Ами вздохнула. Осторожно поднялась, поддерживаемая Цоизитом. Да, боль снова стала сильной, сдавила виски будто обручем, но теперь Ами уже была к ней готова. Она посмотрела на руки Цоизита, отстраненно отметила бурые мазки на белой коже пальцев, с каким-то тупым удивлением осознавая, что это ее кровь.

Холодный ветер вцепился в плечи будто когтями.

Ами опустила взгляд, отметив вконец испорченное платье, когда-то светлое и легкое, а теперь больше напоминающее тряпку. Пиджака на ней больше не было: он лежал неподалеку на земле, потому что Цоизит использовал его как подстилку.

Ами поежилась и обхватила себя руками, с сожалением рассматривая яркую подкладку.

«Прощай, добрый друг! Ты согревал меня так недолго!»

Цоизит ловко подхватил его с земли, отряхнул и перекинул через руку прежде, чем подойти и приобнять Ами за плечи.

Ошеломляющая волна тепла вновь разлилась внутри. Ами зажмурилась.

— Мне надо пойти домой переодеться, — произнесла она, с ужасом отметив, что ее голос легко можно принять за мурлыканье.

— Нет уж, — покачал головой Цоизит, — к себе ты не вернешься. Тебя там наверняка уже ждут с распростертыми объятиями. И я говорю вовсе не о твоих друзьях-соседях.

— Зой, — Ами хмуро глянула на него из-под насупленных бровей, — мне необходимо сменить одежду. Мое платье привлечет ненужное внимание.

Цоизит задумчиво обхватил пальцами подбородок и осмотрел ее.

— Мы что-нибудь придумаем.

И ведь придумал.

Ами одернула край той самой футболки, в которой спала ночью. Она действительно была очень длинной — конечно, до коленок не доставала, но вполне тянула на мини-платье. Пока Ами училась в школе, она носила юбки и короче, и вовсе не считала это чем-то неприличным.

Но сейчас одна только мысль о том, что на ней не платье, а футболка, да еще и мужская, заставляла Ами краснеть до самых ушей. Она очень сомневалась, что решится выйти в таком виде на улицу.

Ами быстро проглотила таблетку обезболивающего, запила водой и отставила бутылку в сторону, торопливо потянувшись за стаканчиком кофе.

Прошло уже больше часа с тех пор, как они вернулись в номер Цоизита, а она все никак не могла согреться. Ни горячий тридцатиминутный душ, ни укутанные пледом ноги, ни непрерывно подогреваемый сладкий кофе — ничто не могло выгнать из тела холод так, как до этого огненная магия Цоизита.

Ами взбила подушки, откинувшись на них спиной, и с блаженством прикрыла глаза. Вот бы сейчас хорошую книжку почитать — исторический роман, например. Только без рыцарей, конечно же: их в жизни Ами, как ни удивительно, предостаточно.

Из душа, куда минут десять назад ушел Цоизит, раздавался шум воды и преувеличенно радостное пение. На этот раз не малоизвестная «Песнь дождя», а вполне себе популярная «Жизнь на Марсе» Дэвида Боуи.

Ами улыбнулась и тихонько подпела, когда уловила отрывок.

У него приятный голос. Недостаточно крепкий и мелодичный, чтобы вызывать восхищение, но Цоизит не фальшивил и ноты тянул весьма уверенно.

И репертуар — точно такой, как понравился бы ее отцу.

На очередном припеве Ами вдруг обнаружила, что исполнение Цоизита поддерживается самим Боуи. Она с удивлением посмотрела на брошенный поверх одеяла телефон Цоизита, который слегка подрагивал от вибрации. Экран светился: на нем отображалась фотография кривляющейся в камеру Усаги.

— Зой! — крикнула Ами, но за шумом воды, конечно же, никто ее не услышал. — У тебя телефон звонит!

А рука уже сама тянулась к подрагивающему в такт музыке мобильнику.

Ами никогда не поднимала трубки чужих телефонов. Ей бы такое и в голову не пришло. Она была слишком хорошо воспитана и уважала границы личного пространства, чтобы опуститься до такого.

Но на экране кривлялась Усаги — и Ами вдруг отчетливо поняла: ее теплый голос сумеет согреть не хуже прикосновений Цоизита.

Словно подталкивая, по рукам прошлась волна ледяного холода, подняв дыбом тонкие бледные волоски.

