Моргая, чтобы сдержать слезы, она заявила. — Мне нужно идти в театр, — звонок от режиссера, просящего актеров прийти сегодня пораньше, очень помог ей сбежать.

Не говоря больше ни слова, она покинула свой дом, оставив входную дверь открытой позади себя, не заботясь о том, остался ли Харви или ушел.

Я выдвигаю обвинения. Слова Джереми эхом отдавались в ее голове; последствия были слишком велики, чтобы понять их. Идя к своей машине, Донна была так невероятно зла. Злилась на Харви за то, что он был таким безрассудным, злилась на Джереми за то, что он хотел отомстить, но больше всего злилась на себя за то, что она потеряла бдительность. Потому что ослабить бдительность означало приготовиться к возможному разбитому сердцу, и одна только мысль о том, что она снова потеряет его, вызывала приступ паники во всех нервных окончаниях ее тела, заставляя ее грудь сжиматься, а комок образовываться в горле, когда она садилась за руль своего BMW.

Всего несколько ночей назад Харви сказал ей, что она должна простить себя, но как она могла это сделать, если продолжала совершать те же самые ошибки? И прошлой ночью она была готова пригласить его к себе в спальню, когда ее желание овладело ею. Но в кои-то веки она чувствовала себя невероятно счастливой, что между ними не произошло ничего, кроме этого обжигающего поцелуя. Она была бы в еще большей беде, запутавшись в еще более сложных эмоциях, из которых ей было бы трудно выбраться.

Включив передачу, она тронулась с места, ни разу не оглянувшись.

Харви смотрел, как она уезжает и слишком знакомый зуд полз прямо под его кожей. Он напомнил себе, что нужно дышать, но мысли его неслись со скоростью миллион миль в час. Ему нужен был адвокат. Он должен позвонить Майку. Ему нужно было поговорить с ребятами из спортзала. Может быть, если бы они были готовы свидетельствовать от его имени, не было бы даже суда. Может быть, ему стоит попытаться поговорить с Джереми. Донна тоже этого хотела. Он не был уверен, что она простит его за это. Как раз в тот момент, когда они начали сближаться, он все испортил.

Он был таким мудаком.

Он чувствовал себя тонущим кораблем, охваченным пламенем. С липкими ладонями и каплями пота на лбу он почувствовал, что его тело начинает трястись. Его дыхание становилось все более поверхностным, когда он прислонился к дверному косяку, прежде чем медленно найти путь к ее дивану. К этому времени он чувствовал, что задыхается, его сердце билось так сильно, что ушибало внутреннюю часть груди.

Как он мог так поступить с ней? Она наконец-то начала доверять ему, и теперь ей придется иметь дело с тем, что он, возможно, отправится в тюрьму. Может быть, ему вообще стоит вернуться в Нью-Йорк, собрать вещи, попрощаться с ней и никогда не оглядываться назад. Но он не мог этого сделать. Он никогда не хотел туда возвращаться. Он никогда не сможет оставить ее, но он облажался по-королевски, и знать, что все это было его проклятой ошибкой, становилось слишком больно.

Приступ паники обрушился на него, как тонна кирпичей, заставляя его оставаться неподвижным в течение самого долгого времени.

***

— Мэри, что ты здесь делаешь? Я думала, что Джексон только хотел, чтобы актеры пришли.

— Меня тоже вызвали. Я подумала, что это также даст мне некоторое время, чтобы поговорить с тобой! Я хочу услышать все о твоем вечере кино. Пожалуйста, скажите мне, что есть непристойные детали! Хоть что-нибудь! — Мэри ждала, что рыжеволосая девушка красочно опишет ей события этой ночи, но Донна молчала, вместо этого она занялась кое-какими вещами в гардеробе, избегая ее взгляда. Наблюдая за своей подругой, она заметила припухшие глаза и более бледный, чем обычно, цвет лица, который она явно не замечала раньше. — Донна, дорогая, что случилось?

Мягкий голос Мэри прервал ее желание не говорить об этом и Донна сдалась без особых колебаний, все еще притворяясь безразличной, пока ее руки были заняты сортировкой некоторых платьев. — Харви подрался с Джереми, и теперь Джереми выдвигает обвинения.

