– Рада познакомиться. Меня зовут Стелла.

И даже голос не дрогнул!

Легкий поклон в мою сторону, но прежде, чем прозвучал ответ, вернулась Верховная Жрица.

– Все живы, – Ласар хватило одного взгляда. – Это хорошо. Хансо-ран, вам ясна воля предков?

– Да. Им неугодно, чтобы я отправил Туанти в дом родителей.

– Это основное. Но еще… они очень недовольны стихами, что вы писали Стелле, когда она отправилась в Террах.

Лицо Хансо-рана пошло пятнами. В таком состоянии я его никогда не видела. А Ласар продолжала буравить его пристальным взглядом:

– Это же была приворотная хянга?

– Хяньга? – не поверила я.

Магические песни-стихи использовались только ёнмиранами. Сложные по структуре, они содержали частичку магии и могли быть как благом, так и злом. Но… Нет, только не это!

– Хансо… Это правда? Почему ты молчишь?

Почему он не смотрит на меня, почему прячет взгляд. Не хотела верить и все спрашивала и спрашивала, пока снова не вмешалась Жрица:

– Хансо-ран, ответь же!

Его голос звучал глухо:

– Стелла была так далеко. Это так страшно – бояться, что тебя забудут. Клянусь, все получилось не специально! Стихи складывались сами.

– Понимаю, – мягко ответила Жрица. – Ты передал свою тоску Стелле, но теперь нужно все исправить. Мы слышали волю предков: Первой женой Хансо-рана должна быть Туанти.

Во взгляде ёнмирана билась тоска, словно птица, залетевшая в комнату и не находящая пути обратно.

Ласар повернулась ко мне:

– Стелла, подумай! Ты живешь прошлым, но оно осталось позади. Может, стоит принять новое целиком?

В её словах был смысл. Но я только упрямо сжала зубы.

Забыть о прошлом? Забыть о доме? Забыть о том, чему меня учили с рождения? То, что впиталось с молоком матери? Здесь, в чужом мире, я по крупицам собирала себя заново, выстраивала стену, плела кокон, в котором смогу хотя бы жить. Разрушить все это собственными руками?

И я заупрямилась.

– Нет. Есть вещи, от которых невозможно отказаться. Туанти, – жена Хансо подняла голову. – Я люблю твоего мужа. И он любит меня. Мы были помолвлены, ты знаешь.

Туанти снова потупилась. Серебряные цепочки, украшающие прическу, тихо звякнули.

– Но Ханос-ран отвел мне место только второй жены… Туанти, наверное, тебе это покажется странным, но у моего народа мужчина может иметь только одну жену. А еще я никогда не унижусь до того, чтобы разбить семью. Не беспокойся – я забуду свою любовь, а не получится – похороню глубоко в сердце. И даже если Хансо-ран останется единственным мужчиной в мире… я его не приму.

Говорила торопясь, и сама понимала: сумбурно и невнятно. Но Туанти снова кивнула:

– Я полагаюсь на вас, госпожа Стелла.

На Хансо было жалко смотреть. Пришлось отвернуться. Для того, чтобы не смущать, но больше – чтобы уговорить собственное сердце.

Ласар толкнула внутреннюю дверь, ведущую в сад. Напоенный ароматом цветов воздух ворвался в комнату. Хансо-ран и Туанти правильно поняли этот жест и откланялись.

– Можно поиграть с собаками?

Я кивнула. И в следующие пятнадцать минут наблюдала, как они носятся по саду, пугая послушниц. И старалась ни о чем не думать.

– Успокоилась? – запыхавшаяся Ласар уселась рядом.

Тут же подскочили девушки с влажным полотенцем и веерами. Жрица отправила их восвояси повелительным взмахом руки.

– Что теперь делать будешь? Давай, подберу тебе юношу из хорошего рода? Младший сын может даже твою фамилию взять!

– Нет уж, спасибо! – раздражение не хотело отступать. – Еще с этим не справилась.

– Ну, справишься, а дальше?

– А дальше видно будет!

– Вот что. Вечером приходи в Храм, в павильон у Лунного озера. Принесешь письма, которые Хансо-ран тебе писал. Все, Стелла, слышишь? До единого!

– Проведешь церемонию прощания с любовью? – шутка вышла грустной.

