Чуть позже наструганные на скорую руку грибы зажурчали на плите, а я принялась рыться по шкафам в поисках гарнира. Макароны! Если упаковки сохранили герметичность и их содержимое не отсырело, то мой обед спасен. Не то чтобы апокалипсис оставил за мной привередливость в еде, но иногда хотелось чего-нибудь пожирнее да покалорийнее.
После сытного обеда предстояла работа: рутинная, медленная, не самая интересная, но зато дающая какую-то уверенность в будущем. Я забрала Энн с ее места на кресле и принялась осматривать на повреждения.
Замок? Знакомый щелчок успешно зафиксировал тетиву арбалета во взведенном состоянии. Есть. Ложа? Я легко подкинула оружие в воздух и поймала, взвесила на руке. В порядке. Колодка? Высокопрочная сталь, которой понятие износа в принципе не знакомо, уверенно выдержала серию выстрелов арбалетными болтами. Тетива… Пока что сойдет, но в обозримом будущем стоит обзавестись новой нитью. Прицелы – оптический и диоптрический – тоже в замене не нуждались.
Свои боеприпасы я всегда старалась забирать с тех, на кого навела перекрестье и спустила курок, поэтому болтов мне хватало. Конечно, ситуации бывают самые разные: то наконечник треснет и придет в негодность, то мне не хватит времени выковыривать их из чьих-то мозгов, потому что пора делать ноги, то еще что, поэтому их запас все-таки постепенно истощался. Можно наделать кривеньких самодельных, хотя бы на крайний случай, а там уж заглянуть в пару оружейных магазинов и обзавестись чем-то понадежнее.
Проблема в том, что последний раз, когда я пыталась самостоятельно сделать стрелы, закончился тем, что я рубанула себе по нескольким пальцам, кое-где лишившись ногтя, а где-то и небольшого куска кожи; затем выструганный моими страданиями болт даже не лег в отводимое ему место. Я не сдавалась еще где-то час, пока одно сломанное древко за другим ложилось мне под ноги. Щепки тонким слоем покрыли пол, и вскоре было невозможно передвигаться без характерного хруста под башмаками. В итоге из крафта я преуспела только в строении трехэтажных матов, и болты остались в точно таком же количестве, как и были.
Повторять этот опыт не хотелось. Обойдусь тем, что есть, и сделаю упор на оружие ближнего боя – оно-то перезарядки не требует. Моей любимицей среди таких была бита. Против нее еще ни один зомби не устоял! Так и ложились штабелями. Буквально. Возможно, дело в модификации: как только я нашла мою девочку, сразу решила вбить в нее с десяток гвоздей. Не стоит недооценивать потенциал самых простых, но при этом крайне эффективных вещей: торчащие со всех сторон железные шапочки и острые концы гарантировали увеличение повреждений на сорок процентов, и это не раз помогало мне расправиться с зомби, жаждущими мной полакомиться.
Я неспешно оттирала биту от засохшей крови. Темные брызги и потекшие мозги, конечно, добавляют антуража и служат своего рода предупреждением всем остальным, но иметь дело со ржавчиной на гвоздях не хотелось совсем. Да и мне нужно посмотреть, не треснула ли где бита, чтобы она внезапно не рассыпалась у меня в руках посередине боя.
Махать ею и представлять себя персонажем из одноименных комиксов было весело (не хватало только двух хвостиков, но я стриглась ржавыми ножницами из кармана моего рюкзака раз в месяц, сохраняя волосы в короткой прическе), но отчаянные времена требовали более отчаянных мер: я оставила в покое биту и пошла к столу, где так небрежно оставила пистолет, когда только пришла сюда. Обычно он занимал место под курткой, располагаясь в кожаной кобуре, заткнутой за пояс. Я с опаской повертела в руках невзрачное, но от этого не менее смертоносное оружие. Разобраться с принципом его действия получилось только наугад, и теперь я могу его перезаряжать – в рюкзаке лежит пачка патронов калибра 9 мм – и, собственно, стрелять. Дергаясь от отдачи, чуть не роняя пистолет, непроизвольно сжимаясь всем телом в ожидании грохота в ушах, но все же стрелять. Достаточно неумело, ведь я пользовалась огнестрельным оружием в САМЫХ крайних случаях, обычно предпочитая ему побег или что-то бесшумное, но от этого не менее убийственное.
