Эсквайр всё же глядел на Грегори с осторожностью и толикой презрения.

Устроившись вокруг костра, все трое притихли, слушали треск хвороста и медленно погружались в свои раздумья.

— Зря Вы это, — вдруг упрекнул Алексис, кивнув на огонь. — Угли останутся, нас могут найти.

— Я обо всём позабочусь, не переживайте, — успокоил десница и погладил короля по ладони. — Помните, Ваше Величество, я не дам Вас в обиду. Никому.

Алексис натянуто улыбнулся, не сводя глаз с костра. Золотые языки пламени переливались, плясали на его фарфоровой коже, отражались в нефритовых радужках. Лицо короля было создано, словно из лепестков белых роз. Грегори не был властен отвести глаз от такой красоты, как и не был властен понять, как можно навредить столь прекрасному юноше.

— Спасибо, — произнёс Алексис.

— А… Что мы будем делать дальше? — неуверенно встрял Николос. — Я имею в виду… с ребёнком.

— Ничего, — хладнокровно отрезал Его Величество. — Ребёнок не родится. Лорд Грегори, могу я попросить Вас об одолжении?

— Для Вас, что угодно, — охотно кивнул тот.

— Я как-то слышал, заговорённые настойки спорыньи… помогают при подобных ситуациях. Вы сможете приготовить это?

Лорд Грегори замялся.

— Алексис, — обратился к юноше Николос, — это же яд!

— О том и речь, — строго заверил король и вновь повернулся к деснице. — Если Вы не хотите, я найду другого, кто сможет помочь мне в этом.

Грегори не знал, что ответить, юноша совершенно растерялся. Мог ли он подумать, что Алексис попросит убить его нерождённое дитя собственными руками? Десница боялся возложить на свои плечи столь тяжкий грех.

— Срок небольшой, — вслух рассуждал лорд Грегори, — Вам яд навредит не сильно, а ребёнок… быстро погибнет.

Алексис глядел на него в ожидании.

— Да, я помогу Вам, — кивнул десница, поникнув. — Займусь этим, как доберёмся до Серебряного Королевства.

— Спасибо, — поблагодарил король.

Николос вдруг звучно прыснул и покачал головой:

— До сих пор не могу поверить, что это сейчас происходит.

— Да, — кивнул Алексис, — мы тоже.

— Я всю жизнь верой и правдой служил королю, чтобы сейчас оказаться здесь и думать, как убить его ребёнка, — сказал Грегори в неверии. — Восхитительно!

— Не то чтобы я доверял Вам, милорд, — обратился к деснице эсквайр, — но Вы кажетесь хорошим человеком. Как Вас угораздило попасть на службу к Артемию?

Лорд Грегори тяжело вздохнул, словно готовился к рассказу долгой истории.

— В это трудно поверить, но Артемий не всегда был… таким, — произнёс он. — Я знал его как близкого друга и храброго воина.

— Вы и Артемий? — удивился Алексис. — Друзья?

— Да, — кивнул десница. — Артемий родился как младший бастард в семье, зачатый рабом от короля Бронзового и Серебряного Королевств. За это во дворце его и невзлюбили. Родители с рождения отреклись от сына, король отдал его на воспитание нянькам, а те не особо глядели за «рабыничем». Артемий с детства беспризорным мальчуганом шастал по замку, терпел жуткие выходки и побои со стороны и взрослых, и детей. Что только с ним не вытворяли… Никому не нужный выродок. Сами знаете, как относятся к таким детям в наше время. То, что от рождения имели его сверстники, Артемию приходилось зубами выдирать у жизни. Он не знал ни любви, ни ласки, ни человеческого тепла. Старший брат Артур ненавидел его, кажется, больше всех остальных. После рождения второго сына королевская семья распалась, а следом и в государстве произошёл разлад. Артур во всём винил Артемия.

— Погодите, Артур? — удивлённо перебил Алексис. — Король Серебряного Королевства? Отец принца Зака?

— Зак же ездил к нам на помолвку, — вспомнил Николос.

