Сегодня не придут? А завтра? И что они сделают, когда придут?
— Нет, все хорошо, — тихо возражаю я.
Сползаю с кровати и на негнущихся ногах иду к выходу из комнаты.
— Я скоро вернусь, — успокаиваю я Лилю.
Выхожу из дома и жадно вдыхаю свежий воздух. Кажется, мне действительно стало плохо. Хотя, скорее всего, это от страха. Меня немного тошнит и кружится голова. Присаживаюсь на ступени и кладу голову на коленки. Я не готова к войне. Мне здесь не место.
Ветер трепет волосы, освежает лицо. Я потихоньку успокаиваюсь.
— Не здешняя? — раздается откуда-то сверху хриплый голос. Поднимаю голову и вижу перед собой невысокую маленькую бабульку. Она стоит и держит в руках большую банку молока.
Киваю головой, отвечая на ее вопрос.
— А чего на пороге сидишь? Простудишься. В дом бы шла.
Проношу ее совет мимо ушей. Снова опускаю голову на сложенные на коленях руки и закрываю глаза.
Старушка вздыхает. Немного помолчав, она снова спрашивает, обращаясь ко мне:
— Пройти в дом можно?
Снова киваю головой, удивляясь, почему она спрашивает у меня разрешения. Но тут же вскакиваю со ступенек, осознав, что мешаю ей пройти. Отхожу в сторону, пропуская пожилую женщину, и прислоняюсь спиной к косяку двери. Закрываю глаза, пытаясь унять страх, который вцепился в меня своими железными лапами и никак не хочет отпускать.
В мою голову приходит мысль, что немцы все еще где-то рядом. Это действует на меня лучше, чем совет старушки. Я тут же открываю дверь и тоже захожу в дом.
— Лилечка, я молочко принесла для Любаши, — щебечет в комнате новоприбывшая бабулька. — Я на стол поставлю.
Прохожу и сажусь на стул в углу. Не хочу, чтобы у меня сейчас что-либо спрашивали.
— Баба Нюта! — всплескивает руками Лиля. — У меня же денег нет.
— Я не за деньги, — машет руками баба Нюта и садится на стул.
— Спасибо, — смущенно говорит молодая женщина. Бережно берет банку обеими руками и ставит на полку за печью.
— А где помощник твой? — спрашивает старушка, окидывая комнату быстрым взглядом.
Машинально оглядываюсь по сторонам и тоже замечаю, что Тихона в комнате нет.
— Убежал куда-то, — вздыхает Лиля и садится рядом с женщиной. — Он вообще последнее время часто где-то пропадает. Он тебе нужен зачем-то?
— Нужен, — кивает старушка. — Мне бы помочь на чердаке разобраться…
— Ну вот ведь плут! Как потребуется — так сразу нет его.
Баба Нюта причмокивает языком и говорит:
— Оставь его, взрослый парень уже. Даже если сильно захочешь — не удержишь его.
Я совсем потеряла суть разговора. Кого и от чего надо удерживать?
— А если он того… — чуть не плача, возражает Лиля. — Опять к ним уйдет?
— К кому? К партизанам нашим? Дык нету их давно в наших лесах.
Баба Нюта улыбается своей беззубой улыбкой. Берет Лилю за ладонь и поглаживает, пытается подбодрить.
— Как же нет! — всхлипывает молодая женщина. — Я не далее как вчера вечером от баб слышала, что они возвращаются в Листеневку. Ну, кто-то их где-то поблизости якобы видел… А как же Павел? Что же это… И мне ведь ничего не написал!
Я с интересом вглядываюсь в лицо Тихоновой тети. По ее щекам текут слезы. Лиля и сама уже всхлипывает.
— Только, — продолжает она доверительно. — Не надо бы им сюда. Эти фашисты, будь они неладны, так и пасутся здесь, будто им тут медом намазано. И что им тут делать? И так почти никого не осталось.
Лиля рассекла ребром ладони воздух и обреченно опустила голову.
— Ну, буде, — прошепелявила старушка, наклоняясь к самой ее голове.
Лиля поднимает голову, и вдруг видит меня. Вижу, как сразу же она меняется в лице. Наверно, она просто меня не заметила вначале. Думала, они со старушкой в комнате одни.
— Я… Я ничего не слышала, — решаюсь соврать я. — Честно.
Кажется, я краснею. Не желая показать вида, встаю и пересаживаюсь поближе к окну.
