— Нет, милый, — Вельзевул потянула его за руку и усадила к себе на колени.

— А кто, Хастур? — Хассалех устроился в ее руках, свернулся, как котенок.

— Хастур опять был здесь?

Хастур раскусил ее мгновенно. Вельзевул, скрывшая от всех, даже от Дагон и Люцифера, наличие ребенка, в какой-то момент застыла на троне, когда Хастур, наплевав на все нормы субординации, свято чтимой в аду, поднялся к ней, оперся обеими руками на подлокотники трона и шумно втянул воздух.

— Я чую благодать архангела, — тихо сказал он, глядя в прямо в светлые глаза Вельзевул. — Чем ты оплатишь мое молчание?

— Тем, что оставлю тебя в живых, — отозвалась Вельзевул, прилагая все усилия, чтобы не шарахнуться от Хастура назад. Даже ей он внушал опасения, демон ярости и безумия, а она сейчас слаба: роды произошли пару часов назад, и Габриэль никак не мог спуститься к ней в ад, чтобы хоть как-то помочь. Она пережила это сама, и только то, как ребенок посмотрел ей в прямо в сердце синими глазами, привело ее в чувства после невыносимой боли. Теперь она едва сидела на троне, тело ее ей самой напоминало те острова, на которые люди по ее меркам совсем недавно сбросили какое-то страшное даже для нее средство уничтожения себе подобных, а мыслями она была в своих покоях, где в полном одиночестве оставался ее новорожденный сын.

— Я хочу посмотреть на нефилима, — словно не услышал ее слов Хастур. — У демонов не рождаются дети. Тем более, от архангелов.

Габриэль его еще не видел. Он будет в ярости, а его гнева опасалась даже владыка ада.

— Это не нефилим, — отозвалась Вельзевул, понимая, что отпираться бесполезно. Хастур обычно не был любопытным, но если уж ему что-то хотелось узнать, он не гнушался никакими средствами. Вполне мог пойти напрямую к сатане и рассказать с условием, только бы ему дали посмотреть на чудо. — У него нет названия.

— А имя? Ты нарекла его? — Хастур небрежно перевернул ребенка, лежавшего в колыбели, провел когтистым пальцем по спине, словно проверяя, есть ли крылья. Ничего особенного в нем не было, он походил на простых человеческих детей.

— Да, — на самом деле у дитя, прожившего всего три часа и уже оказавшегося в аду, имени еще не было. Но Вельзевул, взглянув в космическую пустоту, плескавшуюся в глазах Хастура, вдруг ясно поняла, как сделать его своим союзником. Хастур не стыдился и не поливал грязью свое прошлое на Небесах, как делало большинство демонов, имя также может спасти ребенка от гнева Михаила, для которой также существуют сакральные воспоминания.

Звезда на пересекающихся осях, яркая и неподвижная, созданная когда-то Михаил и Хастуром, будет звездой ее сына. Не назовешь, конечно, герцога ада и архангела крестными, но зато это свяжет им руки.

— Как? — спросил Хастур.

— Хассалех, — ответила Вельзевул и увидела, как светится тьма в глазах демона. И с тех пор, несмотря на прямой запрет, Хастур проводил с Хассалехом непозволительно много времени. Демон редко беседовал с ним, но зато учил его рисовать, направляя еще не твердую руку своей магией. И постоянно заглядывал в личные покои владыки преисподней, чем невероятно ее раздражал.

— Да, был, — невозмутимо ответил Хасс. — А что?

— Габриэль не должен знать, что ты общаешься с Хастуром, — Вельзевул заглянула в глаза сына; сама она ему ничего не запрещала, только показываться кому-то на глаза. — Как только ты скажешь, что знаком с хоть одним демоном, он отберет тебя у меня.

— Так я с ним пойду за палочкой? — перебил Хассалех, с которым разговор о необходимости не посвящать отца в дела подземные повторялся практически каждый день. И точно также Габриэль заклинал не говорить о Михаил, которая узрела его на Небесах во время тех недолгих дней, когда Габриэль брал его наверх. Хасс воспринимал эту конспирацию абсолютно спокойно, а от того, чтобы рассказать обоим одновременно и посмеяться над обоими, его удерживал только страх, что кто-то спросит, кто ему нравится больше: Хастур или Михаил.

— Нет, папа тоже занят, — Вельзевул легко поднялась на ноги с одиннадцатилетним ребенком на руках. — Через пару дней ты отправишься в Лондон, где подождешь письмо из Хогвартса. Ты же помнишь, что должно быть письмо?

— Мам, я ничего не забываю, — Хасс обнял ее за шею. — А у кого я буду ждать?

