Ахмет, воспитанный «по писанию», в духе патриархальной морали, требовательно по отношению к себе соблюдал мусульманский кодекс морали и для него очень важен был тот способ поведения, который Коран определяет как целомудрие. То, что он дотронулся до груди Ильмиры, целомудрие исключало. Посторонняя женщина, как гласит Коран, существо скверное, ее нельзя не то что касаться, а даже и просто смотреть на нее, не опустив глаз. Соблюдение догматов религии провозглашается моральной обязанностью, долгом мусульманина. Несоблюдение догматов ислама и его обрядов расценивается как безнравственность. Поэтому такой правильный мусульманин, как Ахмет, не имел права поддаваться соблазну, а как верующий человек он вообще не должен был обращать внимания на чужие женские прелести. Ахмет совершил «харам» – запрещенный в исламе поступок: он прикоснулся к запрещенному предмету, что, по мусульманским представлениям, вызывало гнев аллаха и влекло за собой совершения омовения, дабы получить ритуальную чистоту. Однако, совершенно неожиданно для себя, Ахмет не стал ничего делать – напротив, не хотел мыть свои руки, трогавшие Ильмирины прелести.

На школьной перемене Настя и Ильмира тихонько разговаривали у окошка.

– Как у вас с Ахметом? Встречаетесь?

– Иногда. Бывает, раз в месяц, бывает два, а бывает, что по три месяца не видимся.

– У вас ничего нет?

– Ну… Он мне нравится, конечно, у меня к нему чувство, даже похожее на любовь. Но не могу сказать того же о нем. Мне кажется, он смотрит на меня, как на ребенка.

– Вы не спали?

– Нет. Мы даже не целовались. Вообще он какой-то странный: мы год знакомы, а он меня всего однажды потискал, и то извинения попросил. За что извиняться-то?

– Ясно: значит, ничего серьезного! – воскликнула Настя и махнула рукой. – Чтобы в его годы, да еще южанин, и не положил в постель нашу девочку!.. Так не бывает!

– Настя, не забывай, что при нашей разнице его можно привлечь за растление!

– Так он же с тобой ничего не делал… – Настя удивилась.

– Неважно. Что ему вообще, большому дядьке, может быть нужно от малявки?

– Слушай, Ильмирка, а приходи ко мне в воскресенье. У меня у мамы день рожденья, соберутся гости из числа родственников, будет и мой двоюродный брат. Ему двадцать лет, он только из армии пришел – познакомлю!

– Не надо, – категорично отвергла Ильмира. – У меня есть Ахмет…

– Белевич и Тенешева! – раздался голос учительницы, – вы что, звонка не слышали? Урок начался…

Прошел еще один год. Ильмира блестяще закончила школу – на серебряную медаль. Потом был выпускной, на котором присутствовал и Ахмет. Он молча и спокойно наблюдал за тем, как Ильмира зажигает в танце и не стесняясь прижимается к парням всем телом. Ее движения были раскованны и смелы. Она могла и присесть, и ногу запрокинуть, и юбку задрать, так что среди ночи Ахмет утащил ее с праздника и привез в ресторан, где заказал бутылку шампанского и столик на двоих.

– А разве мне можно пить? – уточнила Ильмира.

– Но ты не мусульманка… – вяло ответил Ахмет.

– Это верно, – согласилась Ильмира. И пригубила бокал пенного напитка. Ахмет сидел с суровым лицом.

– Что с тобой, Ахмет? – обеспокоенно спросила девушка.

– Знаешь, Ильмира, я посмотрел, как ты чувствуешь себя с мальчиками, как ты себя с ними ведешь… Сама ты девочка красивая, фигура у тебя хорошая, грудь – все при тебе… Скажи, ты девственница или нет?

Ильмира чуть шампанским не подавилась.

– А что? – загадочно поинтересовалась она.

– Если вдруг нет, я не смогу на тебе жениться. Я должен сначала убедиться, что ты невинна. Я не могу покупать бракованный товар. Для меня это очень важно, понимаешь? Я хочу привезти в свой край невесту с чужбины, но честную, чтобы меня не опозорили. Ты ведь не знаешь, что такое позор предков. За тебя бесчестную мне ничего не будет, но ситуация будет некрасивой. Это очень важно для старейшин нашего рода.