— О, ну вот и помощница мне нашлась! — радостно восклицает баба Нюта. — пошли со мной, поможешь мне…
Закатываю глаза и подавляю вздох. Сидела бы я себе в своем углу тихонько — не заметили бы меня. А теперь придется идти пол на чердаке драить. Или, еще что хуже, какие-нибудь мешки с хламом таскать. Как будто мне больше делать нечего…
— Действительно, — оживляется Лиля. — Катюш, иди помоги бабе Нюте.
Наверно, она еще прибавила про себя: «Хоть какая-то польза от тебя будет»…
***
— Проходи-ка.
Чувствую, как баба Нюта подтолкнула меня ладонью к дому. Поднимаюсь по ступенькам и толкаю входную дверь. Она со скрипом поворачивается на петлях, пропуская меня внутрь.
— Ну заходи же, что на пороге мнешься?
Тяжело вздыхаю и вхожу в дом. Угораздило же меня попасться под руку этой старушке в тот момент! Теперь придется весь вечер тут торчать.
— Я не задержу тебя надолго, — словно прочитала мои мысли баба Нюта. Хотя, скорее всего, она просто поняла это по выражению моего лица.
Меня снова подталкивают в спину, уже настойчивее. Мы оказываемся в тесном полутемном помещении. В нем несколько дверей, а сбоку к стене прислонена лестница. Понимаю, что это сени.
Старушка открывает какую-то дверь сбоку и переступает через порог, оставляя дверь приоткрытой.
— Подожди меня здесь, — обращается она ко мне, скрываясь в помещении.
Не обратив на ее просьбу никакого внимания, иду следом за старушкой. Оказавшись внутри, с интересом оглядываюсь по сторонам. Эта комнатка больше похожа на чулан. Все, что в ней помещается — это большой сундук в углу, стол и два стула. И в этой каморке совсем отсутствуют окна. Тусклый свет сюда проникает из сеней. В темноте я еле-еле могу различить силуэт старухи в углу.
Она подходит к сундуку и откидывает крышку. Быстро оглядываясь назад и чудом не заметив меня в полумраке комнатки, запускает руку внутрь и что-то ищет. Потом я слышу глухой звук. Это старушка захлопнула крышку.
Выскальзываю наружу, возвращаясь на прежнее место. Интересно, что в этом сундуке? По-видимому, что-то ценное. Иначе как объяснить ее недоверие ко мне? Она определенно не хотела, чтобы я заходила в ту комнату. Любопытство разгорается во мне все сильнее. Сразу же вспоминаются рассказы о бабках, которые с вида — ну просто божий одуванчик, а, стоит только копнуть поглубже, столько тайн скрывают… Я уже собираюсь снова заглянуть в ту комнатку, чтобы унять свое любопытство, но все-таки остаюсь на месте, дожидаясь старушку здесь. Через несколько секунд появляется и сама хозяйка дома.
— На, держи, — протягивает она мне свечу.
Потом подводит меня к лестнице и говорит:
— На чердаке где-то есть старые мешки. Вот они мне и нужны. Все, какие найдешь, спускай вниз. Они пустые, не беспокойся…
Неуверенно гляжу на лестницу. У меня большое подозрение, что она развалится сразу же, как я попытаюсь взобраться по ней на чердак.
— Я бы сама справилась, — произносит вдруг старушка. — Да спину скрутило. Лестница крепкая, меня всегда выдерживала.
С сомнением гляжу то на лестницу, то на старушку. Баба Нюта очень маленькая и совсем худая. Это один из тех редких случаев, когда кто-то оказывается ростом ниже меня. Но все же буду надеяться, что я не на много тяжелее старушки, и эта хлипкая лестница выдержит и меня.
Со вздохом цепляюсь свободной рукой за стену и ставлю ногу на нижнюю ступеньку. Лестница подо мной заметно пошатнулась, заставив меня еще крепче вцепиться в неровную стену.
— Я держу, — проскрежетала подо мной старушка. — Поднимайся.
С горем пополам мне удалось добраться до чердака. Проклиная все на свете, пробираюсь сквозь наваленный на полу хлам в поисках этих треклятых мешков. Свет от моей свечи не рассеивает мрак. Я продвигаюсь вперед почти на ощупь. Да к тому же пыль, поднятая мною с пола, лезет мне в нос, что еще больше выводит меня из себя. Я уже на чем свет стоит проклинаю и этот чердак, и саму бабу Нюту со своими мешками. И как я только могла добровольно согласиться на это? В последнее время я все больше и больше себе удивляюсь.
