Но могу "о чем" - о профессии, которая заменила собой круг сверстников. Она для меня не просто профессия, не просто любимая профессия, а нечто такое, что можно сравнить с живым внутренним миром другого человека, очень дорогого и близкого, и с бесконечной связью во времени, в действиях с этим человеком.
Поэтому я очень надеюсь, что мои рассуждения на тему "детство было, детства не было" никому не покажутся требованием жалости к "девочке-актрисе, бедняжке, с малолетства дорогой ценой заплатившей за свою известность" и т. д. Я просто рассказываю о том, что было, случилось, произошло - и произошло именно так, а не иначе. Стараюсь быть честной, вхожу в подробности. Сравниваю, как умею, чтобы больше понять саму себя в этом мире, а главное - сам мир, меру его справедливости и закономерности. В отношении своем к жизни я не прокурор, а адвокат - сейчас я могу это утверждать с полной уверенностью. Так что вполне умею, нахожу справедливые аргументы, чтобы оправдать и свою лишенность детства, общих с кем-либо из сверстников воспоминаний о нем. Без общения с одноклассниками, несостоявшимися друзьями детства я ни на кого не равнялась, никому не подражала, а ведь это невольно происходит в коллективе среди детей. Родителям не пришлось советовать мне "будь сама собой", я просто не могла быть никем иным - взять иное было неоткуда.
Так что по большому счету я благодарна своей судьбе. И, конечно, тем, кто имел право в нее сознательно вмешиваться,- моим родителям. Ничего закрепощающего не было в их собственных отношениях друг с другом, а также в отношениях к моему брату и ко мне. Не ходить строем, не думать о том, кто и как на меня сейчас посмотрит, а потом "что будет говорить княгиня Марья Алексевна?" (и ладно бы еще княгиня!) - все это я ценю в себе, всем этим дорожу и не прошу за это меня извинить. Как и за то, что детство мое, внезапно оборвавшись, похоже, не кончается до сих пор. Любопытство, желание учиться, мобильность идей и замыслов - все осталось.
Притом мне все-таки немножко удавалось быть как все, как другие дети. Совсем немного: моими оставались считанные выходные дни (правда, не каждый раз), особенно ценные, если удавалось их провести на даче. Здесь были костры, велосипеды, купание, рыбалка. А еще из обязательных детских атрибутов в мое распоряжение достались куклы. Правда, с ними у меня все получилось по-особенному, без классической игры в "дочки-матери".
Вообще кукол у меня было много, кто и где их мне только не дарил - и дома, и на всех творческих встречах. А на фильме "Снежная королева" я стала предметом горячей любви сотрудниц костюмерных пошивочных цехов, и они заваливали меня ворохами фантастических лоскутов - обрезков шелка, парчи, мехов, что оставались от костюмов для исторических картин. И я шила своим куклам бесконечные наряды в перерывах между съемками, пока устанавливали свет или еще что-то делали. Все дареные мне куклы, если были бы они живыми барышнями, могли бы считаться богатыми невестами на выданье: с их-то "приданым" - полными коробками шикарных нарядов! Шить меня немножко научила мама, а совершенствовалась я уже сама. Вязать я тоже сама научилась и, кстати, не бросила это занятие до сих пор.
Шитье кукольных нарядов было единственной, соответствующей моему возрасту игрой. До того, чтобы водить кукол за ручку, нянчить их или воспитывать, дело уже не доходило, не хватало времени и условий. Была только одна еще игра, которой я предавалась "не от хорошей жизни". У меня порой случалась бессонница - и это неудивительно при том избытке усталости и дневных впечатлений не по возрасту. И вот, когда я была не в силах ни заснуть, ни встать с постели, я предавалась "виртуальному", говоря современным языком, занятию. У меня была такая игра-мечта, она же снотворное средство собственного изобретения.
Лежа в постели, я думала: а вот был бы у меня такой домик, совсем-совсем как настоящий, а в нем бы жила маленькая-маленькая куколка. Была бы она ростом с мой палец. И - живая. Она бы ходила по домику, у нее бы там были разные комнаты, в том числе ванная... Она бы снималась в кино, ее бы возили утром и вечером на машине...
