— Я, э-э… — пробормотал он.

— Тебе не нужно ничего объяснять, Харви. Но мы определенно берем это с собой. — Она протянула ему фотографию и посмотрела, как увядают его черты.

Харви взял изображение, и вспышка боли пронзила его, вспоминая последний раз, когда он держал его в своих руках. Он живо вспомнил, как сильно плакал в тот день, прямо перед кремацией Лили. Он никогда не чувствовал себя более одиноким и был полностью потерян без нее, и Донны, и эта фотография иллюстрировала все, что он когда-либо любил и потерял. В то время он знал, что еще одна депрессия скрывалась за углом, и на этот раз его мамы не будет там, чтобы направить его обратно в счастливые пастбища. Но потом она попросила развеять ее прах в Тихом океане, и это изменило ход его жизни.

Он с трудом сглотнул и положил фотографию во внутренний карман своего пальто, где держал ее близко к сердцу, в то время как Донна молча начала копаться в своем прошлом.

Как и его квартира, они пришли к выводу, что было слишком рано, чтобы избавиться от устройства хранения и решили оставить его на данный момент. Донна выбрала несколько предметов для отправки и не была уверена, что хочет сделать с остальными. Так что они останутся здесь, пока она не примет решение.

В тот же день после полудня они заплясали на льду Вольмановского катка, а сверху с небес посыпались нежные снежинки. Город, казалось, двигался в замедленном движении вокруг них, давая Харви шанс лелеять этот момент и запирать память подальше для сохранности; чтобы извлечь из того, когда неизбежно наступят ночи, когда Калифорния просто не будет резать его, и он пропустит суету величайшего города на земле.

С раскрасневшимися щеками и покрасневшим от холода носом Донна теснее прижалась к Харви. Оптимистичная песня играла не тот тип музыки, чтобы раскачиваться, но им было все равно. Быть влюбленными вместе, в том месте, где все это началось, наполняло переживание чем-то необыкновенным; чем-то таким, чем можно было бы дорожить.

Когда день превратился в ночь в их последнюю ночь в Нью-Йорке, Харви чувствовал себя готовым, взволнованным и немного грустным. В память о былых временах они поужинали в «дель посто» и всю дорогу до дома шли пешком, не обращая внимания на снег, покрывавший улицы, без малейших усилий превращая город в зимнюю страну чудес.

Крошечные хлопья все еще падали вниз, когда Донна взяла Харви под руку, вытягивая из него тепло, которое он давал, когда они пересекали улицу в его квартал; звук падающего снега под их ногами звенел в ночи. — Ты готов покинуть это волшебное место?

Он заранее кивнул головой. — Так и есть. Я был готов, когда заказывал тот билет в один конец. Просто сейчас это кажется более реальным, — сказал он, притягивая ее к своему плечу.

— Я просто надеюсь, что ты будешь так же счастлив в Санта-Монике, как и я, — мягко сказала она, и тревога окрасила ее беспокойство.

Харви остановился и повернулся к ней лицом. — Ты ведь там будешь, правда? — Она кивнула. — Тогда я буду счастлив, — сухо ответил он. Страх, который он испытывал, был связан исключительно со страхом перед неизвестностью и никак не с его внутренней потребностью любить и быть любимым ею. И когда она обняла его за талию, когда снежинки таяли на их плечах, не было никаких сомнений, что они скрывали часть любви.

***

Три недели спустя Харви положил телефон обратно на тумбочку и перешел на другую сторону кровати. Он не спал уже по меньшей мере час, возбужденный, нервный, взволнованный. Как только его мозг включился, его уже нельзя было отключить. И все же у него было достаточно времени до того, как его ожидали в офисе. Его новом офисе. Потому что сегодня он официально начнет свою новую работу.

Будильник был поставлен на 6 утра, а это означало, что у него есть еще две минуты до того, как проснется Донна. Он решил, что сегодня утром будет ее сигнализацией, и выключил механическую. Скользнув взглядом по ее расслабленному лицу, усыпанному веснушками, слегка приоткрытому мягкому рту, не обращая внимания на намерения, он наклонился и поцеловал ее, пока не почувствовал, как она шевельнулась у его губ.

