Полевой выход прошел просто отлично. Мне не пришлось не то что голос повысить, мне по сути дела не пришлось вообще как-то напрягаться. Я окунулся в атмосферу той армии, в которой когда-то мечтал служить еще мальчишкой. На полигоне все офицеры забыли о невыплаченном денежном довольствии и всех нескончаемых бытовых проблемах. Просто занимались боевой подготовкой, которая была организована как положено, с хорошим питанием и без нервотрепки. После всего того, что я до этого прошел, мне казалось это невероятным.

Топливо удалось еще сэкономить, и прапорщик съездил, продал излишки.

Суббота. Доложил командиру полка о прибытии и все что положено.

Собрал в штабе батальона совещание офицеров и прапорщиков. Личный состав увели на обед в столовую.

Сначала высказался ЗНШ (он ведь остался за меня, за начальника штаба), следом за ним исполняющий обязанности зампотеха батальона, потом замполит, потом я подвел итог.

Впервые в своей командирской карьере на подобном мероприятии я не высказал ни одного замечания. Я знал, что это неправильно. Но принял именно такое решение. Что мы все время ругаем командиров рот? Кто это установил? Видимо, я сам еще не вылез из этой шкуры.

Выпили, поговорили, раздали деньги. Сумма была приличной, но мне подтвердили, что всем поровну, мне не больше, чем другим.

Отдельно выпили за конструкторов Т-80, спасибо за то, что сделали его таким прожорливым.

В батальоне ответственным остался исполняющий обязанности зампотеха батальона. В воскресенье ответственным будет замполит батальона. А у меня в понедельник «командирский день», построение командиров батальонов, отдельных рот в пять сорок пять.

Позвонил Алле, и на этой неделе у нее не получается приехать. Ну и ладно. Мне хотелось побыть одному.

В воскресенье утром встал. Съездил на рынок, купил продукты. На рынке все тот же Кавказ. Приготовил обед. Скучно. Включил телевизор, а там коммунисты Анпилов, Зюганов, опять эта демагогия. Чуть не стошнило. Такое ощущение, что меня измазали дерьмом.

Чем заняться? Надо обзаводиться семьей, пришло время. Подумал об Алле, стало на душе хорошо.

Достал купленную в отпуске книжечку о религии. В ней должны были быть ответы на вопросы о том, чем отличается православие от католицизма, а католицизм от протестантства.

В отпуске я посетил в Москве англиканскую церковь святого Андрея в Вознесенском переулке, затем съездил в Сергиев Посад и посетил Свято-Троицкую Сергиеву Лавру, многое узнал о Сергии Радонежском.

Чисто эстетически мне больше понравилось в англиканской церкви. И не только эстетически, но и сама организация службы, возможность сесть и подумать. Но мне этого было недостаточно. Я хотел доверить свою душу и свои мысли чему-то безупречно чистому.

С большим интересом и очень быстро прочитал книжечку. Смысловая разница мне была понятна. Оказалась, что католическая индульгенция – это не просто дать церкви денег и тебе все простят. Все сложнее. В православии очень много обрядов и обязанностей, православие строже, но и у католиков с протестантами тоже всего этого немало. В любом случае соблюдать все необходимые обряды я не буду. Почему? Потому что нет желания, никакого. Выходит, я неверующий человек. Верующего заставлять не нужно, у него у самого есть такая потребность. У меня нет таких потребностей. Даже наоборот, я эти обряды не воспринимаю всерьез. В конце концов, в первые века нашей эры христианство было единым, позднее появились различные течения.

Что осталось?

Осталось то, что христианство в целом – это мой культурный выбор, это моя система ценностей, и, если будет желание, я зайду в любую христианскую церковь.

В книжке был целый раздел, посвященный исламу, но я не смог заставить себя его прочесть. Не могу. Это мне чуждо. Совсем не мое.

Про остальные религии читать не стал. Не интересно вообще.

