— Ты что тут натворил? — спрашиваю я мальчишку, строго сдвигая брови и упирая руки в бока.
— Я? — переспрашивает он, растерянно хлопая глазами. Пламя свечи мечется от его дыхания, и от этой игры света становится не по себе.
— Конечно, ты, — в раздражении отвечаю я, не переставая озираться по сторонам в поисках логического объяснения произошедшему.
— А что я натворил? — спрашивает меня парнишка, наивно хлопая глазами.
— Ну хорошо, — решительно отвечаю я, принимая его игру.
Подхожу к стене слева от меня и прикладываю к ней ладонь. Стена холодная, деревянная. Наверняка это какая-нибудь довольно хлипкая перегородка. Упираюсь обеими руками в стену и наваливаюсь на нее всей массой своего тела. Она даже не качнулась. Тогда я подхожу к другой стене, проделывая то же самое и с ней. Опять никакого результата.
Кидаю злобный взгляд на мальчика, который, кстати, все это время стоит у двери кладовки, безмолвно наблюдая за моими действиями. Воск капает в подсвечник; свеча тает, скоро от нее останется один огарок. Не находя объяснения, начинаю злиться. Подскакиваю к кладовке, напугав паренька, который при моем приближении отшатнулся в сторону, и изо всех сил пинаю ее ногой. Что же это за чертовщина происходит вокруг?
— Ну все шутник, ты доигрался, — разгневанно восклицаю я, погрозив ему пальцем, и, залезая в кладовку, кричу, что есть мочи: — Лера! Я здесь!..
Сейчас она меня услышит, придет и разрушит эту баррикаду. А вот тебе не поздоровится! Смотрю на мальчишку, еле сдерживая желание накричать на него, потребовать объяснений. Я бы так и сделала, если бы не понимала того, что он все равно продолжит гнуть свою палку, уверяя меня, что он тут не при делах.
— Ле-ер! — кричу я еще громче, сложив руки рупором.
В следующую секунду чувствую, как чьи-то холодные пальцы впиваются мне в горло. И вот я уже прижата к стене. Открываю зажмуренные от страха глаза и вижу прямо перед собой бледное лицо, не менее испуганное, чем я сама.
— Молчи лучше, — шипит мальчишка, отпуская мою шею и впиваясь своими пальцами-костяшками мне в волосы.
Я молчу, не в силах произнести ни звука. Страх накатил на меня с новой силой, сжимая горло похлеще, чем пальцы этого больного.
Крепко держа меня за волосы, он тащит меня куда-то в угол. Какое-то время я послушно следую за ним, по инерции передвигая ватные ноги. Вот он подводит меня к какой-то двери, ставит свечу на полку и пытается открыть эту самую дверь. Петли поворачиваются с трудом. Дверь скрипит, с трудом открываясь, и от этого резкого неприятного звука я словно прихожу в чувство. Ко мне вновь приходит способность двигаться. Резко подпрыгиваю, ударяясь затылком о подбородок мальчишки, и пытаюсь вывернуться из его стальной хватки. Взвыв от боли, мальчишка будто бы еще крепче тянет меня за волосы, и вот я уже лечу за дверь.
Падаю на пол и тяну за собой этого придурка. Тот, похоже, зацепился за что-то. Наобум лягаю ногой и делаю еще одну попытку вырваться. Это мне удается, ценой пучка волос, что остались в его судорожно сжатом кулаке. Вскакиваю на ноги и бросаюсь бежать.
По пути лихорадочно озираюсь вокруг. Помещение чем-то напоминает сарай: все, что в нем находится — это две двери, не считая той, из которой я только что выпала, стог сена, лестница и лопата.
Лихорадочно решая, в какую сторону кинуться, я теряю драгоценный шанс спастись. Мальчишка подскакивает ко мне, хватая уже за запястья и скручивая мне руки за спиной.
— Тихон, что происходит? — раздается громкий женский голос из-за двери рядом со мной.
Обезумев от страха, кричу во всю силу своих легких:
— Пожар! Пожар!
Тут же распахивается дверь, и на пороге возникает высокая женская фигура.
— Что происходит? — повторяет тот же женский голос, пытаясь разглядеть в этой неразберихе того, кто кричал о пожаре. — Где пожар?..
Неожиданно я успокаиваюсь. В присутствии женщины этот ненормальный, надеюсь, не сможет причинить мне вреда. Хотя кто их поймет, этих чокнутых? Я же не знаю, что у него на уме…
— Помогите мне, — прошу я, глядя на женщину. — Уберите от меня этого сумасшедшего!
— Кто из нас еще сумасшедший? — оскорбляется мальчишка, но все-таки ослабляет хватку.
— Точно не я! — шиплю я, вырывая свои руки и потирая запястья. Наверняка останутся синяки.
Отступаю в угол и пытаюсь отдышаться. В помещении полутемно, освещен лишь прямоугольник пола под раскрытой дверью.
— Это кто? — спрашивает женщина, кивая в мою сторону.
— Почем я знаю? — огрызается мальчишка, прижимая руку к нижней части лица.
— Я тебя куда послала? — спрашивает женщина, и в ее голосе слышны холодные нотки.
— В чулан.
— А это что? — в мою сторону направлен указательный палец. А на людей пальцем нехорошо показывать.
— Это то, что там сидело! — злобно выкрикивает мальчишка, на секунду отнимая от лица руку. Весь его подбородок залит кровью, наверно, я разбила ему губу. Злорадно ухмыляюсь, наблюдая за ним из своего угла.
— Чего скалишься? — ощетинивается вдруг паренек, кидая в мою сторону полный гнева взгляд. Читаю в его глазах горячее желание прибить меня прямо на месте. — Не выпускай эту фашистскую тварь из вида, — обращается он уже к женщине, отчеканивая каждое слово. Его интонации вмиг меняются: голос зазвенел холодно и хлестко.
Кто я? Фашистская тварь? Нет, так меня еще никогда не оскорбляли!
Силой воли перебарываю в себе желание кинуться на него и расцарапать ему все лицо. Я вполне смогу это сделать. Злость придает мне силы. Другой вопрос в том, что мне за это будет. А по головке меня точно не погладят, я в этом уверена…
— Ничего, сейчас разберемся, — произносит женщина, в свою очередь хватая меня за руку и вталкивая в помещение, из которого сама недавно вышла. Что это у них за привычка такая, людям руки выворачивать?
Оглядываюсь назад и вижу, что следом, не спуская с меня цепкого взгляда, идет этот ненормальный. Теперь мне точно не сбежать, окружена со всех сторон.
Уныло опускаю голову и покорно следую за женщиной. Придется мне пока подстраиваться под их желания.
Входим в просторное помещение. На какое-то время я замираю в изумлении. Да это же русская изба, прям как на картинках в книжках! Правда, все же с некоторыми отличиями. В углу стоит большая русская печь, рядом две кровати, застеленные старыми выцветшими, но, судя по всему, когда-то красивыми лоскутными одеялами. На каждой кровати по подушке. На полу старый вылинявший ковер, у окна длинный стол и четыре стула. Вполне себе уютно, хоть и старомодно.
Чувствую, как по спине пробегают мурашки. Где я оказалась? И, самое главное, каким образом я здесь оказалась?
Верчу головой по сторонам, пытаясь найти хоть какую-то знакомую вещь. Все мои попытки оказываются тщетными. Я никогда раньше не была здесь. Хотя с уверенностью могу сказать, что знаю в лагере каждый уголок. Порой я сбегаю с нудных мероприятий и брожу по коридорам корпуса.
Это значит, меня переместили в какое-то другое место. Но для чего? И как они могли это сделать таким образом, что я ничего не заметила? Все эти вопросы мельтешат у меня в голове, мешая думать трезво. На меня накатывает страх. Оборачиваюсь на своих спутников и внимательно вглядываюсь в их лица. А вдруг это маньяки? На вид оба выглядят вполне себе безобидно. Но ведь глядя на таких же добродушных людей и не догадываешься порой, что перед тобой серийный убийца. Да и, по моему мнению, Тихон вполне подходит на эту роль. С головой у него точно не все в порядке.
Лихорадочно соображая, прикидываю варианты того, что же могло со мной случиться. И тут я понимаю. Это гипноз.
Как ни странно, я сейчас же успокаиваюсь. Люди вообще странные существа. Их страшит только то, чего нельзя объяснить. А стоит только найти хоть какое-то, пусть даже не самое реалистичное объяснение, как страх сразу же куда-то пропадает.
Замечаю, что мои коленки уже не так сильно трясутся. Глубоко вздыхаю, выравнивая дыхание. Окончательно успокаиваюсь, уверовав в свою теорию о гипнозе. В конце концов, я не сошла с ума.
