— Помогите! — в который раз закричала Одри. — Кто-нибудь!

Битый час она торчала у этого несчастного гидранта в богом забытой дыре. Да, конечно, Одри мечтала о приключениях, но всему же есть предел! С такими темпами море она могла увидеть разве что в виде праха, который папочка приехал бы отдать солёным волнам. Так себе перспектива. Одри вдруг не вовремя вспомнила историю одного американского паренька, вот так же сбежавшего из дома от родителей, чтобы найти себя. Что из этого вышло? Он увидел Аляску, и она забрала у него жизнь.

Одри в который раз огляделась, готовая расплакаться. Её приносили в жертву. Но кому? Каким невидимым жестоким богам? Ветер взъерошил её волосы и прикоснулся к губам. Холодный, жестокий, свободолюбивый как Джокер. Ветер тоже посмеялся над ней. Прилетел, окутал прохладой и умчался прочь. Одри подставила лицо первым робким каплям дождя, не чувствуя, то ли это правда небеса плакали, то ли это её собственные слёзы.

Небо разродилось раскатистым густым громом, тяжёлым, как страшный взрыв. Оно оплакивало жизнь глупой девчонки. Одри в который раз дёрнулась, пробуя выбраться из пут, но верёвки плотно обнимали запястья, не оставляя ни шанса на освобождение. И хоть бы нож в насмешку оставили поодаль, хоть какую-то надежду посеяли, но нет. Ноги затекли и ныли, боль не давала покоя, сводила с ума, и иногда Одри казалось, что это какой-то театр абсурда. И она в главной роли, а где-то по домам сидели искушённые зрители, упиваясь садистским удовольствием наблюдать чужую медленную смерть. Но ведь Джокер говорил, что не собирался её убивать.

Одри попыталась подняться, но длины верёвки не хватало даже для этого.

Тяжёлые капли дождя уже смелее падали на асфальт и разбивались, принося себя в жертву ради жизни всего сущего на земле. Бах. Бах! Капли оставляли после себя маленькие кратеры, поднимая в воздух пыль. А новые снаряды торопились вернуть её на землю, распластать по асфальту, втереть в уставший район, чтобы рано или поздно стереть его из истории города.

Одри ощущала, что потихоньку сходит с ума. Связанные за спиной руки налились тяжестью и теперь тоже болели. И в голову словно свинца налили. Одри зажмурилась, вздрагивая от озноба и страха перед неизвестностью. Дождь целовал её лицо, омывал плечи, делал её своей. Она облизывала пересохшие губы, радуясь, что не умрёт от жажды. Вот уж счастье так счастье.

Одри вздрогнула, когда чьи-то пальцы коснулись её щеки. Губы растянулись в улыбке. Джокер. Сукин сын.

Она открыла глаза, и улыбка сошла с её лица. Перед ней возвышался человек, посмевший украсть её сны. Бэтмен. Гроза преступного мира, полновластный хозяин ночи.

— Вы пришли меня спасти? — спросила она, ощущая в этот момент, что силы оставили её.

Он не ответил. Бэтмен обошёл её, и за спиной лязгнуло лезвие: верёвки отпустили Одри, перестали обнимать её руки. Она завалилась набок, но герой в плаще подхватил её и взял на руки.

— Мо-оло-оде-ец! — эхом разнёсся голос Джокера по пустынной улице. — Но поторопись, до взрыва всего четыре минуты. Каждая. Секунда. Дорога. Успеешь спасти девчонку, или она разделит судьбу… Рейчел? Давай, скорее, спаси хотя бы одну из них! Торопись!

Одри закрыла глаза, сквозь наступающий сон слушая голос Джокера. Он бы не дал ей умереть, он не обманул. Но она спала неспокойно, то и дело выныривая из дрёмы. Сначала Бэтмен нёс её на руках, а потом она очнулась на мягком сиденье. То ли в машине, то ли в вертолёте. Одри всё видела сквозь туман и никак не могла понять, где она и что творилось вокруг. А потом Бэтмен опустил её на диван, и Одри ухватила его за руку.

— Почему вы за мной пришли?

Он обернулся, прежде чем исчезнуть, и Одри встретилась с ним взглядом. Почему ей показалось, что в его глазах боль? Это нелепо. Он осторожно убрал её руку и растворился в окне.

— Одри! — взвизгнула Памела, вбежав в комнату.

Одри не хотела плакать, она думала, что не скучает по этим людям, но слёзы сами навернулись на глаза, и она позволила обнять себя, прижать, подарить тепло.

