поймали! Никто ничего не понял – ни я, ни Виталик, ни Добрыня, все трое пребывали в полнейшем ступоре несколько секунд.

На парня страшно было смотреть – он и по жизни-то не отличался особо румяными щеками, но сейчас стал какого-то бледно-синюшного цвета. Огромные серые глаза, как у матери, застыли в ужасе. Позади меня послышалось знакомое гулкое хмыканье – Добрыня готовился захохотать во весь голос. Ну, надо же так!.. Зараза! Сейчас он заржёт, и вся толпа примчится сюда! Праздник у детей будет испорчен и Светик от стыда сгорит перед солидными гостями!

– Что ты там кряхтишь? Телегу нормально поставь, надорвусь! – выговаривала я сердито, стараясь не создавать лишний шум и не вляпаться в крем ещё и лицом.

Добрыня задавил на время громоподобный смех и одной рукой выровнял столик. Я грудью втолкнула торт назад и отлепилась. Боже милостивый! Мне посчастливилось уделаться белой сладкой массой от низа живота почти до подбородка! На рукавах брендового костюма клочьями висели ошмётки крема. Чёрт!.. Я лихорадочно пыталась сообразить, что теперь со всем этим делать, но ни одной путной мысли в голову не лезло. Понятно только одно – ни меня, ни этот свадебный атрибут в таком виде никак нельзя показывать гостям.

Бедный Виталька судорожно сжимал в кулаке головы молодожёнов и чуть ли не всхлипывал от досады. Добрыня, несмотря на серьёность положения, был в своём репертуаре, смех возобладал над ним, и он беззвучно затрясся. Широкая грудь в белой рубашке мерно колыхалась, того и гляди этот гейзер прорвётся наружу и затопит всё вокруг.

– Смейся, только негромко и быстро! – прошипела я. – Прижмись в уголке в гардеробе и бегом назад! Свету надо позвать, что делать-то будем?

Добрыня, продолжая сотрясаться, кивнул и скрылся в самом конце помещения. Через несколько секунд оттуда раздались его сдавленные стоны.

– Не расстраивайся так, Виталь, сейчас что-нибудь придумаем, – я успокаивала взволнованного парня. Он был настолько подавлен, что того и гляди потеряет сознание. У пацана по жизни низкий гемоглобин и Светик носилась с ним как с хрустальной вазой.

Я облизала ладошки – вкусно, но чересчур много. А как теперь домой поеду? Ни одно такси не возьмёт, придется пешком пять остановок на каблуках шкандылять. Да и костюм жалко, новёхонький, специально к Славкиной свадьбе куплен.