Тогда мы ничего не знали о Барби - кукле, вписанной в интерьер бесконечных мелочей быта. Моя мечта отчасти сбылась для многих сегодняшних девочек. Но окажись Барби с ее миром в моих детских руках, ее скорее всего ждала бы судьба остальных резиновых и пластмассовых красавиц, "богатых невест". Ни сил, ни времени на нее у меня бы не хватило. Зато живая кукла в моих мечтах переживала отчаянные приключения, скакала на лошадях, уходила от погони, попадала в волшебные замки - в общем, жила и действовала вовсю. А я лежала под одеялом и физически была в состоянии только мечтать.
Разгул этой мечты-игры приходится на время съемок в фильме "Снежная королева", моей второй работы в кино. Приглашение вновь сниматься последовало вскоре после окончания выездных программ с предыдущей картиной "Звонят, откройте дверь!". А, если помните, моя семья планировала наложить запрет на продолжение моей артистической карьеры до совершеннолетия. Но когда речь зашла именно о "Снежной королеве", то все благие намерения взрослых улетучились. Семья начала твердить в один голос:
- Ну, ладно, ладно, Герду пусть она сыграет! А вот уже потом мы ей запретим.
Наверное, в душе каждый остается ребенком и при воспоминании о сказках Андерсена, при упоминании имен Кай и Герда испытывает некое умиление. И поэтому планируемый запрет не состоялся. Не состоялся однажды, ну а дальше просто покатился снежный ком - еще картина, и еще, и еще: всего их было пять до поступления в институт. Но задолго до этого поступления стало ясно, что обычное мое детство кончилось самым категорическим образом. Началась жизнь совершенно ни на чью не похожая.
Фильм ставила ленинградская студия, "Ленфильм". Там же, естественно, должны были проходить съемки в павильонах, и мы поехали в Ленинград. Мы это я в сопровождении и под присмотром моей прабабушки, в прошлом тоже актрисы. Ее звали Виктория Францевна, а для меня она была просто бабушка, даже без приставки "пра". Приехав, мы немного пожили в гостинице, но бабушка справедливо посчитала, что такая обстановка для ребенка не очень-то подходит. И деньги тоже посчитала - ведь дорого выходило: завтрак-обед-ужин в ресторане. Вскоре через "Ленфильм" для нас сняли комнату в коммунальной квартире - поближе к студии. Для меня снова нашли школьных педагогов, и день за днем началась работа в уже привычном ритме.
О картине я расскажу чуть позже, а сейчас - о Виктории Францевне Тернопольской, папиной бабушке. Она дожила до ста лет, была очень бодрой и деятельной, наша семья простилась с ней совсем недавно. Когда я навещала ее в больнице, уже в последние дни, мы с ней много разговаривали, вспоминали, в том числе наше житье в Ленинграде.
Например, такой забавный эпизод... Наша дорога на студию шла через кафе-мороженое - постоянный маршрут соблюдался неукоснительно, утром и вечером. Этого я требовала стойко, имея в виду одну-единственную лакомую цель. Отнюдь не маленькую: каждый раз мне была нужна порция разноцветных сливочных шариков общим весом около полкило. Как ни пыталась бабушка меня урезонить и хоть немного снизить дозу, ничего у нее не получалось. Зато однажды на моем аппетите она выиграла на пари бутылку шампанского - там же, в этом кафе. Дело было так. Бабушка сделала для меня обычный заказ полкило в ассортименте. Когда официантка принесла его и поставила на стол, из-за соседнего столика раздались голоса: мол, разве девчонка столько съест? Бабуля же, как она раньше ни протестовала против моих необузданных запросов, едва удостоила своих непрошеных "союзников" небрежным взглядом и коротко ответила:
- Съест.
Те стали упорствовать:
- Да ну, да что вы говорите!
Раз такое дело - пошли на пари. Я принялась за свою порцию с дополнительным энтузиазмом: я не только запросто смету свое законное мороженое, но и выиграю для любимой бабушки приз! Так оно все и получилось, из кафе мы ушли с шампанским. Шутки ради я не исключаю, что была и еще одна выгода: с тех пор я упорно не болею ангиной. А вот моя страсть давно сошла на нет - не сразу после того случая, но в конце концов к мороженому я стала гораздо равнодушнее.
