Один из фонарей, висевших на протянутых проводах от одной стены дома до другой, мигнул и погас. Лизи перевела взгляд с него на Бена: он уже не подавал признаков жизни, прислонился к стене, чуть завалился и замер. Подсознание зачем-то подкинуло когда-то давно услышанную фразу: «Собаке собачья смерть».
Лизи вздрогнула, разом осознав произошедшее. Первой мыслью было подползти к Бену и потормошить его, позвать, попробовать исправить ситуацию. Может, он ещё жив? И вдруг как током пробило: если он жив и выкарабкается с того света, то кому-кому, а уж Лизи тогда точно несдобровать. Нельзя оставлять мудака в живых, уж если она, будучи простой пешкой, собралась идти до конца, то так тому и быть.
Бледные окровавленные пальцы, дрожащие и несмелые, дотянулись до Бена и дотронулись до шеи. В фильмах ведь так делают: ищут сонную артерию и проверяют. Лишь тишина отозвалась на прикосновение. Сложив нож пополам, Лизи сунула его в карман пальто и провела рукой по заляпанной кровью ткани. Подобрав сумку и проверив, не вывалилось ли ничего, она кое-как поднялась на ноги, всё ещё пребывая в шоке и погружаясь в него глубже и глубже. Перед глазами, даже когда она отвернулась к выходу, представал мёртвый Бен с пугающим взглядом.
Она шла и не помнила себя.
То звенящая, страшная, пугающая пустота поселялась в голове, ужаснее, чем все адские муки, потому что с этой пустотой нельзя смириться, Её нельзя принять, нельзя жить с ней. То вдруг тысячи мыслей врывались и взрывали мозг, приносили кровавые образы Бена, оставшегося валяться в переулке. А если он жив? Нет, нет, Лизи же сама видела, как он испустил дух. Подох смертью, которую заслужил.
Лизи не обращала внимания, видели ли её прохожие, но вроде бы к ней никто не подходил. Может, прохожие стыдливо или брезгливо отворачивались, полагая, что богатенькую девку прирезал кто-то из клоунов, и поделом.
Перед глазами всё расплывалось, голова налилась свинцом и гудела, как пчелиный улей.
Артур открыл дверь не сразу. Привычная улыбка, когда он встречал Лизи, сползла с его лица, оставив недоумение.
Лизи как во сне добралась до дома, кутаясь в пальто от пробивающего озноба. Сумка болталась на локте, волосы выбились из хвоста: хорошо, что она отдавала предпочтение линзам, в противном случае очки не пережили бы сегодняшнего вечера.
— Что произошло? Что случилось? — упавшим голосом спросил он.
— Я убила человека.
Лизи шагнула за порог, ноги подкосились, и она повалилась на пол. И упала бы: Артур подхватил её, взял на руки и занёс внутрь. Только сейчас она позволила слезам омыть своё лицо, дать волю страху. Прижавшись к Артуру, она зарыдала у него в руках, осознавая, что всё произошедшее — не страшное видение из её кошмаров.
========== Игры и последствия ==========
Комментарий к Игры и последствия
Нашли ошибку? ПБ к вашим услугам :)
Музыкальные темы главы:
1. Moya Brennan “Black Night” https://www.youtube.com/watch?v=FeO54YZ-brw
2. Nic Cave & The Bad Seed “Red Right Hand” https://www.youtube.com/watch?v=sOam9hRqoSI
Арты к главе:
1. https://sun9-72.userapi.com/c204524/v204524578/4532a/nYCS6r3ARhA.jpg
2. https://sun9-13.userapi.com/c858432/v858432310/15767a/QdML7Ptnm1E.jpg
Лизи никак не могла успокоиться. Артур осторожно снял с неё одежду, задержав на запачканном пальто взгляд чуть дольше, но спрашивать ничего не стал. Только нахмурился. Бросил его на пол, а сверху накрыл оставшейся одеждой, которую бережно снял с оцепеневшей Лизи. Всё было испорчено, и если с кровью бы ещё справились в химчистке, то с порезами куда сложнее. Всё на выброс. Лизи прижимала ладони к груди, закрывала глаза, и по её щекам катились крупные слёзы, торя дорожки на пыльных щеках. Она подставляла лицо свету люстры, будто солнцу, жмурилась и дрожала. Волосы налипли на щёки и на лоб, влажные, напоминали ветви каких-то фантастических деревьев из страшных сказок. Струились, безлистные, скорбные, обрамляли заплаканное лицо с бледно-розовыми губами и испуганными глазами. Лизи вся как страшная картинка, словно её отдали в жертву какому-то немилосердному, злому, жадному божеству.
Артур смочил губку под тёплой струёй воды и коснулся ужаленного лезвием бока: маленькая точка, достающая до самых тёмных глубин души. Он посмотрел в наполненные испугом и фатальной неизбежностью глаза. В ней не было того демона, который бы вылез из кокона её сердца, выбрался бы наружу и сожрал всех вокруг. Как и не было страшного огня, который однажды выпустил Артур. Его девочка не обратится во зло.
Он вдруг вспомнил своё первое убийство. Тройное. Паника. Осознание. Страх. Бегство от себя. Принятие. Рождение. Перерождение. Его второе я — прекрасная огненная бабочка, опаляющая всех взмахом крыльев. Вжух! И город в огне. Вжух! И все упали на колени и скорбно завыли, и умоляя о пощаде.
Его девочка не такая. Она произведение искусства, по неосторожности погубленное мастером. Она как куколка из музыкальной шкатулки: если её кто-то обидит, чёртик не выскочит из маленького платьица, потому что второго дна у хрупкой танцовщицы нет.
Когда он открыл ей дверь, когда услышал её первые слова, то сперва не поверил, потом испугался, а затем боль за невинную душу пришла на смену. Суки. Что же вы делаете, суки? На женские плечи не должно такое ложиться. И когда он поймал её, поверженную, впился в неё пальцами, заглянул в её огромные кричащие от ужаса глаза, он чуть было не оступился. Хотел, но не смог. Душа завопила, а он её заткнул: малышке нужен был он, Артур, умеющий утешать, а не Джокер, высмеявший боль и страх. Он бы впился в неё как вампир, ожидая перерождения, требуя его, вытягивая, выпотрошил бы всех демонов в поиске одного единственного. А того и не было никогда.
Их девочка другая. Куколка из шкатулки.
Смерть Рэндалла вышла спонтанной, но получилось что надо, хотя мысль пришла в голову почти сразу, как увидел того на пороге. Джокер не раз рычал потом, что и Гэри не стоило отпускать, но кто же знал, как всё обернётся. Кто знал. И красный дракон пошёл жечь город, дом за домом, улицу за улицей, богатея за богатеем. А Артур веселился, хохотал, просил — требовал — ещё. Ему казалось, что теперь все эти сволочи понимали, как и чем он жил все свои годы, какую боль носил за плечами.
Ни капли не жалел с тех пор. Никого. Кроме Лизи.
Она прервала поток его мыслей, всхлипнув и уткнувшись в ладони.
А ещё Артур испугался за ребёнка, такой стресс даром не пройдёт, и когда он вынес Лизи в спальню, уложил на расправленную кровать, только тогда ушёл в гостиную за телефоном. Доктор Марша Эйхорт — во многом должница Джокера, коротко ответила: «Еду».
Лишние глаза и уши не нужны, так что…
Лизи была против. Тогда Артур сел рядом, взял её за руку и сказал:
— Эй, я буду рядом. Я ведь тоже имею право знать, что всё хорошо. Да?
Она сдалась и позволила себя осмотреть вскоре приехавшему доктору, вопреки тому, что тоже, наверное, знала, что Артур так и не позволил сорваться словам с губ: «…или плохо».
Обошлось. Доктор ушла, Артур проводил её до дверей и вернулся, чтобы лечь рядом и обнять. Прижать к себе. Вытереть слёзы, унять душевную боль. Он видел, как ей страшно, тошно, дурно, она сжимала его руку и всхлипывала. Доктор прописала постельный режим и сказала, что придёт завтра и послезавтра, «а там посмотрим». Лизи знобило, её колотила мелкая дрожь, и он точно знал, будто сумел прочитать: не переродится. Это к лучшему, это хорошо, и Артур невпопад хохотнул, прикрыл ладонью рот, но Лизи не обернулась. Не посмотрела в его испуганные глаза.
Он коснулся губами её уха и тихо запел:
— Черная ночь на море, и я пойду за тобой. Я вижу огонь в твоих глазах: истинное отражение, пыльные небеса. Посмотри на меня стоящего здесь…**
Лизи притихла, слушая его хриплый, убаюкивающий голос.
