Над головой загудели моторы, и меня очень быстро опустили на землю. Можно сказать уронили. На пару секунд я, похоже, отключился. Вот черти. Так не спасут, а ещё больше покалечат. Я попытался открыть глаза и встать. Кто-то прижал меня к земле, и хриплый голос сказал мне в ухо:

– Лежите, товарищ лейтенант! Если нас «мессеры» заметят – всё, кранты. Начнут охоту, сволочи. И где наши истребители носит!..

Дальше последовало бормотание. Тихое, но вполне разборчивое. На великом и могучем русском языке. А я от удивления разом открыл глаза. Первое, что увидел, – заходящее солнце и дым. Рядом лежал боец с погонами сержанта и придерживал меня рукой, не давая встать. А в небе пронеслись два хищных самолёта с тонкими фюзеляжами и крестами на крыльях. Я снова закрыл глаза.

То, что это не игра, я понял. Если точнее, то не понял, а просто знал. Ну, не стал бы Мишка таскать меня, потерявшего сознание, по игровому полю весь день. Ведь авария была утром, а сейчас уже темнеет. Да и вообще. Шумовой фон появился раньше, практически с первой секунды. Например, грохот взрывов в паре километров от нас, уханье орудий, рёв моторов над головой. Да и, кстати, «мессера» в таких играх не участвуют. А ещё лежащий рядом сержант. Он точно воевал, и воевал уже не первый день. Тому, кто понимает, это видно.

А вот чего я не понимал – как я тут очутился?! И что конкретно происходит. Что ж, для оценки ситуации нужна информация. Я попробовал заговорить. Не вышло: в горле суше, чем в пустыне. Попытался сглотнуть – куда там. Но мне позарез нужно понимание обстановки.

– Сержант, где мы, что происходит?

Не-е-т, я не сказал эти несколько слов, я даже не прохрипел их. Я их вытолкнул из себя и был приятно удивлён, когда боец ответил.

– Так, товарищ лейтенант, в поле мы. Недалеко от переправы через Днестр.

Первая важная информация – место почти совпадает.

– Как я тут оказался?

Вопрос может показаться странным, но я не рассчитывал на объяснения в стиле Эйнштейна. И сержант сказал именно то, что я и хотел услышать.

– Не помните? Ну да, после такого удара можно и самого себя забыть. Ну, у нас приказ был: нанести удар по немцам. Мы и ударили. Поначалу нас много было, почитай целый полк, да ещё танки, да артиллерия.

– Сколько танков? – перебил я его.

– Так один из новых, здоровый такой, КВ называется. Ещё два Т-34, бэтэшек четыре или пять и несколько Т-26. А, ещё броневиков было с десяток. Нам-то показалось, что ого-го какая сила. А немцы их все за пять минут пожгли. Один КВ чуток подольше продержался, но и его в конце спалили. А потом за нас взялись. Сначала бомбить начали, потом орудиями и миномётами накрыли, а под конец танки пошли.

– И что, вот так запросто целый полк и положили?

Слова уже выговаривались лучше. А сержант обиделся.

– Не сразу. В атаку нас вчера пополудни подняли. А когда мы совсем без танков остались и командир наш приказал окапываться – уже солнце заходило. А сегодня немец с утра и попёр. К полудню ни людей почти не осталось, ни командиров. Спереди немцы, стали отходить к реке. Командовал какой-то капитан. Шли через поле – и вдруг стрельба.

Если бы пехота – так ещё ничего, а тут на дорогу выехал броневик. И стал из пулемёта косить. Все бегут, капитан куда-то пропал, думали всё – конец. А тут через дорогу вылетает грузовик и этому броневику в борт ка-а-к даст! Тот перевернулся, пулемёт замолчал, ну и все к реке рванули. А я взял несколько своих бойцов – и к машине. Вас из кабины вытащили и тоже ходу.

Так получается, я там пошёл на таран и тут тоже? Да уж, интересная у меня машина времени! Сержант, видя, что я молчу, участливо спросил:

– Что, товарищ лейтенант, совсем ничего не помните?

Ладно, начнём писать свою легенду.

– Да нет, как в кабину КШМ прыгнул и по газам – помню, а вот самого тарана – нет.

– А КШМ это что? – спросил сержант.

– Так называется тот грузовик, на котором я был: командно-штабная машина. Только не помню, откуда она взялась.

– А себя-то помните?

