Несмотря на комплименты, начало этого разговора мне совсем не нравилось.

— Дайте трубку моей жене, — потребовал я.

Терзаемый мрачными предчувствиями, я включил диктофон.

— Ваша жена несколько занята.

Я чувствовал, что он ухмыляется там, на другой стороне связи. А сам судорожно думал, что делать.

— Она играет с ребенком. Пока.

Это «пока» мне совсем не нравилось. Я сел обратно в машину. На часах было семнадцать тридцать пять.

— Кто вы?

— Всего лишь посредник, которого попросили кое-что передать.

Он был совершенно спокоен, но именно его спокойствие выбивало меня из колеи. Он знал, кем я работал, и нисколечко не боялся.

— И для этого так обязательно использовать телефон моей жены?

— Он выпал из сумки, а я лишь поднял и собираюсь передать его хозяйке.

Карманник, очередной карманник. Быть может, один из тех, кого я когда-то поймал

— Ничего такого, что требует аудиозаписи, Олег.

Все-таки не карманник.

Нужно было тянуть время, нужно было побыстрее добраться к семье. Среди детских криков я узнал голос дочери: «Мама! Быстрее, быстрее!» Они точно были на детской площадке.

— И что же вас такое просили передать?

— Перестаньте копаться в этом деле, Олег. Вы же не хотите, чтобы пропали ваши собственные жена и дочь.

— Вы мне угрожаете?! — я думал лишь об одном: лишь бы успеть. На какую площадку Катя могла после садика повести нашу малышку? Либо рядом с домом, либо с садом, одно из двух. Вот только между ними было приличное расстояние. На какую же?!

— Какие угрозы? — притворно возмутился он. — Я лишь даю совет.

Надо было ехать быстрее, свернуть в проулок, я вполне мог успеть. Только бы не ошибиться в выборе.

— Не говорите о взломе. Не говорите никому о взломе, иначе с вами свяжутся уже совсем другие люди. И, поверьте, разговор будет не таким приятным. Вам, думаю, будет неприятно разговаривать под крики своей жены?

— Я найду вас, — прорычал я. Оставалось совсем немного, несколько поворотов. Я успею.

— Глупо, Олег. — Я чувствовал, как мой собеседник качает головой, хоть и не видел его. — Очень глупо. Тебе, наверно, на работе не объясняли, что есть дела в которые лучше не вмешиваться, если не хочешь найти кого-нибудь из близких с перерезанном горлом?

Наконец я добрался до площадки. Я бросил машину возле дороги, даже не задумываясь о парковке и каких-то правилах. До площадки я бежал. Там было полно детей: малышей, лепящих в песочнице куличики, ребят постарше, с визгом спускающихся с горки или качающихся на качелях, мам, что-то обсуждающих с друг с другом. Вот только моей семьи среди них не было. Я ошибся. Я приехал не на ту площадку.

В трубке я отчетливо слышал заливистый смех дочери и голос жены, приговаривающей «догоню, догоню, поймаю». Так близко. Очевидно, мой собеседник стоял от них неподалеку.

— Итак, ваше решение, Олег? Больше звонков не будет. По крайней мере, таких.

Я смотрел, как один из малышей в забавном веселом песочнике со слоником тянул папу за руку к качелям. Он явно только-только научился ходить, ноги заплетались, но уже крепко держал взрослого за руку.

Когда-то давно, на стажировке, нам рассказывали что делать, если нам угрожают, учили приемам самообороны, стрельбе. И тогда мы были полностью уверены, будто знаем, что делать, ведь на каждый случай была инструкция. По крайней мере, мы в это верили.

Малыш перевел взгляд с качелей на меня, на странного, с его точки зрения, дяденьку в черной форме, неизвестно чего забывшего здесь. У него были карие глаза, такие же, как у моей дочери.

— Я согласен.

Чего не сделаешь ради родного ребенка.

— Так будет лучше для всех.

Связь оборвалась. Я провел рукой по лицу, стряхивая пот со лба. Сердце бешено стучало в груди, будто я пробежал несколько километров, я никак не мог отдышаться. Нужно было успокоиться, а еще лучше — увидеть жену и дочь. Я побрел обратно к машине, как вновь зазвонил телефон.