Глухой стон у его губ заставил его улыбнуться, и он отстранился, приподнявшись на локте. — Доброе утро, красавица.

— Ммм. Доброе. — Донна закрыла глаза и придвинулась к нему на подушке, прижавшись к его боку и вдыхая его запах. Это было то, чем она все еще наслаждалась каждый божий день. — Ты нервничаешь?

— Вообще-то нет. — После нескольких недель без необходимости идти на работу, он на самом деле с нетерпением ждал, чтобы пойти в офис. Он говорил с Майком накануне вечером и был готов к этому новому приключению.

С тех пор как они вернулись из Нью-Йорка, он почти все свободное время проводил с Донной или в спортзале. Она водила его по всем своим любимым местам и показывала ему свою версию Южной Калифорнии, и чем дольше он там находился, тем больше она ему нравилась.

— Хорошо. Ты отлично справишься, Мистер генеральный менеджер.

— Надеюсь, что так, — сказал он оптимистично, прежде чем спрыгнуть с кровати. — Я собираюсь принять душ.

Донна улыбнулась его нетерпению, зная, как сильно он ждал этого дня. Они оба знали требования этой работы, будь то должность управляющего партнера или генерального менеджера. Но она была так же взволнована, как и он, чтобы он вступил в эту новую должность.

С еще влажными волосами и полотенцем, обернутым вокруг талии, Харви вышел из ванной немного позже, торопясь одеться, когда он нашел Донну, сидящую на краю их кровати.

— У меня есть кое-что для тебя.

На его лице промелькнуло удивление. — Что это такое? — Он наблюдал, как она роется в шкафу, чтобы показать белую рубашку на вешалке. Она протянула ему одежду, призывая его посмотреть поближе. На первый взгляд, это не казалось чем-то особенным. У него была дюжина таких рубашек, висящих в том же самом шкафу.

— Посмотри на манжеты, — ухмыльнулась она, покачивая перед ним кусок одежды.

Вот тогда-то он наконец и увидел его. Светло-серая строчка с надписью «H. R. S.» На левом манжете. Его сердце наполнилось чувствами, когда он рассматривал вышитые буквы, напоминая о том, как он одевался по утрам, когда гордился своей работой, чего ему так не хватало в последнее время. И вот теперь Донна напоминала ему о самой важной части его жизни. — Ты не должна была этого делать. — Но, черт возьми, он был рад, что она это сделала. Он осторожно снял рубашку с вешалки и надел ее.

— Я заметила, что вензель на твоих новых рубашках был скрыт под нижним краем, и подумала, что, возможно, пришло время, чтобы весь мир увидел твои инициалы.

Слова покинули его, когда она помогла ему застегнуться. По собственной воле его руки обхватили ее лицо, и он притянул ее к себе для нежного поцелуя. — Спасибо, Донна.

***

Свернувшись калачиком с новым сценарием следующей пьесы на коленях и дымящейся чашкой чая в руке, Донна вытянулась в шезлонге, укрыв ноги одеялом. Воздух все еще был прохладным ночью, был только февраль, но небо было ясным, когда оно мягко сменило свой более темный оттенок.

После того как Харви ушел утром, она отправилась на занятия йогой, а днем Джексон объявил новый состав актеров для их предстоящей версии «сна в летнюю ночь». Режиссеру, должно быть, понравилась ее работа в «Рождественской песне», потому что в той роли, которую ей дали, было гораздо больше слов, и Донна была в полном восторге.

Несмотря на радость, весь день ее мысли продолжали возвращаться к Харви. Он написал всего несколько сообщений, вероятно, слишком занятый своим новым боссом, чтобы связаться с ней. Она не возражала, но смесь беспокойства и нервозности, хотя и слабо, щипала ее психику, думая, как много из их будущего зависело от того, как он будет чувствовать себя здесь.

Двери ее кухни были закрыты, но она услышала мягкий звук закрывающейся входной двери, и предвкушение поднялось в ней.

Харви был дома.

Она продолжала всматриваться внутрь, пытаясь разглядеть его фигуру, но не могла его увидеть. Через несколько минут из динамиков донеслась нежная джазовая мелодия, и она улыбнулась.