— Но это гуманне, чем химическая или электрическая стимуляция мозговых клеток, — возразил Томасу Эдвард.

Я поежилась от услышанного. На Северусе не было лица. Он сидел в такой позе, готовый в любую секунду сорваться и унести меня отсюда подальше.

— Я вам написала, потому что нахожусь в отчаянии, мистер Джонсон. Мне нужно срочно вспомнить кое-что важное для меня, но у меня нет времени экспериментировать с лекарствами… Неужели ничего поделать нельзя?.. — не сдавалась я.

— Это что-то из кратковременной памяти? — уточнил третий ученый, имя которого я не знала. — Если так, то тут на девяносто девять процентов проигрышный вариант.

— Нет, это… это долгосрочные воспоминания, но…

— Но мисс Грейнджер бы хотелось вспомнить всё досконально… — прервал меня Северус, и я поняла почему: он боялся, что я случайно проболтаюсь про то, что мне помогли забыть эти моменты моей жизни.

— Понимаю, — кивнул Эдвард. — Наверное, ты много раз думала о чем-то, группа нейронов, кодирующее твое воспоминание, изменилась. Ты добавляла новые подробности, когда обдумывала это?.. У тебя возникло ложное воспоминание, и ты уже не помнишь, что к чему?

— Да… — нахмурилась я, пытаясь сопоставить его предположение с действительностью. — Наверное, так. А еще воспоминания поблекли. А для меня они важны.

— О чём они? — поинтересовался Томас Джонсон и послал своего коллегу за чаем для гостей.

— О… событиях м-м… шестилетней давности.

— Ты совсем ничего не помнишь?

— Помню отрывки. Если меня спросят, я отвечу, что произошло, но, думаю, что-то важное для меня поблекло окончательно.

— Это вполне естественно для человека. Всё помнить невозможно, — усмехнулся Эдвард. — Какие-то связи в нейронных группах ослабляются, какие-то — выключаются, группы хуже связаны внутри себя, поэтому мы и забываем. Но не о чем волноваться, вряд ли у тебя развилась болезнь Альцгеймера. Ты ведь не об этом волнуешься?

— Единственный способ вспомнить — это воздействовать на ту группу нейронов, отвечающую за твои вопоминания шестилетней давности, — хмыкнул Томас. — Мы тут придерживаемся теории, что воспоминания не исчезают окончательно, они хранятся в памяти, просто утрачивается доступ к ним. Это вполне доказал своими экспериментами Уайлдер Пенфилд.

— Значит, пока рано говорить об экспериментах на людях? — ощущая всю беспомощность положения спросила я.

— Сначала будут мыши. Много, много мышей, — поджал губы Джонсон и развел руками.

***

Северус стойко и терпеливо успокаивал меня, сидя рядом на скамейке. Он наколдовал воздушный купол, чтобы мы окончательно не промокли и не простудились. Я была сильно расстроена услышанным, рассчитывала, что мне предложат выход из моей непростой ситуации, поделятся наработками и успешными исследованиями в области нейропсихологии, но все оказалось не так радужно, как я себе представляла.

— Гермиона, — в который раз позвал меня профессор, но я лишь уткнулась в ворот его пальто и вздрагивала от глухих рыданий. — Память к тебе не вернётся, а вот эмоциональное состояние уже пошатнулось…

— Мне вообще грозит смерть, если я не выполню свой долг.

— Что за чушь. Эти гадалки нагнетают ситуацию… Уж мне ли не знать?

Я всхлипнула и посмотрела на Северуса воспалёнными глазами. Я чувствовала, как кожа на лице сильно припухла.

— Получается, остаётся только один единственный способ… Ты мне поможешь?

— Кто ещё на это согласится? — театрально закатил глаза Северус и крепче обнял меня, слегка встряхнув за плечи.

***

Я, конечно, не хотела прибегать к легилименции, но у меня не оставалось другого выбора. Точнее оставался, но очень сомнительный — принимать зелья или магловские таблетки, улучшающие память и не дающие не то что гарантии, даже намёка на положительный результат, интересующий меня.

Легилименцию же я не хотела по понятной причине — Северус может в подробностях увидеть, почему я сорвалась в прошлое — есть шанс, что он увидит свою смерть и то, что я убила Беллатрикс из-за него. Какие выводы он сделает, узнав это, я не знала. Впадёт в депрессию? Начнёт бездумно рисковать, зная, что ему ничего не грозит?..

