Я слишком мало знаю…

На обратном пути, оглядываю сарай, нахожу лопату да пару мотыг. Тупые, старые и ржавые, но они есть, спасибо хоть за это. Тряпка тоже нашлась, висела в чулане, и остаток дня провёл за мытьём полов. Вспомнил о корзине, оставленной у соседки лишь когда начало темнеть.

«Там живёт рыжая, я же видел. Она конечно занесла эту корзину в дом» – убеждал я себя, но при этом всё же шёл проверить, так ли это. А ещё, очень хотелось увидеть соседку ещё раз, при воспоминании о ней, у меня даже ладони начали потеть.

«Спокойно, спокойно. Ещё не хватало, что бы она заметила моё возбуждение»

Подойдя к калитке, я заглянул в щель и удивился, увидев корзину на прежнем месте. Что за ерунда? Не может же она до сих пор там загорать, солнце клонится к земле, на улице темнеет.

Как и в прошлый раз, я сначала попытался достучаться до хозяев, и как в прошлый раз, это ничего не дало. Открыв калитку, подошёл к крыльцу и заглянул в корзину – продукты были на месте. Чудеса…

Разгадка этого чуда обнаружилась почти сразу. Из-за угла дома вырулила сонная рыжая соседка с выражением страдания на лице. На этот раз, она была даже немножко одета – трусики и лифчик присутствовали.

Меня она заметила не сразу, лишь когда между нами осталось всего два-три шага, девушка подняла голову и вдруг обнаружила, что больше не одна. Взвизгнув, отпрыгнула назад, выставила перед собой растопыренную ладонь.

– Вы кто такой?! – испуганно вопросила она, и тут же поморщилась, а я наконец понял причину страданий.

Да она же сгорела на солнце! Просто-напросто уснула, и последние несколько часов, с момента как я её увидел, она так и спала на своём покрывале! Если при этом кремом от загара не пользовалась, то представляю, как ей сейчас плохо. Да и голову, наверное, напекло, чем вообще думала?

Конечно ничего такого вслух я не высказал. Наоборот, отступил на шаг назад, показывая пустые руки, заговорил успокаивающе:

– Я ваш сосед, Дима, – махнул рукой на свой дом. – Пришёл вот…

– Там никто не живёт, – в голосе появилось ещё больше напряжения, она даже перебила меня.

– Я только сегодня приехал. Корзинку принёс, Света просила передать.

Корзину она явно узнала, осторожно обошла меня, заглянула внутрь, а я смотрел на неё.

Было вообще-то на что посмотреть. Тонкая, стройная, женственная, влекущая, красивая, потрясающая, очаровывающая – все эпитеты, что мне сейчас приходили в голову ей подходили. Рыжие волосы рассыпались, завиваясь на концах, лежали на плечах и полукружиях грудей. Зелёные глазищи, необычного яркого и чистого цвета. Линзы она носит, что ли? Нос тонкий, чуть-чуть с горбинкой. Грудь, небольшая, но такая удивительно манящая. Талия и в прошлый раз мне показалась стройной, как говорится «осиной», сейчас же я вижу её вблизи, и впечатление только усилились. Да она весит, наверно, всего килограммов сорок-пятьдесят. Бёдра не широкие, скорее девичьи. Интересно, а она уже?..

Не догадываясь о моих мыслях, она изучила содержимое корзины и кажется пришла к определённым выводам, спросила:

– Так вы внук деда Игната? То есть тот самый Димка?

– Ну да, внук. Но «тот самый» или «не тот самый» – это я не знаю. А вас как зовут?

– Яна, – она, сообразив, что стоит полуголая, замахала руками, – отвернись давай, ну чего пялишься?

– И ничего не пялюсь, – обиженно прогудел я. – Стою, смотрю…

– Вот именно!

Против этого аргумента иногда сложно спорить. Проще попытаться сменить тему:

– А ты внучка бабушки Нюры, да?

Сами не заметив, переходим с ней на «ты». Вместо ответа за моей спиной скрипнула дверь, послышался шелест, затем Яна зло сказала:

– Блин, ну как так можно, а? – она вновь зашелестела, и наконец милостиво разрешила: – можешь поворачиваться.

Теперь на ней была длиннющая футболка, с надписью: «Лысая дивизия» на груди и изображением лысого мордоворота. Это было так неожиданно, что я хихикнул.

– Узнал, да? – поинтересовалась Яна.