— Они тебя обижали? — голос Памелы срывался, и она едва сдерживала истерику.

— Нет, — засмеялась Одри и покачала головой.

Памела снова обняла Одри, не веря в счастье вновь увидеть её живой.

— Твой отец обещал быть через полчаса, а пока я заварю чаю. Ты ведь будешь чай? Да?

Безжалостные минуты слишком быстро пролетали, не зная пощады. Одри боялась этой встречи. Она постоянно барабанила пальцами по столу и кусала губы. Что она скажет? Что скажет отец? Будет ли он слушать, что всё произошедшее — ошибка?

Нет, Одри не будет врать. Это не ошибка. Джокер не позволил бы ей погибнуть, он наблюдал. Это она проявила слабость, а Бэтмен пришёл зря.

Ручка щёлкнула, повернулась, и Одри замерла, не в силах отвести взгляд от открывающейся двери. Время вдруг замерло, торопливые минуты превратились в тягучую массу. Одри слышала только своё дыхание и шаги.

Брюс Уэйн вошёл в комнату и молча сел напротив Одри. Его взгляд тяжёлый, губы сжаты, кулаки побелели. За ним впорхнула Памела, которая словно не замечала того, как вдруг потемнело в комнате, как стало душно. Женщина поставила перед Одри стакан с горячим чаем и прозрачный пластиковый стаканчик с двумя белыми таблетками на дне.

— Выпей это, ладно? Завтра дам ещё.

— А что это? — спросила Одри, положив таблетки под язык и проглотив их.

— Экстренные противозачаточные.

Памела ойкнула и посмотрела Брюса, но он закрыл глаза и качнул головой. Одри отвела от него взгляд, скрестила руки на груди и откинулась на спинку дивана.

— Мистер Уйэн! — Альфред нарушил повисшую в воздухе тишину. — Вас ждут в соседней комнате.

— Альфред… — Брюс поднял ладонь.

— Я настоятельно рекомендую вам пройти туда. Так будет лучше для нас всех. Я подойду чуть позже.

Брюс поднялся со стула, оттолкнул его и вышел. Памела извинилась и тоже ушла. Альфред прикрыл за ними дверь и посмотрел на Одри.

— Здравствуй, Одри, — в его голосе ни осуждения, ни разочарования. Привычный Альфред, понимающий всех, видевший каждого немного глубже, чем остальные. — Как дела?

Одри пожала плечами.

— Неплохо, — помолчав немного, она всё-таки собралась с духом и спросила: — Папа сильно сердится?

— Это непростой вопрос, ведь он возлагал на тебя большие надежды, ты его единственная связь с этим непростым миром. Ты его будущее.

— Он разочарован? — внутри Одри всё обмерло.

— Нет. Но ты сделала ему очень больно. И мне тоже.

— Альфред, я не хотела обижать вас.

— Мы многое делаем из того, чего на самом деле не хотим. Отец любит тебя, несмотря ни на что. Он много ошибался, но всё, что он делал, — только ради тебя. Может быть, ты пока этого не осознаёшь, не чувствуешь, но вся его жизнь остановилась, когда ты пропала. Он не спал, бросил все силы на твои поиски, был сам не свой. Он словно умер, но продолжал жить.

Одри долго молчала, а потом собралась с духом и спросила:

— Кто такая Рейчел?

Альфред вздохнул.

— Твой отец её очень любил и не смог спасти. Лучше расскажи что-нибудь о своём плене, о Джокере.

Одри улыбнулась и смяла в руках платок, который ей дала Памела.

— Он классно целуется.

Альфред хмыкнул.

— Послушай. Это важно. Ты должна попытаться понять и простить отца. Если с тобой что-то случится, он… этого не переживёт. Он потерял всех, и ты его единственное его сокровище. Без тебя он погибнет. Ему просто незачем будет жить. Ты подумаешь об этом, хорошо?

— Ладно, — неуверенно ответила Одри.

— Вот и славно.

***

Альфред прикрыл за собой дверь. Брюс посмотрел на него и положил на стол ладони. Вздохнул. Внутри него всё кипело, ярость перемешивалась со страхом, а желание дать оплеуху нерадивой дочери было едва ли не единственным его желанием. Она ведь даже не подозревала, как он беспокоился, он как зомби провёл все эти дни то у телефона в ожидании звонка, то в костюме Бэтмена прочёсывал город район за районом. А она не просто дурачилась, Одри перешла все границы. Брюс, уняв ярость, взял себя в руки и спросил: