— Спрашивать у тебя причину отсутствия нет смысла? — спросил он у Локи с едва заметной насмешкой.

Локи виновато опустил взгляд. Глубоко и очень печально вздохнул и по-детски наивно, с горечью в интонациях, ответил:

— Я зачитался и совсем не заметил, как наступило время занятий… Прости меня, отец.

Один грустно покачал головой. Но было видно, что он уже не сердится на сыновей.

— Вы можете занять свои места, — сказал он, обращаясь к ним. — Скоро начнется обед. Не забудьте про сегодняшний вечер. Тор, — внимательные глаза отца остановились на юном Громовержце, — ты помнишь, что сегодня вечером тебе должны кое-кого представить? Ты должен выглядеть подобающе.

Тор вконец растерялся под взглядом отца. Один отвернулся от сыновей и медленным величественным шагом пошел к столу. А Тор поднял глаза и, почти не скрывая обиды, посмотрел на младшего брата.

— Что? — Локи наивно хлопнул зелеными глазами.

— Ничего, — в тон ему ответил Тор и отвернулся. Ему, как всегда, досталось и за себя, и за младшего брата. А Локи снова вышел сухим из воды. Умеет же он угодить всем одновременно!..

— Пойдем, — Локи потянул брата за руку и начал протискиваться вперед, к столу, попутно лучезарно улыбаясь каждому из гостей.

Тор вздохнул и послушно пошел за братом. Злость — не выход, решил он. Тем более, Локи не виноват, что отец рассердился не на него, а на старшего сына. В следующий раз Тор будет предусмотрительнее.

Решив так, Тор успокоился. И его сердце сладко сжалось в предвкушении вечера, на котором, как обещала мать, его познакомят с самой очаровательной девочкой Асгарда.

На празднике Мира присутствовали гости из разных миров. Если бы Локи задумался, в какой еще день в году можно увидеть в замке Асгарда представителей всех рас, ответ был бы: только в день Мира. Но если бы Локи задался вопросом, почему на этот праздник никогда не приглашают Ледяных великанов, ответа бы он не получил.

— Почему в Асгарде никогда не бывают гости из Йотунхейма? — спросил он однажды у матери. Фригга тогда, как и во многие разы позже, ушла от прямого ответа, обронив что-то вроде того, что в Асгарде для Ледяных великанов слишком теплый климат. Отец в ответ на тот же вопрос младшего сына ответил, что конец их хорошим отношениям положила тысячелетняя война, которая разгорелась между расами из-за предательства правителя Йотунхейма. Локи на этот счет имел свое мнение, но озвучивать его он не стал. И подобных вопросов тоже больше не задавал.

Но Тор, в отличие от брата, был постоянен в своих вопросах:

— Почему люди никогда не бывают в Асгарде? — по традиции спросил он у матери, когда официальная часть обеда была завершена и все приступили к трапезе.

— Потому что в Мидгарде не все знают о существовании других восьми миров, — привычно ответила Фригга заученный ответ.

Тор поковырял вилкой кусок мяса и нахмурился.

— А я все-таки не понимаю, почему людям нельзя о нас рассказать… — упрямо развивал он свою мысль, явно испытывая терпение Локи.

Младший принц вздохнул и едва удержался от желания закатить глаза. К Мидгарду и людям в целом Тор испытывал нездоровый интерес. И в отличие от Локи, который жаждал узнать о Йотунхейме как можно больше, имея исключительно важную причину, юный Громовержец просто гнул свою линию. Он считал людей милыми и забавными и жаждал увидеть их вживую, как дети хотят посмотреть на диковинных зверюшек, которых раньше видели исключительно на картинках в книжке.

Фригга пропустила слова старшего сына мимо ушей. Тор задумчиво притих, в открытую рассматривая гостей за столом.

— Не смотри пристально, — тут же сделала ему замечание Фригга. Тор недовольно уткнулся взглядом в свою тарелку.

А Локи думал.

И ждал.

Ждал, когда закончится этот долгий день. Тогда он сможет достать спрятанную в нише за кроватью книгу и прочитать ее. И, возможно, он наконец-то узнает, какой секрет связывает его и тот символ на обложке.

В том, что родители что-то от него скрывают, Локи был уверен. Однажды он случайно подслушал разговор отца и матери. Речь шла про Рагнарёк и предсказания, и в этом разговоре упоминалось два ключевых имени: имя Лафея — царя Йотунхейма — и его — Локи — имя.

А теперь ключ от всех тайн и загадок у него в руках. Спрятан между строк в книге с темно-синей обложкой и странным знаком на корешке…

— Локи?

Локи вздрогнул.

— Ты волнуешься?

Фригга заботливо склонилась над бледным и непривычно молчаливым сыном. Локи тут же напустил на себя беспечно-спокойный вид и успокоил мать:

— Все хорошо.

А сам подумал: «скорей бы уже вечер».

====== 4. Неподвластные тайны ======

Скорей бы вечер.

Тор изнывал от скуки, и даже вкусная еда была ему не в радость. Он ждал, когда же закончится этот долгий и очень нудный обед. И наступит вечер. Тогда он наконец-то увидит ту, о которой так много говорят.

Вилки стучали о фарфоровые тарелки, стукались друг о друга хрустальные кубки и не смолкал тихий, но веселый гомон. Тор вздохнул. Но, увидев, что на него не обращают внимания, откровенно зевнул. Потом еще раз.

— Тор! — в который раз за время обеда осадила его мать.

Тор прекратил зевать и даже заставил себя засунуть в рот кусок белого хлеба. И тут же услышал:

— Не чавкай. И спусти локти со стола…

Тор мгновенно убрал руки, нечаянно столкнув со стола свой бокал. Тонкий хрусталь, упав, разлетелся на мелкие осколки, и слуга тут же подскочил к нему, чтобы их убрать. Откуда ни возьмись, на столе появился новый стакан. Но это не помешало Фригге послать сыну один из таких красноречивых взглядов, после которых есть уже не хочется.

Тор виновато опустил глаза и сложил ладони на коленях. Юный Громовержец решил: раз он все делает не так, лучше и вовсе ничего не делать. Тогда не получишь замечания от матери и взгляда неодобрения от отца. А поесть он может и ночью: под подушкой у него была припрятана корзинка с вафлями в карамели, которые он прихватил с собой еще с завтрака. Чувствовал же, что во время обеда нормально поесть не получится!

Тор покосился в сторону брата. Локи сидел, уныло ковыряя вилкой свой салат, к которому он так и не притронулся, и тоже ничего не ел. Тор удивился этому. Локи знал все правила этикета, и причина его плохого аппетита точно была не в замечаниях от матери. Младший брат никогда не отличался большой любовью к еде, предпочитая «глотать» книги вместо физической пищи. И ел он всегда мало, частенько еще попрекая Тора за то, что тот «предается удовольствию набивания живота». Но на завтрак Локи не съел ничего, и теперь вон — еле жует…

«Бледный он какой-то, — думал Тор, с тревогой рассматривая брата. — И худой. Плечи острые, шея тонкая, лапки едва шевелятся…»

…лапки задвигались активнее, когда Локи заметил, что на него смотрят. Почувствовав взгляд Тора, он опустил правую руку под стол и под столом же скрутил «фигу». Тор отвернулся.

Обед прошел в полном молчании. Ни Тор, ни Локи ни сказали больше ни слова. А еда на их тарелках так и осталась нетронутой.

Локи притворился больным и сбежал с вечернего банкета. Фригга проводила сына обеспокоенным взглядом, но вмешиваться не стала. И теперь Локи почти бегом направлялся в свою комнату. Нетерпение разрывало его на части, а грудь сжимало от одной только мысли, что совсем скоро он получит ответы на все свои вопросы…

Оказавшись в комнате, он первым делом тщательно запер дверь и на всякий случай придвинул к ней стул. Наконец, он остался в полном одиночестве. Из сада до него доносились приглушенные звуки празднества, веселый смех и обрывки оживленных бесед. И чем больше мальчик вслушивался в эти далекие звуки, тем сильнее дрожали его руки и тем менее уверенным он себя чувствовал. А вдруг, его догадки — это всего лишь его догадки? И нет никаких тайн? В это очень хотелось верить. И до дрожи в коленях было страшно узнать о себе правду.

Отогнав сомнения, Локи прошел к тайнику. О тайнике — нише, которую Локи устроил себе за панелью в стене — знал только он. И, пожалуй, это было самое подходящее место для того, кто хочет что-то скрыть от чужих глаз. Удостоверившись еще раз, что в комнате он один, Локи прошептал заклинание. Подчиняясь воле юного мага, часть стены отошла в сторону. Мальчик глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и запустил руку в темноту ниши. Его пальцы нащупали чуть шероховатую обложку книги, и сердце замерло всего на одну секунду, чтобы в следующий миг забиться в два раза быстрее, как у подстреленной птицы.