– Так это ты? – ткнул я пальцем на лысого, – нет, не узнал. Похожа конечно, но волосы тебя сильно меняют.

– Иди на фик! – засмеялась девушка, махнула было рукой, но тут же зашипела от боли. – Говорю, узнал меня? Когда назвал внучкой бабы Нюры?

– Предположил, – подумав ответил я. – Мы в детстве дружили, да?

Она кивает, видимо слишком сильно, потому что морщится и непроизвольно издаёт то ли писк, то ли скулёж.

– Я тут немножко на солнце перележала, давай потом поболтаем? Спасибо за покупки, и вообще, что разбудил, – она засмеялась. – Я же проснулась оттого, что ты в калитку долбился. Так и лежала бы до сих пор там.

– За покупки Светке спасибо, мне-то за что. Просила сказать, что сдача в конверте лежит, а грибы она по дороге набрала тебе, пожарь.

– Да-да, видела, спасибо, – Яна так и стояла, не пытаясь зайти в дом.

Повисла тишина. Девушка смотрела странно, покусывая нижнюю губу словно что-то хотела сказать, или чего-то ждала. И так у неё это получалось, покусывать губу имею в виду, что я невольно сглотнул. Даже в подступающей полутьме видел влажный блеск, который оставляли её белые зубки.

– Ну, я пойду тогда, – прерываю я неловкую паузу и потихоньку пячусь к выходу.

Яна кивает, всё также задумчиво смотрит на меня, но ничего не говорит. Даже закрыв калитку за собой, я ещё вижу её тонкую фигурку. Что с ней?

Торопливо иду домой, потому что уже темнеет, а я до сих пор не ужинал, да и ещё кое-какие дела остались на сегодня.

Дома перво-наперво ставлю вариться картошку, затем достаю из чемодана, с самого его дна, пластиковый контейнер. В нём всего два предмета: связка самодельных свечек, замотанная цветастой тряпицей и плоская фляжка.

Отвязываю одну из свечей, а остальные, осторожно перевязав, возвращаю на место. Взболтав фляжку, наливаю рюмку и по комнате разносится пряный запах трав. Выпиваю, а потом долго морщусь и сдерживаю рвотные позывы: вкус просто ужасен, да к тому же, в этом напитке градусов семьдесят, а скорее всего больше. В желудке точно взрывается бочка напалма, и я ощущаю, как он мчится по жилам, поджигая меня изнутри всего. Закусывать или запивать нельзя.

Говорят, что, выпив эту рюмку, можно загадать желание, которое непременно сбудется, но это неправда. Не знаю, кто придумал байку, отдаёт это чем-то детским. И всё же, когда наконец способность говорить возвращается, я хриплю:

– Пусть она придёт.

Кто именно, Яна или Света – сам не знаю, от выпитой на голодный желудок рюмки, мысли в голове немножко плывут, а образы девушек почему-то накладываются. Яна – рыжая, а Света? Кажется, блондинка…

Во рту опять появляется мерзкий травяной вкус, и опять приходится напомнить себе, что закусывать или запивать нельзя. Надо терпеть.

Что бы отвлечься, рассматриваю свечу. Голубоватый оттенок парафина, мятый и закручивающийся поросячьим хвостиком фитиль. Если посмотреть на свет, в парафине можно различить сторонние вкрапления – это зёрнышки некоторых трав, кусочки коры, а уж про иные ингредиенты я и вовсе умолчу. Скажу лишь, что на изготовление этих свечей потратил почти три месяца, и спасибо, что у меня была подробнейшая инструкция, с замечаниями предшественника. Открываю топку голландки, и ставлю свечу там, прикапываю старыми углями, что бы она не упала. Проверяю, что тяга не очень сильная. Хотя пламя этой свечи не погаснет и на самом сильном ветру, но осторожность всё равно проявляю.

Наконец закипает вода и я немного убавляю пламя. Наверное, теперь можно и закусить, но уже не хочется, дождусь горячего ужина. Когда позади раздаётся скрип двери, вздрагиваю, резко оборачиваюсь.

– Привет, ещё раз, – она смущённо переступает с ноги на ногу. – Ничего, что я без приглашения?

Пауза затягивается. Смотрю в её зелёные глазищи и не знаю, что сказать.

– Ну так что? – Яна опускает глаза и осматривает себя, не понимая, что именно ввело меня в такое состояние.

– Будешь ужинать?