— Есть резидент ада на Земле, его имя Кроули, — Вельзевул, держа сына на весу одной рукой, щелкнула пальцами второй, и в воздухе повисло голографическое изображение рыжего демона.

— И про него тоже нельзя говорить папе, — вздохнул Хассалех.

— Он будет не один. Второй — это… представитель оппозиции, — Вельзевул снова щелкнула, и изображение сменилось. — Они будут вдвоем. Этот ангел знает магический Лондон, а Кроули поможет тебе в Хогвартсе.

Хассалеха всегда окружали чудеса, демонские и ангельские, он не пробыл на Земле и дня за всю свою жизнь, и теперь все его существо замирало от восторга предвкушения. Надо только узнать, как писать письма, понятно, маме будет передавать Кроули, папе — Азирафаэль, а как быть с Хастуром и Михаил? Но он обязательно придумает.

***

Наутро ангел и демон направились из Лондона в Татфилд на встречу в секретном месте с Адамом, который по-шпионски назначил беседку на дереве, смерив которое взглядом, Азирафаэль махнул рукой на превышенный в этом месяце в пять раз запас чудес и переместился чудом, а вот демон, обернувшись змеем, заполз по стволу и превратился. Теперь Азирафаэль, пользуясь временем, которое дал ему демон, погрузив Адама в сон, старательно вычищал в его памяти диалог с Габриэлем и Вельзевул, теперь там оставалось только, что те хотели конец света для того, чтобы выяснить, чья банда круче.

— Банда? — со смешком переспросил Кроули.

— Так же говорят современные подростки? — Азирафаэль убрал руку от головы бывшего Антихриста и мягко его разбудил.

— Я боялся, что они вас прикончат, — сказал Адам, даже не заметив, что прошло время. — А вечером, когда я уже вернулся, к нам пришла настоящая ведьма! Миссис… не помню, но она ведьма! У нее лохматые волосы, и она профессор в Хогвартсе.

— Она рассказала тебе о Диагон-аллее? — спросил Азирафаэль.

— Ага. Но она сказала, что я магглорожденный, поэтому она со мной пойдет туда. А давайте вы туда придете, и мы словно случайно встретимся! И как будто познакомимся! Так весело будет!

— Мы действительно в скором времени пойдем туда, — осторожно сказал Азирафаэль, косясь на Кроули. — У нас есть… подопечный. Его родители далеко, и нам надо сопроводить его в школу.

— Да? А какой он?

Этого никто не знал.

— Когда увидишь нас, сразу поймешь, — спас Кроули. — Он будет с нами.

— Круто! Пойду в школу сразу с другом. А то Этих взять не получится… мне даже рассказать им нельзя, — он поник, но постарался не поддаваться печали. — А как его зовут?

— Хассалех, — проговорил вслух Кроули. Имя ему понравилось, оно отлично ложилось на змеиный язык. — Остальное узнаешь у него сам.

— Зачем ты так сказал? Теперь Адам будет думать, что они обязательно подружатся, а я сомневаюсь, что Вельзевул воспитывала своего ребенка так, что тот станет общаться с людьми.

— Это теперь забота Адама, — фыркнул Кроули. — Нам еще в Хогвартс наведываться, а то появятся заботливые родители без предупреждения, еще и начнут отношения выяснять, и придется отправлять мальчика в Дурмстранг, а я не имею ни малейшего желания морозить себе зад семь лет.

— Надо придумать легенду, — поднял палец Азирафаэль.

— Фильмов шпионских пересмотрел? — Кроули посмотрел на него сверху вниз поверх очков, спустив их на кончик носа, потом опять отвернулся. — Ну ладно, как тебе легенда. Мы просто опекуны мальчика, чьи родители, являясь сильными магами враждующих семей, хотят его защитить.

— А мы ему кто? Опекуны на каком основании?

— А это никого не касается. Только… вот хоть убей, но на какую фамилию придет письмо?

Полночи Азирафаэль корпел над подробным письмом на имя директора Хогвартса Минервы Макгоннагал — пришлось даже сходить в магический квартал, чтобы узнать последние новости, такие, как, например, кто является директором и министром Магии, где объяснял, почему ему и его протеже так необходимы должности при Хогвартсе. Демон тем временем заполнял документы за последние тридцать лет, чтобы и он, и Азирафаэль стали полноправными членами магического общества с дипломами и долгим опытом работы за границей. Все, что он подписывал за себя и за ангела, магически раздваивалось, и одна копия отправлялась в министерский архив. Последний раз Кроули страдал подобным тридцать четыре года назад, когда одновременно устраивал свои похороны и вступление в наследство в качестве собственного сына и впервые страдал по средневековью, где не было компьютерных баз данных.