– В связях, порочащих честь редактора, замечен не был.

– Не замечен… Не уличен! – презрительно пробухал Каменный. – Отчего же тогда мой роман не понравился? Сделайте милость, ответьте, Камзолкин Юрий свет Максимович. Так, кажется, вас величают? Объяснитесь! Вам это, как заведующему отделом, и по должности положено.

– Я знаком с ним фрагментарно, – не стал кривить душой Юра. – Однако должен признаться, Достоевский в подлиннике мне как-то ближе.

– Вы не понимаете! – человек-глыба возвел очи горе. – В этом треклятом издательстве, лишь по недоразумению благородно именуемом «Фолиант», не понимают элементарных вещей! Ни ваш президент Кочерга, ни этот счетовод Иванов, ни эта пигалица… – он покосился на Нину.

– Я бы попросил выбирать выражения! – вскипел Юра.

– А я прошу вас, юноша, хоть изредка напрягать собственные мозги!

Каменный разошелся не на шутку. Глаза метали молнии. Челюсть все больше выпирала вперед. Именно такими Юра представлял себе татаро-монгольских воителей. Только глаза – щелочками, и вместо шляпы – лисий малахай.

– Достоевский. Ха! – продолжал разоряться восточный владыка. – Для своего времени он был хорош, но кому он сегодня нужен? С его засушенным, как тарань, языком, с его многословием и сантиментами? Если ныне что-то из него и потребно, так это кое-какие идеи. Вот я и доношу их до людей в удобоваримой форме! Я вершу благое дело, мне бы колени за это лобызать, а Кочерга – да не лично, а через секретаршу! – извещает, что мои книги его издательство больше не устраивают. Его издательство! Тот еще барин выискался! – Каменный задохнулся от возмущения.

– Может, вы присядете? – воспользовавшись паузой, сказал Юра. – В ногах правды нет.

– Есть ли она вообще в этих богопротивных стенах? – побагровел человек-глыба. – А вот возьму и сяду!

Хану более приличествует трон. Или на чем они там сидели – на кошмах? На козьих шкурах? Или не сидели, а возлежали? Как бы то ни было, Каменный удовольствовался обычным стулом. Придвинул его к себе и плюхнулся многопудовым телом. Стул жалобно скрипнул.

– Если ваши книги так хороши, – подала голос Нина, – почему выпущенные не расходятся? Читателя не обманешь…

– Постойте, постойте, – остановил Юра начавшего было подниматься в гневе хана. – Вы, часом, не Скалов?

– Это мой псевдоним, – с достоинством ответствовала глыба.

– Так это же меняет дело! – искренне обрадовался Юра. – Теперь можно говорить предметно. А то как я мог спорить, аргументировать позицию руководства, если полагал, что знаком только с отрывками из вашего «Достоевского» и вашего «Диккенса»? Его, замечу, я тоже предпочитаю в оригинале. Но поговорим лучше о «Золоте счастья». Эту книгу я читал. А вы, Нина?

– Бегло, – откликнулась девушка.

– Чтобы напомнить, а вам, господин Каменный, доказать, что я имею представление о данном произведении, позволю себе схематично обозначить сюжет.

– Ну, ну, послушаем, – милостиво разрешил татаро-монгол.

Юра подумал: «Откуда в нем столько спеси? Неужели и вправду считает себя талантом-самородком!». Кстати, о самородке весом более килограмма ему сейчас предстояло говорить.

