— Мама! — выкрикнул вдруг Хасс, и Дин, завороженный зрелищем гибели древних, понял, что Сэм не смог его удержать.

— О, Всевышний… — едва слышно проговорил Кастиэль, бросаясь за ним следом. В самом центре, между телом Михаил и прахом Хастура и изнемогшими от усталости Дагон и Уриэль, стояли Вельзевул и Габриэль. Со стороны могло показаться, что они обнялись, но Азирафаэль, материализовавшись прямо перед Хассалехом и поймав его в свои объятия, успел увидеть зажатое в руке архангела копье, которым он пронзил Вельзевул насквозь, а Кроули, раскрывая уродливые черные крылья над ними обоими, видел мгновенно погасшие глаза Габриэля и его вырванное сердце, сделавшее еще пару судорожных сокращений в руке владыки ада.

Дин и Сэм подоспели как раз вовремя, чтобы Дин успел замотать Хассалеха в свою куртку, когда тот уже почти вырвался из рук ангела.

— В бункер нас! — выкрикнул Сэм.

— Нет! — Хасс повалился на каменные плиты и вцепился в ногу Кроули. Он кричал так, что его не привыкшие к громкому голосу связки мгновенно потеряли способность звучать, и он хрипел. — Хастур мне говорил, ты создавал звезды! Ты… ты можешь вернуть время вспять! Сделай это, сделай!

— У меня всего три минуты… — Кроули продолжал укрывать Хасса крыльями, но все равно тот услышал, как Габриэль и Вельзевул, не выпуская друг друга из объятий, упали на землю. Копье ударилось о камень с погребальным звоном.

— Не теряй их, ни одной! Сделай!

— Я остановлю их, если ты вернешь время, — Азирафаэль положил руку Кроули на плечо. — Я ослаблю их удары, обоих. Покалечатся, но жить будут. Фергюс, помоги мне.

— Я? — поднял брови демон, для которого все складывалось как нельзя лучше: древние мертвы, его место никто не займет.

— Или королем ада опять же будет Кроули, но ты об этом не узнаешь, — прошипел Энтони.

Король ада, в отличие от многих демонов, отличался быстрым умом и способностью мгновенно принимать решения. Спасет Вельзевул — будет благодарность от Хассалеха, Габриэля, тезки; не поможет — все те, кто сейчас живы, обрушат свой гнев на него одного, сделав козлом отпущения. И он согласно кивнул.

— Тогда сейчас, — Кастиэль оглянулся на Дагон, которая просто сидела, обняв колени, рядом с лежащей навзничь Уриэль. Обе живы. Кроули сжал зубы, ожидая давно уже не привычную нестерпимую боль в каждом атоме тела: возвращать время вспять — это заставить срастись в собственном теле клетки разделившиеся и вернуть к жизни отмершие; вся планета сейчас чувствует эту боль, но люди забудут о ней, демоны, ангелы — все, кроме одного единственного падшего, который создавал звезды, и тех, кто теперь знает о существовании прежних событий, несостоявшегося будущего. На миг потемнело от напряжения в глазах, но Кроули усилием воли пришел в чувство и огляделся.

Новая ветка реальности.

— Еще лет сто такое не повторю, — утирая пот со лба, проговорил Кроули, хватаясь за плечо Азирафаэля, который вдруг опутал Габриэля словно золотой сетью, и болезненно скривился, наблюдая второй раз, как Хастур, рыча, обхватывает Михаил обеими руками сзади, поднимает над землей, вот она хватает нож…

— Хасс!

Кроули показалось, что мир замедлился: или из-за фокусов со временем, или от ужаса происходящего. Хассалех, тоже помнящий, воспользовавшись тем, что Фергюс грохнул все свои силы на заклинание, которое не давало Габриэлю и Вельзевул сойтись вплотную в ближнем бою, что Азирафаэль держит Кроули и золотую сеть, а Кас пытается помочь скорчившимся от боли Дину и Сэму, каким-то непостижимым образом встал между отцом и матерью, раскинув руки.

Он думал, что, заметив его, они остановятся.

Он был уверен.

Но Габриэль и Вельзевул, ослепленные яростью и опьяневшие от боя, чувствовали только, что им что-то не дает приблизиться друг к другу, поэтому они рвались через заклинание демона перекрестков и сеть, и рука Габриэля с копьем уже нацелилась в солнечное сплетение врага, а Вельзевул буквально чувствовала заранее, как пульсирует в черной руке с демонскими когтями сердце архангела, словно это уже было.

