— Будь добра, не перебивай меня, — поморщилась Мирослава. — Если ты вдруг не знаешь значения простейших слов, объясняю: демиург — это тот, кто создал мир. Хотя в конкретно нашем случае особо гордиться тут нечем. Такую дыру еще поискать надо. Собственных ресурсов в Леонтоподиуме нет, если не считать сердца Вероники, которое мы сами же и утопили в теперь уже ледовом озере. Как энергоноситель оно очень неустойчиво, зато мощности хоть отбавляй — покрывает почти половину потребностей города. Недостающую энергию, как и все остальное, мы заимствуем в ближайшем к нам мире — Федерации. Я, например, отвечаю за деньги, Рида — за время, Рада занимается продовольствием и товарами. Каролина ничем не занимается, она тронулась умом во время наших разборок, Еву выпускают только по особым случаям. Их обеих давно следовало бы убрать подальше от барьеров, но нам, как я уже говорила, катастрофически не хватает принцесс. Даже Риду пришлось оставить на ее болоте, и, как ни прискорбно это признавать, ее барьер самый надежный. Она держит внешний периметр.

— Какой еще барьер? — Марго совершенно не успевала за путаными объяснениями Мирославы.

— Каждая принцесса создает вокруг моста свой защитный барьер, мой барьер первый, внутренний. Ты его сегодня видела.

«Барьер — это ее сад, — догадалась Марго. — Они зачем-то защищают мост».

— Чем больше принцесс, тем надежней защита, — продолжала Мирослава, совершенно не заботясь о том, поняла ли ее собеседница. — Беда в том, что Элеонора запретила нам рожать дочерей, а о том, чтобы принцессы не появлялись в Федерации, уже несколько десятилетий заботится Бессмертный.

При упоминании этого имени Мирослава в очередной раз поморщилась, но в этот раз на ее лице читалось не презрение, а отвращение.

— Этот персонаж — наш главный враг и причина того, что Леонтоподиум находится в таком запустении. С некоторых пор он правит Федерацией, вместе со своими помощниками — Тритрети и Глеба ты видела.

— Только Глеба, — поправила принцессу Марго, — но, я так поняла, Глеб тоже родом отсюда?

— Да. Мы возлагали на него большие надежды. Видишь ли, принцы бесполезны в создании защитных барьеров, но, чтобы победить Бессмертного, нам нужен именно мальчик. Герой с выдающимися способностями. Причем, даже не обязательно, чтобы он обладал геном цезаря, достаточно будет, если его на этот подвиг направит принцесса, у которой такой ген есть.

— Какой ген?

— Ген цезаря, ты что, плохо слышишь? — недовольно повела бровью Мирослава. — Или плохо соображаешь? Да будет тебе известно, что все нам подобные имеют особый общий ген — только его носители могут претендовать на власть в любом из миров. Это случайная мутация, которая может передаваться по наследству. Так вот, Бессмертный воцарился в Федерации и, чтобы его трону ничего не угрожало, методично истребляет всех потенциальных соперников в твоем бывшем мире. Как я уже сказала, в Леонтоподиуме мы девочек не рожаем, так что твое появление — большая неожиданность. Удивительно, как в Федерации тебя пропустили. Ты же вроде ребенок их знати, а элиты проверяют в первую очередь.

Марго сидела молча. Она вообще перестала понимать, о чем вещает Мирослава.

— Так что мы все сидим тут и удерживаем барьеры, ожидая принца-героя, который победит Бессмертного. Как этот герой должен появиться, если в Федерации Бессмертный уничтожает всех в раннем детстве, а Элеонора в затяжном приступе паранойи кастрирует всех мальчиков, родившихся в городе, я себе не представляю.

— В каком смысле кастрирует? — как ни старалась Марго, а скрыть потрясения ей не удалось.

Мирослава фыркнула, и в ее смехе впервые за весь разговор проскользнуло веселье.

— Не в прямом, успокойся. Если хочешь завести любовника — выбирай любого, но, стараниями нашей королевы, назвать мужчиной ни одного из них язык не повернется. Так что героя мы дождемся не раньше, чем у нас сменится власть.

— Но а почему только мужчина может быть героем? Неужели Элеонора или та же Рида не могут сразиться с этим Бессмертным? — не выдержала Марго.