Я поднес трубку к уху.

— Привет, милый! Представляешь, я телефон чуть не потеряла на детской площадке. Хорошо, что мужчина заметил, отдал. Мир не без добрых людей.

— Хорошо, — ответил я машинально и через несколько мгновений спросил:

— Ты не запомнила, как он выглядел?

— Нет, — удивилась она. — А зачем? Такой неприметный.

Я вздохнул. Они почему-то всегда неприметные.

Часы в машине показывали без пяти шесть.

— Я попозже перезвоню, милая.

Я набрал номер Санька, но тот уже не отвечал.

Наталья Серикова

20 сентября

Голова раскалывалась, в горле пересохло, жутко хотелось пить. Нужно было встать, сходить на кухню за водой, но я не могла даже пошевелиться. Я открыла глаза и тут же зажмурилась. Свет был слишком ярким, потребовалось несколько мгновений, чтобы привыкнуть к освещению и наконец-то оглянуться. Я очутилась в крошечной комнатке с голыми белыми стенами и с одной единственной дверью из черного дерева. По коже пробежали мурашки. Я уже была здесь раньше и знала это место — как знала и то, кто должен войти в эту комнату в скором времени. Мой убийца, мой палач. Спасения не было. Я была прикована к узкой больничной койке, связана по рукам и ногам. Можно было кричать, но никто не услышит, никто не поможет, это только разозлит человека, который вскоре должен сюда войти. Я могла лишь беспомощно смотреть на правую руку и мечтать вытащить иголку, воткнутую в вену. Иголку, которая была присоединена катетером к капельнице.

Оставалось только лежать, дышать воздухом, насквозь пропитанным лекарствами, и чувствовать, как обжигающая жидкость проносится по венам. Как с каждой каплей мне становится хуже. Сердце бешено колотится, и дышать становится все сложнее.

Кап, кап, кап. Вместе с жидкостью из пластикового контейнера утекала и моя жизнь. Медленная и совершенно безликая смерть. Впрочем, человек, скрывающийся за дверью, вряд ли захочет так долго ждать. Он ведь намерен сделать все сам. Но перед этим…

Кап, кап, кап. Меня начало трясти, тело охватила судорога. Задыхаясь, я жадно хватала ртом воздух. Рядом пищала аппаратура.

Судорога прекратилась так же внезапно, как и началась.

В этот раз я пропустила момент, когда дверь открылась. Он даже кашлянул, чтобы я наконец обратила внимание на него. Ему было важно, чтобы я смотрела на него. Ему всегда это важно.

Белый врачебный халат — а я-то всегда считала, что врачи спасают, а не убивают. На голове медицинская шапочка, прикрывавшая волосы, но я точно знала, что под ней они русого цвета. На руках — перчатки. Он всегда был педантом и соблюдал правила, даже здесь и сейчас. Половину его лица закрывала повязка. Видны были лишь глаза. Когда-то такие родные и горячо любимые голубые глаза, которыми я всегда искренне восхищалась. Кирилл, некогда мой любимый, мой идеальный муж, а сегодня — мой палач и убийца.

В руках он держал наполненный какой-то светло-розовой полупрозрачной жидкостью шприц. Кончик иголки поблескивал на свету. Откуда-то я знала, что это яд.

Губы пересохли, язык не слушался, но я нашла в себе силы произнести одно единственное слово:

— Почему?

По моим глазам текли слезы.

Он сел на край больничной койки, погладил мой лоб, поправил несколько прядей волос.

— Мне жаль, — ровно, без эмоций произнес он.

Он повернулся к моей руке, протер запястье проспиртованной ватой. Педантично, как всегда.

— Ты ведь любил меня? — спросила я. Как будто это могло отсрочить остановить его.

— Любил? — Он повернулся ко мне. Я чувствовала, как он ухмыляется под маской.

— Любовь, Наташ, ты выдумала сама. Как и все остальное.

Иголка наконец проткнула вену. Кирилл все смотрел на меня, не отрываясь. И нажал на шприц.

Я проснулась в холодном поту. Сердце продолжало бешено стучать. Я несколько раз моргнула, прежде чем поняла, что жива, и это был всего лишь сон. До жути реалистичный сон.