— Ничего, — ответил я., обдумывая, что если дома у Серикова жучок, то кто-то с таким же успехом мог бы и прослушивать его телефон.

— Вы сможете отследить звонок?

— Встретимся через два часа в дендрарии, — сказал я вместо прямого ответа.

— Да, — услышал я в ответ и положил трубку. Бросил взгляд на настенные часы. Планерка уже шла несколько минут. А значит меня ждет нагоняй от шефа. И скорее всего дежурство. Однако меня грела мысль, что пропавшая девушка с ребенком жива. Забавно девушка, которую я никогда в своей жизни не видел.

Как и договаривалась, мы с Кириллом встретились у входа в дендрарий через два часа. Он сразу хотел начать разговор, но я жестом попросил его замолчать. И повел в глубь парка. Мы спускались по ступенькам, шли вдоль разнообразных деревьев, небольших искусственных водоемов и водопадов. А здесь было красиво, различные растения всевозможных оттенком, много журчащей воды, блестящей на солнце, разнообразная живность. Было приятно просто пройтись по зеленому травяному ковру, подышать чистым воздухом. Надо бы чаще выбираться сюда с семьей, а не с какими-то подозрительными типами.

Я вел Серикова вглубь парка, больше напоминающего лес, и это, похоже, все больше нервировало его. Уж не думает и он, что я решил его убить и закапать под какой-нибудь елью, или ради оригинальности пальмой. Причиной того, что я вообще выбрал это место, была моя личная паранойя, слишком я боялся слежки или прослушки, поэтому пришлось заставить Серикова оставить телефон в машине. И это, кажется одна из причин заставившего его нервничать. Интересно, может быть мне не одному угрожали?

Дойдя до очередного пруда, на этот раз с черными лебедями, я решил остановиться и сел на лавочку. Сериков присоединился ко мне.

— Рассказывайте.

— Наташа позвонила мне. Когда я спросил где она и где наша дочь, то услышал какой-то незнакомый женский голос. Ей кто-то явно не дал договорить. Может быть похититель.

— Сомневаюсь, отмахнулся я от его версии событий. Он удивленно посмотрел на меня, и я пояснил:

— Она звонила из редакции одной из газет в Новосибирске. Если бы ее похитили, то не стали держать там.

Лицо Кирилла потемнело.

— Но был взлом, вы сами говорили…

— Говорил, — я понизил голос. — И из-за этого мне угрожают.

Я протянул крошечный листочек с адресом местонахождения Наташи вовремя звонка.

— Это серьезные люди, поэтому я не могу вам помочь.

Было что-то странное в этой истории, что я никак не мог понять. Например, если все-таки Наташа попросту сбежала от мужа, то почему тогда ее вещи были выброшены в мусорный бак, и почему кто-то пытался вскрыть дверной замок. Странно совсем странно. Я об этом думал всю дорогу сюда. Если только кто-то не хотел устроить Кириллу «веселую» жизнь. Возможно и сама Наташа хотела отомстить за что-то супругу, она-то вполне понимала какие улики стоит оставить на месте преступления. Но кое-что выбивалось из общей картины. Зачем было угрожать мне? Что-то в этой истории было правдой, а что-то фальсификацией но я решительно не понимал что.

— Ожидаемо, — ответил Кирилл, уже собираясь уйти, но я его задержал.

— Единственно хочу предупредить, действуйте обдуманно. В вашей квартире жучок, поэтому будьте осторожны в высказываниях дома. Не летите самолетом к жене самолетом, и не берите билет на поезд, не стоит раньше времени показывать, что вы тронулись с пути. Езжайте на машине.

— Но это же больше тысячи километров пути.

— Четыре тысячи километров, — уточнил я. — Зато целее будете. Найдете жену, не бросайтесь к ней сразу, понаблюдайте, и может, поймете, что все-таки происходит.

Когда он ушел я понял, что возможно я совершил ошибку. Действительно было странно что Наташа звонила из редакции. Скорее она все-таки не жертва, а действительно сбежавшая жена, которая решила спрятаться от мужа и попутно насолить. Вот только интуиция мне подсказывала, что Сериков так торопится к жене вовсе не из любовной страсти. А вполне из более приземленных, и низких побуждений. Я тихо выматерился. В конце концов, я сделал все, что мог пусть разбираются сами.