– Помню. Лейтенант Дубинин Никита Алексеевич. Закончил пехотное училище, направлен в 591-й стрелковый полк 176-й стрелковой дивизии. Вот только, похоже, не добрался!

– Это точно, товарищ лейтенант.

– Сержант, а число сегодня какое?

– Пятое августа, товарищ лейтенант.

Да, это я «удачно» попал. Контрудар под Сороками, который мы должны были разыгрывать, провалился. Не завтра, так послезавтра немцы пройдут через ничем не прикрытую переправу через Днестр. А там, вырвавшись на оперативный простор, наделают таких дел!.. Может, прав Мишка в своей сумасшедшей теории, и цель моего рождения именно в этом – остановить прорыв?

В воздухе всё ещё был слышен гул моторов, так что приходилось лежать. Тут мне пришло в голову проверить, а в каком я, собственно, состоянии? С опаской подвигал ногами. Нормально, чувствую. Правая рука – работает. А вот левая, похоже, примотана к телу. Качнул головой и понял, что она тоже побаливает. Поднял руку и нащупал бинты. Очень интересно! Я-то опасался переломанных ног и рёбер, а тут рука и голова. Что-то не сходится.

Сержант мои телодвижения заметил и пояснил:

– Ранило вас, товарищ лейтенант. Броневик тот, немецкий – разведка это. Мы такие уже видели. Выскочил, увидел и вызывает своих. А тут видать знали уже, что у нас даже гранат не осталось, вот и осмелели. Двое с пулемётом на дорогу выскочили. Пока тот, в башне, перезаряжался – этот стрелял. Вот, и когда ваш грузовик выскочил, те, снаружи, очередь дать успели. А потом вы и их снесли вместе с броневиком. Но голову и руку вам зацепило.

– Ясно. Жаль, пулемёт бы пригодился. И ещё, сержант – спасибо что вытащили.

Сержант гордо посмотрел на меня.

– А мы, товарищ лейтенант, и пулемёты захватили. И с дороги, и из машины этой. Вещь нужная, а то, почитай, одни винтовки остались.

Где-то рядом зашуршало, и кто-то, кого я не видел, обратился к моему собеседнику:

– Сержант, улетели вроде. Двигаться надо, пока тихо.

Сержант посмотрел на меня.

– Боец прав. Надо уходить к реке, пока есть такая возможность. Я попробую идти сам, только встать помоги.

Сержант легко встал на ноги и подал мне руку. Я поднялся с земли, голова слегка закружилась, но тут же прошло. На ногах я, слава богу, стоял крепко. Оглядывая остальных, машинально проверил кобуру и нагрудный карман. Отлично, и документы и пистолет на месте. Патронов, правда, нет, но это дело поправимое. Кроме сержанта возле меня стояли ещё трое бойцов. Так, посмотрим.

У самого сержанта был ППШ с коробчатым магазином. Ещё один боец держал в руках СВТ, а за плечом у него висел СКС. Третий был вооружён трофейным МГ-34. Ленты через плечо – тоже мне революционный матрос. А вот четвёртый! Парень был ростом под два метра, а за его спиной вполне могли спрятаться два человека. На сгибе локтя у него лежал второй МГ-34. Судя по ремню, за спиной была СВТ. А на шею он повесил не то пять, не то шесть пулемётных лент.

Значит, с оружием у них не так уж и плохо, я боялся увидеть трёхлинейки. Помню же Мишкины рассказы про перевооружение по остаточному принципу. А пулемёты – это вообще отлично. Однако почему стоим? Глянул на солдат. Так, понятно, я офицер, ждут приказа от меня.

– Сержант, командуйте.

– Есть, товарищ лейтенант. Чёрных и Молин впереди, Корда замыкающим. Вперёд.

Шли быстро, не бежали только из-за меня. Стоило перейти на бег, как начинала кружиться голова, приходилось останавливаться. На ходу попросил у сержанта поделиться патронами. Если он и удивился, то молча. Так же на ходу по моей просьбе набил магазины и дослал один патрон в ствол. Остаток ссыпал мне в карман. Ещё через пару минут сержант предложил:

– Товарищ лейтенант, а возьмите мой автомат. Я у Молина СКС заберу, а то с одним пистолетом как-то несерьёзно, мало ли что!

– Спасибо сержант, только куда мне с одной рукой автоматом пользоваться.

Идущие впереди бойцы остановились и присели. Мы последовали их примеру.