А маме твоей… Не помогут, в общем. Уж извини за откровенность, но врать я не умею.

Встать и уйти, подумал Санька. Прямо сейчас. Иначе можно сорваться и наговорить этой противной старухе такого, о чём сам потом пожалеешь.

Но он не ушёл. Два обстоятельства удержали его. Одно за другим. Первое – старуха на самом деле вовсе не казалась ему противной. Даже не смотря на слова, ею произнесённые. И на то, что он сам мысленно назвал её таковой. Вот не казалась – и всё. Странной, неудобной, колючей – да. Но не противной. И второе, которое он отметил сразу же после первого, и оно-то буквально приковало его к скамейке.

Августовское утреннее солнце взошло над деревьями парка и светило точно им в спины так, что Санька прекрасно видел на асфальтированной дорожке и тень от скамейки, и свою собственную. Но только их.

Незнакомка не отбрасывала тени!

Санька на секунду зажмурился и посмотрел снова. Так и есть. Вот тень от скамейки, вот его – часть головы над спинкой и ноги. А тени незнакомки нет. Как будто сидит он один. Но он не один. Рядом с ним на скамейке – пожилая высокая худая женщина с прозрачными глазами.

– Я не галлюцинация, – сказала она. – И не призрак. И бояться меня не надо. Точнее, надо, но не тебе.

– Что вы… Что вы имеете в виду? – выдавил он. Вот теперь ему и впрямь захотелось встать и уйти. Нет, не уйти. Умчаться, рвануть отсюда со всех ног. Так, чтобы ветер в ушах засвистел, и подошвы кроссовок задымились. Но Санька остался. Собрал все силы, стиснул зубы и остался.

– Твою маму зовут Ольгой? – спросила она.

– Да. А вас? И… откуда вы знаете наши с мамой имена?

– Я много чего знаю, – вздохнула она. – Иногда даже хотелось бы поменьше. Что ж до моего имени… Можешь звать меня Мариной. Мариной Шахатовной, – она задумалась, едва заметно кивнула головой своим мыслям. – Да, Марина Шахатовна. Это ближе всего.

Санька хотел спросить, ближе к чему, но благоразумно промолчал.

– Ты уникальный мальчик, – продолжила Марина Шахатовна. – Понимаешь, что это значит это слово?

– Понимаю, – кивнул Санька и добавил, где-то услышанное взрослое. – Но вы мне льстите. Мальчик, как мальчик. Обычный.

– Не имею такой привычки, – сухо сообщила она. – А ты постарайся не приобретать привычку выражаться чужими словами. Говори свои. Но это так, к делу не относится. Ты уникальный уже потому, что видишь меня и можешь со мной разговаривать. Поверь, очень и очень немногие люди способны на это. Точнее, видят-то меня рано или поздно многие, но только в определённое, точно определённое время. Ты же просто так увидел. Походя. Это большая редкость, можешь мне поверить.

Так вот, кто это, догадался Санька и похолодел. Натурально. Руки и ноги словно погрузили в лёд, хотя он и сидел на солнце.

Но ведь так не бывает, сказал он себе, она не существует, это сказки, страшные сказки для детей и взрослых. Не бывает, да. Но вот она, перед тобой.

Смерть.

Сидит рядом и не отбрасывает тени. Костлявая старуха в алом платье и с прозрачными, как чистая холодная озёрная вода, глазами. Хотя и без косы.

– Не бойся, – повторила она и через короткую паузу добавила. – Я не за тобой.

– А… за кем? – спросил он и тут же догадался сам, за кем.

Куснул до боли нижнюю губу. Захотелось во всё горло заорать, кинуться с кулаками, потребовать немедленно убраться туда, откуда она пришла. И одновременно упасть на колени и умолять не забирать маму.

Он не сделал ни того, ни другого. Сидел, вцепившись руками в скамейку и не видя перед собой ничего.

– Извини, – сказала та, кто называла себя Мариной Шахатовной. – Я не виновата.

И тут Санька разозлился. Не виновата, значит, да? А кто же тогда виноват, спрашивается? Сначала папу забрала, теперь за мамой явилась. Извиняется ещё.

Но ничего этого Санька не сказал, конечно. Не потому, что испугался или был слишком хорошо воспитан. Просто посчитал ниже своего достоинства.