Ами стиснула зубы, пряча проснувшуюся совесть, и схватила телефон.

Это же всего лишь Усаги. Что тут такого?

Когда Цоизит вышел из душа, Ами сидела на кровати по-турецки, прикрыв короткий край футболки одеялом.

Телефон лежал перед ней, уже тихий и темный.

Увидев ее, Цоизит застыл, забыв даже о том, что до этого выжимал мокрые волосы полотенцем.

— Что-то случилось? — настороженно спросил он.

Ами задумчиво прикусила губу, пытаясь сдержать усмешку.

— Как сказать… — протянула она. — Усаги звонила.

Она могла бы выложить ему сразу все, без драматического молчания, но ей хотелось увидеть, как вытянется его разрумяненное лицо.

— О, — только и ответил он, но взгляд его метнулся в сторону и спрятался под ресницами.

Ами не выдержала и улыбнулась.

— Она рассказала мне такую невероятную историю… о том, что они потеряли одного из хранителей Эндимиона. Представляешь?

— Ами… — Цоизит вскинул руку и тут же бессильно ее опустил, будто хотел оправдаться, но вдруг передумал.

— По ее словам, такую суматоху поднял! Исчез посреди ночи, никого не предупредив, даже записки не оставил. С тех пор на звонки не отвечает. Усаги говорит, что Кунцит брызгает ядом не хуже марсианских гидр, грозится лишить беглеца шевелюры, волосок за волоском.

Сохранять серьезное лицо становилось с каждым словом все труднее. Уголки губ у Ами мелко подрагивали, и в сердитые угрозы Кунцита невольно добавлялось ее веселье, делая их еще более зловещими. Цоизит шумно втянул носом воздух, тряхнул головой и плюхнулся на кровать рядом с ней, отчего Ами едва не подпрыгнула на пружинящем матрасе.

— Давай, насмехайся, жестокая, — глухо пробормотал он, спрятав лицо в ладонях.

— Я и не думала, — перестала улыбаться Ами, тут же устыдившись своей лжи.

Она ведь думала, еще как!

Желание увидеть этого вечного насмешника уязвленным, одолеть его собственным же оружием — о, какая это была заманчивая мысль!

Но вот он поник, смутился, и Ами тут же ощутила укол вины, отчего-то неизменной в его присутствии.

Она нервно ковырнула ногтем щербинку на камне в кольце.

— Цоизит, — произнесла она тихо, почти шепотом, и это прозвучало так проникновенно, что у Ами будто узел в животе затянулся. — Почему ты приехал?

Он отнял ладони от лица и посмотрел на нее. Прямо, не скрывая настороженного ожидания во взгляде. Весь его вид говорил о том, как ему надоели недомолвки, как ему не терпится наконец-то раскрыть все карты, избавить себя от тяжелого груза молчания.

Впрочем, его смелость больше бы впечатлила Ами, если бы он соизволил надеть рубашку.

— Я уже говорил тебе. Ты не отвечала подругам, и все они боялись, что ты будешь не готова к опасности, не сумеешь сама справиться. Вот я и…

— Я думала, ты помогаешь мне по просьбе Усаги.

— С чего ты это взяла? — вскинулся он.

Ами пожала плечами. Такое объяснение казалось ей самым разумным. Из-за чего еще бывший демон Темного Королевства, со словами как иглы и смехом как яд, с улыбками, опаснее, чем спрятанное лезвие, мог примчаться сломя голову на помощь ей? Они даже парой слов не перекинулись, пока виделись в Токио. Ами и в глаза-то ему не хотела смотреть, такой он был тогда хмурый и необщительный.

Так почему же?

Ами впервые за время их общения в Кельне пригляделась к нему. По-настоящему пригляделась. К вьющимся от влажности длинным волосам, золотисто-рыжеватым, как клеверный мед, к тонким губам и ямочке на правой щеке, к острому подбородку и высоким скулам. К глазам удивительной, миндалевидной формы, мшисто-зеленым, с теплыми янтарными искорками.

Он был красивым.

Но вовсе не это с самого начала заставляло Ами смущаться и краснеть в его присутствии. Она не стеснялась красивых мужчин. Мамору был красивым, Мотоки, владелец игрового центра, тоже. Отец Ами. Почти каждый их мужчина-враг: зло обязано быть привлекательным. Кунцит и Нефрит. Жадеит вовсе так хорош собой, что казалось, был создан кистью художника эпохи Возрождения.