Уже в который раз Ильмира задавала самой себе вопрос, почему Ахмет никогда не заговаривает с ней о сексе, ведь вместе они уже давно? И у них такая большая разница в возрасте… И не то что словом, он даже делом не трогал ее. Ильмире казалось, что с его стороны она многим обделена: Ахмет почти совсем не уделял ей телесного внимания. Умеет ли Ахмет вообще это делать? Кроме того случая на лавочке, имевшим место аж год назад, Ахмет больше не дотрагивался до нее, как будто она была заразной какой… Даже обидно. А ей бы хотелось оказаться с ним в постели, про себя она уже давно желала этого чужеземца. И хотя Ахмет стал бы ее первым мужчиной, она считала его идеальным кандидатом на эту роль. Ахмет ей нравился, она его поэтому не стеснялась и с удовольствием бы отдала ему свою честь – человеку, к которому она неравнодушна. А оно, оказывается, вот как… Она нужна ему чистой и нетронутой, он ее бережет… Тьфу ты, господи!

– Ты хочешь на мне жениться? – Ильмира испугалась.

– Я этого не говорил и тебе не скажу. Я просто на всякий случай интересуюсь.

– Дорогой Ахмет, я несовершеннолетняя, и для того чтобы жениться на мне, тебе придется получить разрешение моей мамы, иначе в загсе нас не распишут.

– Почему мамы, а не папы?

– Потому что без разницы, папа или мама. У нас оно не имеет значения и одинаково можно говорить как с папой, так и с мамой.

– Слово женщины имеет силу?

– Имеет, причем равную со словом мужчины. Для родительского согласия достаточно одного маминого слова, а если мама будет против, тебе останется только подождать, пока мне исполнится восемнадцать, или извини.

– А у тебя отец есть? Что-то на празднике я его не видел, только маму…

– Папа сейчас в больнице, он перенес сложную операцию, так что он выпишется еще, наверно, не скоро.

– Я все-таки хочу с ним поговорить, – настаивал Ахмет. – На будущее…

– Говори с мамой, какая разница? Вон Настя, подружка моя, ее мама вырастила одна, без папы, а где ее папа – никому не известно. У нас это называется неполная семья, мать-одиночка. Что ты будешь делать в таком случае?

– В таких случаях спрашивают разрешения у старшей женщины. А что такое мать-одиночка?

– Когда женщина рожает ребенка, не будучи замужем…

Ахмет быстро-быстро заморгал глазами:

– Разве так можно?

– У нас все можно…

Прежде чем пойти на разговор к Белевичу, Ахмет сначала выдержал экзамен перед своим отцом и сообщил Шамилю Казбековичу, что задумал жениться. Разговор между ними велся на лезгинском языке и по всем правилам обращения сына к отцу. Ахмет сказал, что влюбился и хочет соединить свою жизнь с местной девушкой, для чего испрашивает разрешения отца. Шамиль Казбекович поддержал сына, сказав, что он вполне уже созрел для женитьбы и имеет на нее право, а здесь ему невесты по крови не найти. Ахмет сказал также, что сыграть свадьбу он думает в Беларуси, по местным законам, а потом уехать с женой в Дагестан. Вообще, он намерен вернуться на родину – может, не сразу после свадьбы, но таковы его планы.

– Она честная девушка? А то если она таковой не окажется, мы не сможем запятнать позором ее семью: для здешних жителей и в этой стране, сколько я понял, честь невесты не имеет значения.

– Если она окажется нечестной, я накажу ее по нашим правилам и верну назад.

– Не убедил, – сказал Шамиль Казбекович. – Как ее зовут?

– Ильмира.

– Ильмира? Какое странное имя…Это имя наших женщин! Но, если она русская, она должна принять ислам!

– Отец, ты торопишься. У русских не все так просто. Ильмира несовершеннолетняя, поэтому не может выйти замуж, если ей не разрешат родители.

– А если ее не пустят замуж, мы ничего не сможем сделать?

– Ничего, – пожал плечами Ахмет. – Кроме того, что мне придется ждать еще один год, когда Ильмира сможет принимать решения самостоятельно.

– Сама, без родителей? – удивлению Шамиля Казбековича не было конца. – Но ведь она женщина… Разве женщина имеет власть?

– Папа, пойми, что мы не на Кавказе…

Шамиль Казбекович был тертым калачом. Прожив всю свою жизнь в горах, он иных порядков не знал.