Событие второе, как сейчас говорят, – «знаковое». Оно произошло со мной летом 1944 или следующего года, точно не помню, но это и не очень важно, главное, – что я был тогда ещё совсем малыш. Под Ростовом есть большой Зелёный остров, который делит реку Дон на Новый и Старый. И на этом острове был у нас свой маленький огородный участок, а на нём был выкопан неглубокий колодец, который назывался – копанка, и моя бабушка Нюся выращивала на этом огороде помидоры и огурцы. Однажды она взяла меня с собой на этот огород. В один из моментов, когда бабушка работала над грядками, я, глядя на большую тёмно-зелёную бутылку с питьевой водой заметил, что когда я приближаюсь к ней, то я становлюсь очень большим, а когда удаляюсь от неё, то становлюсь очень маленьким и даже куда-то исчезаю. Меня это открытие очень удивило и заинтересовало. Мне захотелось узнать, куда же я исчезаю. И чтобы лучше видеть на расстоянии своё отражение в бутылке, я взял в руки белую тряпку и помахивая ею и глядя на бутылку стал пятиться уходя от неё всё дальше и дальше. И вдруг! – Я оказался стоящим в копанке по колено в воде, а в следующий момент я увидел бабушку, которая сверху протягивала мне руку. Бабушка потом рассказывала: «Я работаю, вдруг слышу шум, оборачиваюсь – нету Юрочки».
Много лет спустя я узнал, что подобная история произошла в древности с одним известным мудрецом. – Он шёл ночью по дороге, но смотрел не на дорогу, а в небо на звёзды, и поэтому упал в яму, которая оказалась на его пути. Какой-то прохожий сказал ему: «Когда идёшь, нужно смотреть под ноги». А мудрец на это возразил: «Но тогда я не увижу звёзд».
Итак, я, совершая первый в своей жизни «научно – исследовательский эксперимент», провалился – в самом прямом смысле – в настоящую яму. То же самое произошло со мной и в переносном смысле после моего тридцатитрёхлетия, – заглядевшись на звёзды философского неба, я провалился в яму жизненных несчастий. Этой ямой стали: мой побег из СССР, заключение по самой позорной статье, эмиграция, все её тяготы, бедность и страдания моих детей. Но, может быть, эта моя книга, пусть хоть в какой-то небольшой её части, покажет, что всё это было не зря? Надеюсь только на это, иначе, конечно, всё будет совсем плохо.
Событие третье – предсказывающее. Мне было тогда лет семь. Мои бабушка и дедушка повели меня в цирк. Одним из номеров его представления было выступление музыкальных эксцентриков. Артисты играли на разных музыкальных инструментах, но моё внимание больше всего привлёк тот инструмент, который раздвигался. И я сказал дедушке: «Когда я буду большой, я буду играть на этой раздвижной трубе». А сидящий перед нами мужчина вдруг обернулся ко мне и сказал: «Этот инструмент называется тромбон». Но я и не очень расслышал это название, а вскоре и забыл об этом инструменте вообще. Прошло несколько лет, я уже жил в Ленинграде и учился в восьмом классе. Однажды мать приходит с работы, а работала она врачом – рентгенологом в детской поликлинике, и говорит мне: сегодня я осматривала одного мальчика, которого привёл ко мне в кабинет учитель из музыкальной школы; этот мальчик чем-то раньше болел и учитель беспокоился о его лёгких, так как не хотел терять этого очень талантливого ученика; мальчик, слава богу, оказался здоров; я сказала учителю, что у меня есть сын такого же возраста, как и этот его ученик, что он любит музыку, часто чего-то напевает, и я хотела бы, чтобы он на чём-нибудь умел играть (в Кадиевке она уже отдавала меня в музыкальную школу в класс фортепиано, но это дело у меня совершенно не пошло); и учитель сказал: пожалуйста, приводите вашего сына в нашу школу, в такие-то день и час, я веду там класс тромбона. Я спросил маму, – а что же это за инструмент такой? Но она не знала. И вот, мы с ней входим в музыкальную школу и сразу же слышим ужасный рёв и треск, идущий из-за двери, которая находилась в прихожей рядом с гардеробом. Я сразу подумал, – надеюсь, что это не тромбон так ужасно звучит. Мы спросили у гардеробщицы, – где находится класс тромбона? И она указала нам на эту дверь. Мы вошли, и я просто замер от удивления, – я вспомнил тот инструмент из циркового представления! Так я начал учиться играть на тромбоне.