Уже вечер. Опять включил телевизор. Показывают программу «Итоги» на НТВ, там сидит Евгений Киселев и растягивает слова. Отвратительная речь. Разве это профессионал? А в чем суть? Социологические исследования, странные и нелогичные выводы из них. Пропаганда, такая же тупая, как и при совке, и он сам не семи пядей во лбу. Мерзость. Переключил. Невзоров со своей программой. Посмотрел внимательно. Задумался. Тоже пропаганда, не передают всю суть происходящего, настраивают на квасной патриотизм, но очень своеобразный, не может понять происходящее.

На следующие выходные приехала Алла и мы провели очень интересные выходные.

Взял отпуск по семейным обстоятельствам. В начале ноября поход в ЗАГС. Расписались. Поехали в ресторан с родителями Аллы. На следующий день поехали в Калининград. Сходили в ресторан с моими родителями, махнули в Светлогорск. Нам было хорошо вдвоем.

Перед Новым годом мне присвоили очередное воинское звание «майор», досрочно, оказывается, отправляли, еще когда я был в Чечне, там разрешили присваивать воинские звание на ступень выше занимаемой должности. А присвоено оно было еще в июне. Все недоумевали, как так вышло, что при назначении на должность начальника штаба батальона этого не заметили.

Раньше я думал, что мое категорическое нежелание справлять свадьбу обидит Аллу, считал, что все девушки мечтают о всяких там платьях и прочей ерунде, и Алла в принципе этого хотела, но терпеть не могла застолий с большим количеством родственников. Поэтому наши интересы все-таки сошлись, потому что у Аллы было то платье, которое она хотела, а застолья не было.

Родители Аллы подарили ей большую новую квартиру в новом доме, и мы обсуждали, как будем жить в случае моего поступления в академию.

Каждую пятницу вечером Алла приезжала ко мне, а уезжала вечером в воскресенье. На Новый год я взял отпуск, часть которого не использовал, и мы уехали с ней в Калининград.

К февралю я закончил свой труд под названием «Боевой опыт», который при встрече передал генералу.

Генерал удивленно посмотрел на целую пачку листов и удивился, поблагодарил, сказал, что обязательно прочитает и вернет.

С генералом мы встретились на полигоне.

– Прочитал. Молодец. Хорошо поработал. Много спорного предлагаешь, это нормально. Что с академией?

– Буду в этом году поступать.

– Я тебе помогу. Готовься все равно как следует. Ты должен закончить академию и идти дальше.

Короткий разговор с генералом придал мне уверенности, я решил не искать связи, идти по прямой. Будь что будет, если не поступлю, значит уволюсь, значит я Родине не нужен. Незаменимых у нас нет.

Взял отпуск, и мы поехали с Аллой в Калининград.

Весной комбат мне сообщил, что увольняется из армии. К этому времени мы здорово сдружились. Формальная причина увольнения была очень простой. Оказавшись перед выбором ехать в Забайкалье по замене или уволиться, комбат выбрал увольнение, пенсию он уже заслужил. Реальные причины оказались глубже. Ранее он дважды пробовал поступить в академию, не поступил. Дальнейшее продвижение по службе закрыто. Он утратил интерес. Но была еще одна причина, о которой пока что знал только я. Жена комбата была самой настоящей германкой по национальности, уроженкой Новосибирской области, и прекрасно владела германским языком.

Какое-то время назад она подала документы на возвращение в Германию, свою историческую родину, и ждала со дня на день вызова. Германией была разработана какая-то специальная программа по возвращению на историческую родину соотечественников, или, как их все называли, «русских немцев». Комбат тоже здесь не видел никакой перспективы и готов был уехать, как только будет ему открыта туда дорога, вовсю учил германский язык.

Я был потрясен. Как мы можем разбрасываться такими людьми? Сразу вспомнил генерала, который заставил водружать флаг в Шатое. Пока такие люди у нас в стране у власти, такие, как мой комбат и его семья, будут уезжать.

Эта мысль меня поглотила полностью, я не находил себе места. Таким, как комбат, надо служить и служить, он и комбатом мог еще лет десять быть, сколько пользы бы принес, надо только платить нормально.