— О боже, это ужасно! — Воскликнула Мэри. Почему кто-то может причинить вред другому, было выше ее понимания. Будучи воспитанной как пацифист ее родителями-хиппи, насилие было тем, что ей было трудно понять. — С Джереми все в порядке?

— Его лицо… я не знаю. Я думаю, что он будет в порядке, но это выглядело плохо. Очень плохо, — Донна не отрывала взгляда от одежды, пытаясь забыть избитое лицо Джереми, но безуспешно. Закрыв глаза и опустив голову, она прошептала. — Лучше бы он никогда здесь не появлялся.

Отчаяние, которое Донна пыталась скрыть, было легко увидеть насквозь для ее опытной подруги, и Мэри сочувствовала ей, никогда прежде не видя ее такой расстроенной. — Ну же, милая. Ты же не всерьез это говоришь.

— Я серьезно. С тех пор как он вернулся в мою жизнь, это был один беспорядок за другим. Эти последние несколько недель были просто сумасшедшие американские горки. И знаешь, хуже всего то, что я была готова исследовать свои чувства к нему снова, думая, что, возможно, мы могли бы вернуться вместе. Что, может быть, на этот раз у нас все получится. Но сама мысль о том, чтобы снова потерять его, это просто… это слишком много. Я не могу пройти через это снова, Мэри. Я просто не могу… — смаргивая слезы, она не могла помешать нескольким слезинкам скатиться по ее щекам.

Не колеблясь, Мэри обернула свое маленькое тело вокруг высокой рыжеволосой женщины. — О, милая, мне так жаль, — тихо сказала она.

— Как он мог это сделать? — Донна зарыдала в волосы Мэри, ненавидя себя за то, как ужасно это выглядело, но она ничего не могла с собой поделать, она должна была выплеснуть все это наружу.

Пожилая женщина ждала своего ответа, пока Донна не отодвинулась, вытирая лицо. — Я думаю, что он любит тебя. А любовь выявляет в людях самое лучшее и самое худшее.

— Ну да, конечно. Какой мне от этого прок, если мне придется смотреть, как он сядет в тюрьму?

— Это не зайдет так далеко. А ты не можешь поговорить с Джереми?

— Я подумывал об этом, но боюсь, что так будет только хуже.

— Ну, это не может быть хуже, чем его обращение в полицию.

— Ты права. Может, мне стоит сходить к нему?

Когда пожилая женщина ушла, Донна начала думать о том, что она должна сказать, но обвинения, которые она хотела бросить в лицо Джереми, определенно не пройдут хорошо.

Два часа спустя Донна наконец-то нашла время. Сидя за туалетным столиком, она достала телефон и была немного поражена всеми этими приветствиями. Три пропущенных звонка и восемь эсэмэсок от одного только Харви, и все они говорили примерно одно и то же: пожалуйста, позвони мне. Но она была не в настроении разговаривать с ним. Ещё нет.

Прокручивая остальное, одно уведомление выделялось из знакомых имен: текстовое сообщение от Хейли.

Тетя Донна! Папа сказал, что вы с дядей Харви встречаете Рождество вместе! Это значит, что вы снова вместе?

Все смайлики в конце ее сообщения блестяще иллюстрировали, как взволнована племянница Харви, казалось, была от этой новости. Донна бросила свой телефон на стол, вызвав громкое «черт возьми» для своих коллег по соседству, чтобы услышать.Рождество. Она совершенно забыла о предстоящем празднике. Всего за четыре дня до этого она не знала, как проведет его.

Ей следовало бы рассказать об этом Рейчел, но сейчас она слишком разозлилась и решила, что лучше подождать, пока все успокоится.

***

Посылая еще одно сообщение, Харви не заботился о том, насколько опустошенным она могла бы его воспринимать. Все еще шатаясь от приступа паники, он вернулся домой и принял еще один душ, чтобы успокоить свое тело, готовясь отправиться в спортзал. Он не будет поддаваться своей тревоге, вместо этого он будет истощать свое тело, как он делал это раньше, тренажерный зал всегда обеспечивал идеальное отвлечение и физическое напряжение, в котором он, казалось, нуждался. Однако Донна все еще не выходила у него из головы. Он ненавидел то, как они расстались этим утром, ненавидел то, что она потеряла веру в его способность все исправить. Без веры, что еще у него было?