— Да, — кивнул Грегори. — Слушайте дальше. Сражаться Артемий научился самостоятельно, помочь было некому. А во время одной из таких тренировок, в очень дождливый день, старшие дети за шкирку выволокли меня во двор и бросили в грязь лицом. От Артемия в то время я мало чем отличался. Разве что постоять за себя не умел. Но так же рос во дворце и, пусть у меня была любящая семья и кров, придворные ненавидели меня не меньше за сверхъестественные способности к магии, а на Бронзовых землях тогда колдовство считалось грехом. Будучи ещё мальчишкой, я не понимал этого да и контролировать магию не умел. И вот последствия. Выволокли меня побитого, грязного, мокрого, всего в слезах, а Артемий, увидев сию картину, подошёл и вступился. Забавный кудрявый мальчик, на пару лет младше меня, накостылял какой-то палкой по головам тех ребят и отогнал их. Не знаю, что управляло им в тот момент. Очевидно разглядел во мне душу, подобную своей, — угнетённую за то, чего не выбирала. Так я и познакомился с Артемием. Больше никто из нас не был одинок в своём горе. Мы стояли друг за друга горой, а после принесли клятву побратимов на крови. Пусть мы были всего лишь детьми, но это многое для нас значило.

— Вот это история, — вздохнул Николос.

Алексис молчал, глядя в костёр, и теребил в пальцах травинку. Его переполняли смешанные чувства: жалость к милому мальчику, которым когда-то Артемий был, и презрение к монстру, которым он стал.

— Почему у королей вечно такие страсти? — ляпнул оруженосец.

Алексис с упрёком взглянул на него.

— Дайте угадаю, — снова воскликнул эсквайр. — Потом папочка завещал сынишке в наследство целое королевство, и власть испортила мальчика?

— Не власть, — поспорил лорд Грегори. — Жажда мести. Когда Артемию было двенадцать, его отец, король Бронзового и Серебряного Королевств, скончался от тифа. Перед смертью в бреду он завещал Серебряное Королевство старшему сыну Артуру, а Бронзовое по счастливой случайности — Артемию. Артур был вне себя от ярости, так как надеялся заполучить оба королевства, но не тут-то было. Артемий оказался хватким малым. Первое, что он сделал после коронации, — легализовал магию, а меня назначил ближайшим советником, своей правой рукой. Затем, ощутив полную власть и могущество, объявил войну ненавистному брату, пообещав дотла сжечь его владения. Месть ослепила Артемия. Она стала единственным смыслом его жизни, а я не уследил за тем, как от молодого короля ускользают остатки человечности. Он собрал армию и пошёл на Серебряное Королевство.

— В двенадцать лет?! — изумился оруженосец.

— Это неудивительно, — тихо поспорил Алексис. — Он молод, однако чрезвычайно умён и подозрителен. Он прославился как лучший полководец во всех трёх королевствах.

— Верно, — кивнул Грегори. — Он выиграл в своей первой битве, отвоевав добрую территорию владений брата, но война между Бронзовым и Серебряным Королевствами продолжается по сей день. Артур и Артемий нападают один на одного годами, пытаясь доказать что-то, но никто как и не победил, так и не проиграл, а чужая кровь напрасно льётся реками. Сразу после того, как Вашему государству понадобилась помощь, оба брата ухватились за это как за возможность укрепить собственную армию и наконец закончить войну, разорвать порочный круг. Так Артемий и оказался в Белом дворце. Он поклялся перед собой и звёздами, что любой ценой получит Золотое Королевство. А дальше вы знаете.

Николос слушал лорда Грегори, затаив дыхание, и с трудом переваривал информацию.

— В народе Артемия прозвали монархом без сердца, — продолжил десница, — словно внутри него нет ни единого человеческого чувства. Однако, клянусь, эмоции — всё, что когда-либо им управляло. Они лишь отличаются от наших с вами. Артемий не понимает, почему насилие — это плохо потому, как для него оно всегда было нормой.

— Вы смеете защищать его? — оскалился Алексис.

— Ни в коем разе, милорд, — отрицал Грегори. — Но я хочу сказать, что понимаю его поведение.

— Его поведение — ровня поведению капризного ребёнка, не более, — спорил король. — Мы все проходили через ужасные вещи, однако остались людьми.

На последнем слове Алексис запнулся. Совесть больно кольнула юношу. Ведь он собирается убить родное, невинное дитя лишь из-за того, кем является его отец. Разве это поступок человека?