Наталья Серикова

Голова раскалывалась, от яркого света я хмурила глаза, пытаясь рассмотреть обстановку. И почему мне так трудно сосредоточиться на чем-то в глазах двоиться, нет сил даже пошевелиться. Тем не менее, пару знакомых предметов я узнала: красивый туалетный столик из белового дерева, и вазу из оникса на нем. Но я делала в комнате Марины? Привязанная с помощью простыней к спинке ее кованой кровати. И почему так хочется пить, в горле пересохло настолько, что я готова у была убить любого за глоток воды. Все энапоминало кошмар, какой-то дурацкий и совсем неправильный сон, из тех, что мне подкидывало мое подсознание. Нужно подождать, и я вот вот проснусь, и мир вновь станет нормальным. Но я почему-то не просыпалась.

В комнате появилась Марина, волосы цвета вороньего крыла собраны в хвост, а вся она олицетворяла собой собранность и сосредоточенность. В руках у нее штатив с капельницей, которую она поставила возле меня, кончик иголки, подсоединенной к катетеру, блестит на свету, сквозь медицинские перчатки на ногтях виден алый лак.

— Что ты собираешься со мною делать? — попыталась крикнуть, но вместо этого с губ сорвался лишь жалкий шепот.

Но Марина услышала, криво усмехнулась и зависла надо мной с иголкой в руках. Она смотрела на меня, как на пустое место, как на лягушку, которую ей поручили препарировать на уроке биологии.

— Тоже, что уже делала, Наташ. — Ее голос звучал спокойно, совсем равнодушно, в нем не было никаких эмоций. Лишь какая-то непонятная усталость.

А я все еще пытаюсь, понять, что происходит. Это всего лишь бессмысленный кошмар, и я скоро проснусь. Должна проснутся.

Марина протерла руку с внутренней стороны локтя, взяла меня за запястье и уже хотела воткнуть иглу в руку, но я сделала бессмысленную попытку оттолкнуть ее.

— Посговорчивее, Наташ. Не хотелось бы портить твое хорошенькое личико. Мне же потом следы замазывать. Да еще и причину выдумывать, — сказала, она и крепко схватила мою руку, и приготовилась делать укол. Сопротивляться было бесполезно. Да и что я могла сделать, связанная по рукам и ногам?! Я закрыла глаза. Даже в такой ситуации я не смогла смотреть на то, как иголка протыкает кожу. Старый глупый страх боязни уколов. Боль в руке, казалась на удивление реальной.

— Догадливая, ты девочка, Наташ, жаль, что не там, где надо, — произнесла Марина, когда я открыла глаза.

И эти слова заставили меня вспомнить. Перед глазами пронеслись картины, о разговоре с фотографом, о том, как я уже бронировала билеты, ждала, когда мне пришлют фотографии. Но самое главное, это как подруга, обнимая, вонзила мне нож в спину, точнее шприц.

— Ты… — прошипела я.

— Хорошая подруга, не так ли? — она явно была довольна моей реакцией. — Всякая мечтает иметь такую, и накрасит, и прическу сделает, и утешит. Поверь, я очень старалась.

Но мне было не до нее. Кое-что было важнее всего, то, что вопреки всему оказалось правдой:

— Мой ребенок. Моя малышка, — слезы потекли из глаз. Но человеку, стоящему рядом со мной было все равно, ей, по сути, всегда было все равно, просто я об этом не догадывалась. Не смотрела сквозь фальшивую маску заботы, впрочем, я и не желала смотреть. Слишком хотелось, чтобы в коем-таки веки меня поддержали.

— Жива, — холодно произнесла та, которую я считала своей настоящей подругой. — Вот только тебе ее никогда не увидеть. Ты сама виновата в этом. Как и в другом. В смерти своей лучшей подруге. Ты не сказала, что она может отправиться сюда. Пришлось как-то реагировать на ее появление.

Я чувствовала, как жидкость из капельницы уже струится по венам. Сердце бешено колотилось, тело покрылось жаром. Меня стало колотить. Марина достала с полки заранее приготовленный шприц.

— Зачем? — это единственное что я могла вымолвить. Но сколько всего было в этом слове.