Так исполнилось то судьбоносное предсказание, которое я сделал сам себе в раннем детстве. Если бы оно не исполнилось, то моя судьба была бы совсем иной, – я не стал бы музыкантом; я не встретился бы в оркестре Мюзик-Холла с теми музыкантами, которые познакомили меня с философией; я не познал бы горя этой ямы несчастий, в которую упал, но я не познал бы и радости общения со звёздами философского неба; и я, конечно же, никогда не написал бы эту книгу.
Событие четвёртое – общеобразовательное, открывшее мне особый секрет взрослых. Это событие, по-моему, имеет довольно комический характер из-за несвоевременного, слишком раннего получения мной некоторого особенного знания. Оно произошло со мной, когда мне было приблизительно лет 6.
До этого события я или никогда не видел беременных женщин, или видел, но не обращал никакого внимания на их большой живот, так как, конечно, совсем не смог бы себе представить, что это означает. И поэтому моё происхождение оставалось для меня, как и для каждого ребёнка, ещё острой загадкой. Взрослые на мои вопросы отвечали в лучшем случае – «ты родился». А когда я спрашивал – что такое «родился», они говорили – «подрастёшь – узнаешь». Из-за этой неясности эти вопросы иногда крутились в моей голове. И вот однажды просто так, из любопытства, я залез на чердак нашего дома, где хранились разные старые вещи. Среди них я увидел один довольно большой сундук. Я его открыл и увидел в нём множество книг. А так как я к тому времени уже более-менее умел читать, бабушка меня научила, то сразу и понял, что это были различные медицинские учебники моих родителей. Я начал как-то не очень заинтересованно перелистывать одну книгу за другой, и вдруг в одной из них я увидел нечто потрясающее – там была нарисована обнажённая женщина, внутри которой, в нижней части её живота, вниз головой лежал ребёнок! Вот это было открытие! Я впился в текст к этому рисунку, и постепенно за несколько дней я прочёл всё, или почти всё самое главное об органах размножения человека. По этому настоящему учебнику для высших медицинских учебных заведений я получил в том возрасте такое знание по этой теме, к которому, даже став взрослым, я уже почти ничего существенного не добавил. Это знание позволило мне уже в том возрасте смотреть на мир гораздо более понимающим взглядом. Но ребёнок всё же остаётся ребёнком, и я, несмотря на свои знания о размножении людей, ещё не мог понять – почему наш петух так жестоко обращается с курами, почему он прыгает на них, как лютый зверь, топчет лапами, бьёт крыльями и клюёт в шею? А когда я спрашивал об этом бабушку, она говорила – это он наказывает кур за то, что они не слушаются его и далеко от него отходят. И я ещё какое-то время верил этому бабушкиному объяснению, сердился на мерзавца петуха и жалел бедных кур.
Событие пятое – это предмет моей особой гордости, я им всегда горжусь. В чём же оно состояло? – Моя бабушка Нюся очень меня любила, как своего погибшего на войне сына – моего отца, и очень усердно меня развивала читая мне массу интересного, за что я ей вечно благодарен. Это были и русские народные сказки, и сказки Пушкина, Андерсена, братьев Гримм, Свифта, Ершова, сказы Бажова, рассказы Чуковского и Бианки, стихи Михалкова и Маршака, басни Крылова, и много другого, что всегда давало мне массу всяких различных впечатлений. А кроме всего этого, бабушка ещё читала мне некоторые истории из Библии и водила меня в церковь. Библейские истории мне были тоже довольно интересны, но я всегда как-то интуитивно воспринимал их именно как сказки несмотря на то, что бабушка, конечно, подавала их мне как нечто совершенно реальное. А походы в церковь мне просто не нравились, так как там всегда было скучно и душно, да я, конечно, не очень-то и понимал, что там действительно происходит. Однако выполняя бабушкино желание, я всё же ходил с ней в церковь. Но вот где-то около своих семи лет, то есть ещё до первого класса школы, я чётко почувствовал, что бабушка всё более настойчиво направляет меня на то, чтобы все эти библейские истории о боге и чудесах я понимал так же, как и она, чтобы я верил в их истинность и чтобы в церкви я эту веру проявлял, молился бы этому богу. В ответ на это во мне родился протест, – сначала я пытался очень мягко высказывать бабушке свои сомнения в истинности этих библейских историй, но затем, поняв, что убедить её мне не удастся, я упёрся и наотрез отказался слушать больше любые такие истории и ходить в церковь, чем, конечно, я её очень огорчил.