– Хуже. Отвораживать тебя буду, а то сгоришь, как свеча на ветру. Вон, и так одни глаза остались! Только не ужинай, перед ритуалом лучше попоститься. И еще… ты же понимаешь, почему Хансо-ран не стал противиться решению родителей?

– Я слышала про кодекс ёнмиранов…

– В том то и дело, что только слышала. Ты видела, какими они становятся, когда демоны вырываются наружу?

На память пришел тот давний бой. Хансо-ран с окровавленным мечом в руках. И груды тел вокруг него.

– Страшно… – перехватило дыхание.

– Тех, кому предстоит стать ёнмираном, обучают контролю с детства. Не справятся – демон пожрет душу, захватит тело. Чтобы этого не произошло, одних молитв и медитаций мало. Думаешь, их кодекс просто так писался?

Из-за деревьев словно ледяным ветром подуло. От понимания пропасти, по краю которой ежеминутно ходит Хансо-ран и его товарищи, стало плохо.

– Именно. Нарушит хоть одно правило – ослабит границу, а демоны никогда не упускают своего. Храни Небо и Защитники того, кто не выдержал, поддался. Как правило, вместе с ним погибает три поколения семьи – демоны тоже любят своих детей и родителей.

И что тут думать? Обида вытеснялась ужасом. И тоской. Представить только каково сейчас Хансо, ведь у него даже шанса объясниться не было. Но почему не попытался? Наверное, как и остальные, считал, что мне все это известно.

– Расстроилась?

По знаку Ласар молоденькая послушница поставила на каменный стол поднос и отступила. Жрица разлила чай по крохотным чашечкам.

– Вот, – протянула одну мне, – ромашка успокаивает, а тебе придется принять непростое решение. Или отказаться от любви, или от своих принципов. Но не сейчас. Сначала я проведу обряд. И… не бери с собой собак, не знаю, понравятся ли они Хранителям.

Даже ненадолго оставить Дашку с Нютой – испытание. После того как одна из них чуть не погибла – тем более. Но когда Верховная Жрица Ранко говорит таким тоном, лучше послушаться. И обе собаки остались дома.

Куён обещала быть с ними в комнате до моего возвращения. Сунунг поклялся не отдаляться от порога. Только все равно уходила я с тяжелым сердцем.

Две младшие послушницы ждали у самых ворот. И по извилистым тропинкам провели к скрытому в глубине сада озеру. Бумажные фонарики, напоминающие оранжевые шарики физалиса, мягко освещали путь. Но за пределами очерченного ими круга царила тьма. В новолуние только звезды пытались рассеять мрак, и все же ночь была сильнее.

Наконец, впереди мелькнул слабый отсвет, и кусты, сейчас напоминающие темную массу, расступились. Мне открылось одно из Чудес Ранко – Лунное озеро.

В черной, неподвижной воде, сейчас так похожей на зеркало, отражались огни павильонов, посвященных Четырем Хранителям страны. И луна.

Я невольно взглянула в небо. Ничего. Однако из озера сияла призрачно-желтым светом полнолицая владычица ночи.

– Госпожа! – мягко позвала одна из сопровождающих.

Следом за ней я вступила на изогнутый мостик. Мой взгляд по-прежнему был прикован к отражению полной луны.

– Это всегда впечатляет, – поднялась мне навстречу Великая Жрица Четырех Хранителей.

Она ждала в павильоне, выстроенном на сваях. На перилах стояли крохотные свечки, как огненные гирлянды. И в их мерцающем свете белые шелковые занавеси казались клочками призрачного тумана, прикрывающие алтарь.

На столешнице из мерцающего нефрита вились символы какого-то заклинания. По краям высились чаши на конусовидных ножках, наполненные зерном и фруктами, а в центре стояла жаровня. Благовонные палочки, воткнутые в серебряные чашечки с рисом, дымились по углам алтаря – по три на каждого Хранителя.

Обстановка не располагала к разговорам, и на вопрос Жрицы о хянге я просто отдала ей перевязанные алой лентой свитки. Ничего не хотелось, кроме одного: чтобы все это побыстрее закончилось и можно было вернуться домой, к собакам, зализывать раны и выть на нерожденную луну.

Как только свитки оказались на алтаре, в павильоне все стихло. Даже ветерок замер, перестав играть с огоньками свечей. Теперь они горели ровно, словно электрические лампочки.