Я проверила, не заклинивает ли затвор, переложила патроны в карман, чтобы до них было легко дотянуться и убрала пистолет обратно в кобуру. Заскрипела зубами и, проиграв спор с самой собой, снова достала: стала тренироваться быстро выхватывать оружие из кобуры и наставлять на цель. Простор за дверью представлял собой идеальное поле для обучения, и, преодолевая ненависть к холодному куску металла у меня в руках, я целилась то из положения стоя, то лежа, то с колена, уходя ногами в мокрый снег. Знала, что в реальной ситуации всё будет иначе: дыхание собьется, прицел начнет покачиваться, руки предательски задрожат, и из пяти выстрелов максимум два поразят мишень. Но я продолжала, хотя бы ради вселения в саму себя какого-то жалкого подобия уверенности. Натренировавшись до такого состояния, что мои руки начали гудеть, я поставила пистолет на предохранитель и вернула его в дом, а сама приготовилась к ежедневной тренировке.
Мои регулярные физические нагрузки были довольно простыми: пробежаться кругом, минут так двадцать вытаптывая тропинку, наблюдая за природой и думая о чем-то своем, стараясь не зацикливаться на происходящем. Эдакий аналог медитации. Шаги стучали метрономом и мысли о рутине (приготовить поесть на пару дней вперед, починить ботинки, сходить в лес за топливом) – наиболее безопасные, не вызывающие приступов тревожности или панических атак – эхом повторяли их ритм, ровной очередью проходя в моем мозгу, словно тот был конвейером огромных размеров. Снег то чавкал под ногами, то хлюпал; после каждой пробежки приходилось исправно сушить ботинки и носки, хотя сильного их намокания я никогда не допускала.
Другим строгим требованием зомбиапокалипсиса была мобильность. Сначала мы с еще-живым-на-тот-момент братом отважно взваливали на себя баулы, пытаясь обеспечить себе безбедное существование, но идея быстро отвалилась: и, к счастью, быстрее, чем отвалились наши руки и ноги, стянутые множеством веревок и ремней. Передвигаться было неудобно, шумно, вовремя среагировать на опасность было всё равно что невозможно, и тюки вещей медленно стали опустошаться. Мы подавили голоса, нашептывающие, что без всего сразу нам не справиться; когда обстоятельства заставляли нас менять укрытие, в котором мы жили и держали все необходимое, мы обходились рюкзаками, и только в крайнем случае занимали одну руку прочным пакетом или вешали средних размеров сумку через плечо. Привычка сохранилась: один-единственный нож, лежащий сейчас в моем рюкзаке, заменял мне множество других хозяйственных вещей. Им я открывала консервные банки – иногда неудачно, проливая часть содержимого или норовя рубануть по многострадальным пальцам – срезала кору с деревьев, если есть было совсем нечего, ломала деревянные вещи, чтобы разжиться топливом, и многое другое.
Точильного камня нигде не наблюдалось, а носить его с собой я привычки не имела, поэтому, аккуратно проверив лезвие ножа пальцем, убрала его обратно в чехол, более-менее удовлетворившись состоянием острия. Если бы оно совсем затупилось, пришлось бы искать кирпич как альтернативу – этот метод затачивания меня никогда не подводил, но конкретно в этом доме я не видела ничего даже отдаленно похожего на кирпич.
Мои небольшие приготовления подошли к концу, и я, отбросив все вещи подальше, растянулась на кровати в мыслях. За окном еще было светло так, как может быть светло в ненастный весенний день, когда Зима уже должна передать правление следующему сезону, но тянет, не хочет расставаться с короной. Добродушная, всегда жизнерадостная девчонка-Весна и не спорит: играет ручейками в лесу, ласково будит животных, по одному отправляя их гулять, разговаривает с Солнышком, убеждая его вставать пораньше, и деликатно ждет, пока холода, наконец, уступят.
Тучи уже не затягивали небо серым полотном; редкие облака, похожие на клочки ваты, медленно плыли на фоне серо-голубых и белых красок. Палитра была тусклой, соответствующей привычному состоянию этих краев – в такое время года не стоит рассчитывать на богатство цветов. Позже всё изменится до неузнаваемости, но этой красоты нужно дождаться, перебороть зимнюю апатию. Оно того стоило, конечно, но иногда ожидание слишком затягивалось.