Хасс тихо вякнул, как котенок, и повесил голову, распятый на копье Габриэля и руках Вельзевул.

Страшно закричала Михаил, увидев произошедшее, Хастур от шока ее даже выпустил, отшатнувшись. Крик ее был словно материален, как волна, он сорвал крышу с ангара и выгнул толстые металлические столбы. Выронив нож, архангел бросилась к Габриэлю и Вельзевул, оттолкнула их в разные стороны и опустилась на землю, прижимая к себе тело мальчика.

Снова громом о каменные плиты ударилось копье, и одновременно сел, обхватив голову, Фергюс. Он, обессилев после того, как сдерживал владыку ада и архангела, еще не понял, но увидел лица тех, кто замер вокруг, и огляделся, осознавая.

— Может быть… оживить… Кроули, — Хастур обернулся вихрем и материализовался рядом с демоном, который оцепенел от увиденного и даже не шарахнулся, когда возле него появился герцог ада. — Ты же создавал звезды, ты можешь вернуть время вспять.

— Не могу, — едва слышно ответил демон, пытаясь отвернуться, но не в силах отвести взгляд от страшной картины. — Я это уже сделал.

— Кто тогда погиб? — Хастур открыто, не отрываясь, смотрел, как Вельзевул, всегда страшная в своей невозмутимости, воет, стоя на коленях и запрокинув голову, окончательно потеряв похожий на человеческий облик. По ее лицу и шее струились кровавые слезы. Габриэль стоял в стороне, неподвижный, замерший и заледеневший, как погасший вулкан.

— Ты, — отозвался Азирафаэль. — Михаил. Вельзевул. Габриэль.

— И как я погиб? — поинтересовался Хастур, выуживая из кармана плаща сигареты.

— Ты убил Михаил, — сказал Кроули.

— А-а, ну тогда понятно, — Хастур в одну затяжку выкурил всю сигарету, размазал ее ногой по камню, поднял руку, и в нее влетел нож Михаил, когда-то выкованный им самим в преисподней. Рукоятка потеплела, радуясь возвращению к истинному хозяину. Демон перехватил нож удобнее и неспешно направился к Сэму и Дину.

— Ты что задумал? — спросил Азирафаэль ему в спину, потом толкнул в бок Кроули, тот — Кастиэля. И Кастиэль едва успел материализоваться за спиной братьев, схватить их за воротники и переместиться как раз в тот момент, когда Хастур отточенным движением полоснул клинком по их шеям — двоих одним ударом. Дин провел ладонью по горлу — на нем все же образовался небольшой порез.

— Зачем это еще? — выкрикнул Кроули. — В жертву их принести собрался?

— Хассалех сам принес себя в жертву, ты не хуже меня знаешь, что выкупить добровольную жертву нельзя, — спокойно ответил Хастур, голос его был совершенно мертвым. Он никого не преследовал, а попыткой убийства пытался выплеснуть свое горе: потому и неудачной, что он был слишком раздавлен, чтобы даже хотеть убить. — Они его не уберегли. Он не должен был появляться здесь.

Михаил обнимала Хасса, единственное существо из всех, когда-либо живших, которое она любила искренней земной любовью. Хастур — это было совершенно другое чувство, а Хассалех был тем, кто заставил ее пойти против высшего закона и сохранить втайне его рождение. Габриэль продолжал стоять неподвижно, глядя перед собой: на лице его переливались золотом енохианские письмена, выступившие из-за благодати Хасса; теперь ее некому было возвращать. Вельзевул запустила пальцы в камень, сжимая его, превращая в каменную крошку, в пыль, роняя на нее кровавые слезы. Души рвались наружу из нее, переполненные ее отчаянием, и разрывали ее изнутри.

Хастур подошел к Михаил и положил ей руку на плечо.

— Я могу попробовать вернуть его к жизни демоном, — пожал плечами он. — Если ты хочешь.

— Хочу, — сразу вскинулась Михаил. Хастур положил его на спину на камни, Михаил поддержала его голову: братья смотрели на это в изумлении. Уж кто-кто, а Михаил казалась им самой принципиальной, но тут она, не Габриэль, не Вельзевул, а именно она соглашается на возвращение Хасса как демона. Самого могущественного демона из когда-либо существовавших, более сильного, чем сам сатана.