— Ты готова? — поинтересовался Северус, нерешительно крутя в руках волшебную палочку. Кажется, он тоже был неуверен в этом методе. А ещё боялся причинить мне боль и неудобства.

— Все в порядке, — заметив его реакцию, сказала я и приободряюще улыбнулась. — Ты запомнил, что искать? Библиотека. Та самая, что в Выручай-комнате. Лодочная станция. И больница Святого Мунго. Если получится, то события, произошедшие в битве за Хогвартс — они тоже важны. Все, что связано с этим. Ищи все.

Северус кивнул и направил палочку прямо мне в лицо. Я смотрела на него сосредоточенно, готовая к проникновению в свой мозг.

Я не случайно выбрала эти локации. Библиотека слишком уж часто возникала в моей памяти. А Выручай-комната и подавно не желала принимать больше никакой вид, кроме этого помещения. Больница Святого Мунго, а точнее, Янус Тики явно что-то скрывал. Лодочная станция. Я была уверена, что мои первоначальные воспоминания верны, но все же Батшеде удалось поселить в мою голову тень сомнения. Битва за Хогвартс. Это самые основные воспоминания, которые я хотела бы вернуть.

Я настроилась на результат. Я верила, что Северус поможет мне — он отличный легилимент.

Заклинание слетело с его уст и охватило меня — я не сопротивлялась. С этой минуты мой мозг и мои воспоминания не принадлежали мне.

Обстановка его комнат в Хогвартсе растворилась, померкла. Я, как и при погружении в осознанное сновидение, вначале увидела только ослепительную белизну. Затем все стало, как в тумане, — неясные образы маячили передо мной, я знала, что Северус нащупывает воспоминания. Они словно при быстром перематывании пленки, проносились перед взором, безликие, едва ощутимые.

Запретный лес. Густая серебряная кровь течёт по моим рукам. Передо мной лежит ни в чем не повинное животное. Сейчас оно лишь средство для достижении цели. Спасти жизнь. Вернуть тело. Я ни секунды не мешкала. Ради любви я готова пойти на любой риск и на любую жертву.

Воспоминание растворилось, и возникло другое.

Библиотека. Джинни сидит на диване и просматривает газету. Она кидает на меня встревоженные взгляды. То и дело ее глаза натыкаются на меня. Я всеми фибрами души ощущаю ее волнение, когда поворачиваюсь от…

Все снова становится будто в тумане. Видение размывается, но я слышу голос Северуса.

— Гермиона, расслабься. Ты будто не хочешь, чтобы кто-то видел это.

Но я не сопротивляюсь. Я расслаблена и я доверяю Северусу. Я тоже хочу видеть все.

Воспоминание поддаётся не сразу. Оно капризно отбрыкивается, мельтешит, образы неясные и нечеткие, все течёт вяло, будто в замедленной съемке, будто вот-вот остановится.

— Не думай об этом воспоминании, — просит Северус. — Позволь мне.

Я услышала его и поняла, но у меня получилось с трудом то, о чем он просил. Не думать? Совсем? Как я могу не думать, если я вижу воспоминание и волей-неволей начинаю его прокручивать про себя, переживать все заново.

Джинни была рядом со мной после случившегося — опекала, успокаивала. Она следила за мной, боясь, что я что-нибудь натворю. Следила, но не доследила. Я все равно смогла выбраться и выкрасть маховик.

Я помню этот момент. Джинни лежала на диване и читала магическую газету, в то время, как я перебирала книги Северуса — протирала их от пыли, просматривала, что таят в себе страницы. Иногда внутри я находила записки, фотокарточки, заметки, сделанные на полях его рукой фиолетовыми чернилами.

— Гермиона, — снова просит Северус. — Очень много помех, воспоминание видоизменяется, когда ты думаешь о нем. Я должен буду добавить заклинания…

Северус и правда начал колдовать. Я почувствовала, как мое тело будто парализовало, и не только тело — весь мой мозг будто впал в анабиоз. Он стал вялым. Хотелось только одного — спать, спать, спать.

Туман вокруг меня рассеялся, снова начал превращаться в мутное пятно, а сразу за этим я внезапно четко увидела библиотеку. Вновь Джинни и вновь ее взгляды.