– Хорошо, – произнёс он так спокойно, как только сумел. Спокойно и холодно. – Зачем тогда вы меня позвали? Скучно стало, решили поговорить с редким человеком, кто вас видит?

– И это тоже, – кивнула она. – Но главным образом для того, чтобы сообщить тебе, что есть варианты. Мне показалось, это для тебя важно. К тому же, ты хотел уступить мне место в трамвае. Я ценю вежливость и хорошее воспитание и никогда не остаюсь в долгу. Поэтому – любезность за любезность.

– Варианты спасти маму? – догадался он, не веря до конца тому, что слышит.

Она помедлила и кивнула. Едва заметно. Но так, что он увидел.

– Только это очень опасно, учти. Предельно.

– Мне всё равно, я готов, – Санька выпрямился. Слабость, сомнения, и злость пропали. Пришла решимость. Он действительно был готов на всё. И плевать на любые опасности. – Что нужно делать?

– Довериться мне. А потом действовать. Ты попадёшь в другое место, не похожее на это, – она повела рукой. – Совсем не похожее. Там ты отыщешь свою маму, если сумеешь, конечно, и приведёшь её к источнику.

– Какому источнику?

– Источнику жизни. Твоя мама должна напиться из него. Но времени у тебя мало.

– Сколько?

– Мало. Вот, возьми, – она протянула Саньке тонкий синий браслет из непонятного материала. – Надень на руку.

– Что это? – Санька надел браслет. Тот сел на левое запястье, как влитой.

– Измеритель твоего времени. Сейчас он синий. Следи за тем, как будет уменьшаться синяя часть и увеличиваться красная. Если браслет станет полностью красным, а ты не успеешь найти маму и привести её к источнику, я буду вынуждена за тобой прийти.

– Понятно, – Санька посмотрел на браслет. На руке он почти не ощущался. Его ярко-синий чистый цвет внушал уверенность и надежду.

– Не ломай голову. Материал, из которого он сделан, людям не известен. Если ты решишь вернуться, то достаточно снять браслет и громко сказать: «Я хочу домой!» – продолжила Марина Шахатовна. – И тут же окажешься здесь, целый и невредимый. Но учти, сделать это можно, пока на браслете есть хотя бы тонюсенькая полоска синего цвета. Пусть с волос толщиной, но – есть.

– Понятно, – повторил Санька. – Пока на браслете есть синий цвет, я могу вернуться, когда захочу. После того, как браслет станет полностью красным, за мной явитесь вы. То есть я умру. Верно?

– Верно.

– Где мне искать этот источник? И маму?

– Спрашивай дорогу, но не доверяй кому попало. Задавай вопросы, но отличай правду от лжи.

Ищи знаки и союзников. Думай. Итак, каково твоё решение?

– Ещё один вопрос.

– Спрашивай.

– Что со мной случится, если я погибну там?

– Соображаешь, – краем рта усмехнулась Марина Шахатовна. – Что ж, ответ таков. Твои шансы в этом случае пятьдесят на пятьдесят. Повезёт – вернёшься сюда живой и здоровый. Не повезёт… Что ж, значит, не повезёт.

– И вы ничего не можете с этим сделать? – прищурился Санька. – Ну, чтобы шансы вернуться увеличились?

– Не торгуйся, дорогой, – сказала Марина Шахатовна строго. – И – да, не могу. Пятьдесят на пятьдесят. Это не мой каприз – судьба. Иначе все было бы слишком просто. Так ты готов или нет? Решать нужно прямо сейчас, времени на раздумья я не могу тебе дать.

Санька повернул голову и посмотрел на окно палаты, за которым, он знал, лежала мама. Фактически без надежды на выздоровление.

– Я готов, – сказал он.

– Храбрый мальчик. Люблю таких. Последний наказ. Сам из источника не пей ни в коем случае. Какую бы жажду ты не испытывал. Когда мама напьётся, она исчезнет. Ты увидишь. Но не бойся, а сними браслет и громко скажи: «Дело сделано.

Я хочу домой!» Запомнил?

– Да.

– Повтори.

Санька повторил.

– Молодец, – похвалила Марина Шахатовна. – Смотри, не забудь.

Он протянула руку и впечатала указательный палец ему в лоб. Пламя и лёд. Вспыхнул и тут же погас в глазах яркий, белый, ослепительный свет. Мир вокруг исчез, и всё объяла тьма.

Пахло цветами. Сладковатый и густой запах, напоминающий аромат роз.