Она никогда не замечала за собой особой тяги к феминизму, но тут проняло.

— Сразиться могут. Могут даже убить, но не победить, — выдала какую-то мутную заумь Мирослава. — К сожалению, тут нужен либо принц с геном цезаря, либо герой, вдохновленный принцессой. У нас был Глеб, и, как я уже говорила, мы возлагали на него большие надежды, но пришлось отдать его в обмен на перемирие. Мы все связаны клятвой, так что даже не пытайся спасать сокола, он обречен.

Марго нахмурилась. Она не собиралась сдаваться.

— Ну ладно Глеб, а как же Алик? Ему-то мы можем помочь? Он тоже теперь в институте.

— Алика Рида притащила еще ночью, хотя лучше бы оставила в Федерации.

— Алик и Рида уже здесь? — Марго с трудом удержалась, чтобы не подпрыгнуть.

— Нашла чему радоваться. Рида объявилась в полночь, уродец — примерно к утру. Если хочешь их повидать — оба на своих местах: Рида — в топях, Алик — в подвале дома номер семнадцать по Вишневому переулку.

— Ты издеваешься, да? — не поверила своим ушам девушка.

Мирослава непонимающе подняла бровь.

— Это за углом налево, тут недалеко. Заброшенный дом из красного кирпича. Учитывая, что там давно нет других обитателей, Алик мог бы жить в любой комнате, но его тянет на подвалы. Крысиная натура.

Марго встала.

«Алик в Леонтоподиуме, и от него в плане получения информации точно будет больше толку, чем от Мирославы, которая, похоже, специально говорит загадками, — подумала она. — Да и с Ридой стоит потолковать».

— Большое спасибо за содержательный и очень полезный рассказ. Я отлучусь на несколько часов.

— Ты разбиваешь мне сердце. Я буду скучать, — притворно вздохнула принцесса.

Марго почти бегом спустилась на первый этаж. Там было тихо и безлюдно, видимо, днем «Дом под вишнями» отдыхал.

Вопроса, куда идти в первую очередь, у Марго не возникало. Конечно, сначала нужно повидать Алика, болотная ведьма подождет. При воспоминании о грустном дворнике на сердце потеплело. Марго даже улыбнулась.

Марго

Особняк Мирославы стоял в самом конце улицы, справа был сад. Других домов видно не было. «Странно это для города, надо будет провести исследование местности», — сделала себе мысленную пометку Марго.

Было ветрено. Полы серого плаща, подаренного Мирославой, развевались при каждом шаге.

Слева дома тоже начинались не сразу, почтительно отступив от борделя метров пятьсот. Марго торопливо шагала по ковру из белых лепестков, постепенно становившемуся все тоньше и вовсе сошедшему на нет у ближайшего дома, обнажив темно-серую брусчатку.

Внимание Марго привлек неприятный низкий гул, похожий на завывание ветра в трубах. У первого дома — каменного двухэтажного здания с оранжевой черепичной крышей и роскошной гранитной лестницей — звук усилился. Леонтоподиум, или, по крайней мере, эта его часть, выглядел довольно пошарпано. Многие фонари были разбиты, часть брусчатки отсутствовала. Весь фасад когда-то симпатичного дома был изрисован граффити, стекла выбиты, одной из дверных створок не было, и казалось, что дом щербато улыбается. Этот дом явно пустовал.

Вот следующий дом — грязно-желтый, вытянувшийся на пять этажей, с высокими окнами, часть из которых была забита досками, а другая часть заклеена газетами, с коваными балкончиками, заполненными всяким хламом, и острой треугольной крышей — был обитаем. Марго ловила на себе взгляды из окон сквозь проделанные в газетах дырки, в основном с верхних этажей. Почти все окна первых двух этажей были заколочены наглухо.

Гул усилился, и это начинало нервировать. Под ногами стал появляться какой-то белый мусор, похожий то ли на порох, то ли на пепел.

Третий дом на этой улице, на этот раз розовый, с окнами, обрамленными белой лепниной, казалось, провалился под землю. Окна первого этажа начинались вровень с уровнем тротуара. Здесь тоже кто-то жил. Один из обитателей — бородатый мужчина с длинным крючковатым носом, в черном костюме и черной шляпе — сидел перед домом на деревянном ящике. Рядом с ним на земле лежала скрипка.