– Итак, в глухой таежной деревушке живет семья: он, она, их маленький сын. Живут трудно, даже голодно, потому как тяжелые времена наастали, людям обычным и порядочным не благоволящие. А герой романа именно таков – честный, добрый, Бога не забывающий. Однажды этот во всех отношениях положительный человек отправляется на речку, чтобы наловить какой-никакой рыбешки. Кормиться-то надо! И вот же удача – попадает ему на крючок жирный хариус. Выуживая его, мужчина оступается и падает в воду. Выбираясь на берег, отворачивает камень и… находит притаившийся под ним самородок. Он таких огромных и не видел никогда, хотя приходилось ему и на приисках, и в старательных артелях вкалывать. Исполненный радужных надежд, он возвращается домой. Ведь что такое для него, для его семьи этот самородок? Будущее без лишений, новая крыша на избе, обновки для жены, наконец, образование для сына, когда тот вырастет. Супруга, однако, не разделяет восторгов мужа. Ей кажется, что золото это… порченое, и ничего, кроме зла и беды, ждать от него не приходится. И верно, стоило прознать сельчанам о находке, мужчина на радостях сболтнул, как зашевелились и обе власти, что заправляли в деревне, официальная, и подпольная. Вызвали главу семьи в сельсовет: так, мол, и так, сдавай самородок. А он: «Да это я спьяну набрехал! Ничего не находил». Его уламывать, а он ни в какую, потому что решил втихую золото продать, чтобы, значит, больше денег выручить. Отпустили. А вечером бандюги заявились. Эти рассусоливать не стали. «Где золото?». Избили в кровь, а потом день на размышление дали: самородок или жена с дитем – выбирай! Ночью мужчина с женой, сынишку прихватив, пустились в бега. Да только далеко уйти им не дали. Обложили в распадке, в пещеру загнали. Стрелять начали. Шальная пуля в мальчика и угодила. И тогда мужчина подошел к краю обрыва и зашвырнул самородок в реку, в самую стремнину… Будь оно проклято, это золото!

Юра замолчал. Посмотрел на Каменного.

Человек-глыба был недвижим. Лицо по-восточному бесстрастно. Хан!

– Нигде не напутал? – озаботился Юра. – Но ведь это «…»!

– Нигде не напутал? – озаботился Юра. – Но ведь это «Жемчужина»!

– И что с того? – взбеленился Каменный, снова превращаясь в предводителя азиатских орд. – Стейнбек-то вам чем не угодил?

– Стейнбека я очень даже почитаю, – обиделся за американского прозаика Юра. – Удивительно современный писатель!

Каменный аж подпрыгнул, что при его внушительных габаритах производило устрашающее впечатление.

– Ошибочка! Современным его делаю я! Обратите внимание, я не взял «Гроздья гнева» или «Благостный четверг», потому что… не актуально!

– Это как посмотреть, – тихо проговорила Нина.

Всемогущий хан сделал вид, что не расслышал, однако повторил с нажимом:

– Не актуально! Я выбрал «Жемчужину», ибо сюжет этот нужен здесь и сейчас – в России конца 90-х. Позарез нужен! – Каменный для убедительности чиркнул ладонью по горлу, и Юра кровожадно пожалел, что в руке человека-глыбы нет кривой половецкой сабли.

– И все же заимствовать чужие творческие находки – как бы это помягче? – несолидно. И обязывает! Как говорят спортсмены, надо держать планку. А она у вас, простите, не на должной высоте.

– Гнусная клевета! Я могу представить десяток отзывов из самых компетентных органов, подтверждающих высокий идейный уровень моих произведений.

– Вообще-то я о другом, – поморщился Юра. – О качестве письма. Впрочем, замнем для ясности, поскольку вы можете выдвинуть встречный иск – в предвзятом отношении. Но вы согласны, что интерес читателей – критерий объективный? А читатели, не покупая ваши книги, голосуют против.

– Против чего? – по-восточному вкрадчиво осведомился татаро-монгол. – Против серьезной литературы, заставляющей думать? Плохого же вы мнения о народных массах, господин Камзолкин. Вы не патриот! Смею вас заверить, что наши люди вовсе не такие уж невежды, в кои вы их зачисляете. А единственная причина, почему мое «Золото счастья» лежит на складах «Фолианта», – отсутствие рекламы. Издательство нисколько не заботится о продвижении книг к потребителям. Сегодня это – нонсенс!

– Другие же расходятся, – как бы между прочим заметила Нина.

– Вы что же, милочка, хотите сказать, что поделки этого бездаря Гуськина пользуются большим спросом, чем мои книги?

Девушка повела бровью:

– Если я что и имела в виду, то уж не это.

– А? Ну, тогда ладно. Мои романы, пусть не шибко, но все-таки торят дорожку к читателю, а его коростой заросли! Плесенью покрылись, так на складах и сгниют. И поделом, ангидрит его валентность! – довольно осклабился то ли хан, то ли хам, то ли химик. – Вот от кого надо избавляться, ни слезинки не пролив, с песней в душе и легким сердцем. Поденщик! А вы знаете, что раньше Гуськин пробавлялся в журналах для малышей, а потом в Детгизе? Теперь вот другую кормушку нашел – и овес погуще, и комбикорм послаще.