И порой что-то переделываю в себе. Оказывается, это возможно. Можно укусить собственный хвост, вытащить себя за волосы из болота. Не скажу, что это легко, но это возможно. Я человек реактивный: вот что-то произошло, я о чем-то узнала - моя реакция не заставит себя ждать. Я тут же готова фонтанировать, выплескиваться. И, разумеется, нередко это бывает или чересчур, или не вполне справедливо. Поводом, чтобы стали включаться тормоза, стали отношения с моими дочками. А теперь такая работа доставляет мне все больше удовольствия. Я не мучаю себя самовоспитанием, я занимаюсь тем, что мне нравится. Я меняюсь. И совсем не верю тем, кто скажет о своей внутренней неизменности на протяжении всей сознательной жизни.
Любой человек, роясь в себе, может вспомнить, как ночью, наедине с собой, он раскаивался в сделанном за день, в причиненном вреде, в сказанном кому-то плохом слове! Зачем я это сделал, зачем? Извинюсь утром, заглажу! А утром - рыцарь на час: все горения заливаются холодной водой.
Но нет, не всегда.... Пусть есть в памяти, на совести такие поступки, за которые я сама себе руки бы не подала... Но есть и противоположное. Об этом я постараюсь сказать, хотя неизбежны большие куски умолчаний: событие я охарактеризую, а повода догадываться, кто есть кто, постараюсь избежать категорически.
Был случай, когда меня ранили и очень серьезно. Сознательно ранили. Это было давно, когда мысль о второй подставленной щеке мне казалась абсолютно дикой. Мало этого: у меня хватало воли к злоумышлению. Да, я такой человек, что способна (или была способна?) задумать и осуществить злодейство. Не просто в запальчивости нанести ответный удар, как получится и чем под руку попадется. А выносить план, картошки по столу расставить кто в засаде, а кто впереди на лихом коне.
И вот, пострадав от чужого зла, я стала день за днем посвящать разработке зла ответного. Это был не тот случай, когда за разработкой мог выйти пар, и я в конце концов бы успокоилась, просто вычеркнув обидчика из круга своих знакомых. Время шло, а я не только не выбрасывала из головы план, как стереть в порошок злодея, но совершенствовала свою интригу и уже кое-что приводила в действие.
Но однажды ночью я увидала саму себя... То, что сделал тот человек против меня, это была я - из будущего. Не видно было разницы. И это была не умозрительность, а ощущение самое конкретное. И неважно, кто первый начал: ведь такое первенство - случайность.
Открыв для себя это, я поняла, что единственный способ ответа - добро. Прощение. Забвение обиды. А ведь никогда, повторяю, до тех пор я не могла понять: как это - подставить другую щеку? Ведь будут бить и бить, пока не повалят. А собой надо дорожить, хоть как-то!... Но все оказалось очень по-другому. Зло можно остановить неотвечанием. И тогда - свобода, с которой мало что сравнится.
Да, еще надо было видеть, что произошло с тем, кто ждал "ответного ядерного удара"! Зная меня, человек уже приготовил все резервы своей обороны, а тут, оказывается, такая невидаль: прощение... Зрелище было очень интересное.
А в конце концов, пусть вражду мы не сменили разом на закадычную дружбу, но все преимущества нейтралитета перед вооруженным конфликтом смогли оценить в полной мере. Но все-таки главным счастьем, во всяком случае, для меня было счастье от... измены себе.
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны...
То есть,
Как сами себе верны...
Неверность себе - это верность. Вот каким секретом владела Марина Ивановна Цветаева. Может быть, ее мысль я поняла как-то по-своему. Но не есть ли это лишнее доказательство истины в верности-вероломстве? Истины - в вечном партнерстве, в вечном диалоге - через пространство и время?
Книга моя близится к завершению. Хотя, перечитывая то, что в ней написано, я замечаю: претендуя на ваше внимание, я не предложила вам заглянуть ни в самые верхние, ни в самые нижние "этажи" моего мира событий, поступков, мыслей и переживаний. Мои личные ад и рай, куда меня заводила то профессия, то жизненные перипетии, остались местом моего единоличного обитания. Простите, если этим я обманула чьи-то ожидания. Заранее я не ставила никаких ограничителей, но так уж получилось.
А получилось, наверное, в общем-то закономерно. Как того требует и жизнь, и искусство: в роли себя самой, как в любой другой роли, я не могла не оставить свободное пространство для вашего со-чувствия, на которое очень надеюсь, как всегда надеялась.
Что же, пора... Или нет: кажется, ко мне еще есть вопросы...
Глава 14
ИНТЕРЬЮ-ПОСТСКРИПТУМ
- Роль себя самой - роль длинная. И для вас, Елена,- вполне удачная. Но вот уже пять лет, как она не имеет привычного вам дополнения. Сцена, съемочная площадка, с этим - все, кончено?
- Вовсе нет. Приглашение на новую роль я получила еще осенью от Олега Павловича Табакова. Приступила к репетициям, потом на какое-то время они прервались. Но для меня было важно начать, попробовать заново. Я попробовала - и была очень рада: помню! Все помню, все могу технически. Даже лучше, чем раньше - какая-то инерция, шелуха отпала, не мешает. Как будто я вернулась в свой родной, чисто прибранный дом. (Кстати, уезжая куда-то, я никогда не оставляла жилье в беспорядке: мол, приеду приберусь. Ведь так хорошо возвращаться туда, где порядок, где все устроено и налажено, где не надо бросаться с места в карьер воевать с тысячами мелких и крупных проблем.) А сейчас репетиции возобновились. Роль мне очень нравится: очень глубокая, интересная психологически, вызывающая меня на спор.
- Значит, вы снова становитесь профессиональной актрисой?
- Я не переставала ей быть. Притом, что способна поменять профессию. Притом, что сложись моя судьба с детства не так, а иначе, я скорей всего актрисой бы не стала. Да-да, я теперь точно знаю, что, если бы я сначала доросла лет до пятнадцати-шестнадцати и делала бы свой выбор в этом возрасте, то устремилась бы к чему-то совсем другому.
- Но не жалеете, о том, что все сложилось, как сложилось?
- Жалеть - это вообще очень большая глупость. Жалеть и жить - эти слова "жужжат" чуть-чуть похоже, но какая между ними огромная разница!
- Тем более, что до конца ствола, упавшего на другой край пропасти, еще так далеко - половина пути, не меньше. И все равно жаль...
- Чего?
- Жаль расставаться с вами на середине "бревнышка"!
- Так кто сказал, что мы расстаемся? Ни с кем из своих друзей я не прощаюсь надолго. Впереди - новые встречи. До скорого!
25 января 1999 г.
