Томмазо Сантини и Брат Паскуале прогуливались по тропе, ведущей к монастырю на Горе Мадонны. Их прогулки были одним из духовных учений, которые Сантини любил больше всего, он любил этого старого монаха, и считал его приемным отцом. Во время прогулок монах оказывал ему слова поддержки, утешения и мудрости, внушающие спокойствие его разуму. Брат Паскуале, будучи лидером штаб-квартиры SCS, считался своего рода старшим членом и обладал привилегированным правом в Совете. Конечно, он не участвовал в миссиях и в боевых действиях, но, оказывал поддержку ценными советами, иногда не соглашаясь с Папой, который считал его лучшим Решателем всех времен. Двое обсуждали новую команду Сантини.

«Нам необходимо время, почему ты решился собрать команду?– спросил его Брат Паскуале, – ты все еще видишь странные сны?»

Сантини стал серьезным: «Да, маэстро! Я потерял много учеников в различных миссиях, но только Денни часто является во сне. Это похоже на то, что он предупреждает меня о чем-то, что произойдет. Я пережил много испытаний, я пережил много смертей, но Денни очень много значил для меня, а я отправил его на смерть, осознанно, но я был вынужден это сделать».

«Ты не должен думать о нем, как о предвестнике опасности, – монах положил ему руку на плечо и, глядя ему в лицо, продолжал, – на все милость Господа. Все ученики, которых ты потерял, останутся в твоем сердце, но тебе нужно думать о живых, о твоих ребятах сегодняшних и о будущих. Сынок, ты больше не новичок, ты уже знаешь, что собираешься сделать и чего можно ожидать. Ты многим пожертвовал в своей жизни, и… Денни пожертвовал своей, все они умерли за Совет, посвятили ему свои жизни: это тоже часть твоей службы, к сожалению, однажды придет и твой час, Томмазо. На данный момент подумай о том, чтобы служить SCS с честью».

«Ты прав, маэстро, – ответил Сантини, – новая команда-это самое лучшее, чего бы я мог пожелать, и Ник почти готов взять бразды правления. Когда я смогу убедить Папу отпустить меня, я буду заботиться о тебе и монастыре».

Брат Паскуале рассмеялся: «Ха-ха-ха! Сынок, ты такой смешной. И в придачу ошибаешься. Посмотри, ты же не собираешься забирать старого монаха, ты хочешь уйти, чтобы жить, с милой Соней. И ты, взял бы с собой старого и умственно отсталого брата? Эти истории расскажи кому-то другому».

Они смеялись, продолжил Сантини: «Точно! Как бы то ни было, я хочу позаботиться и о старом дерьме, как я могу оставить тебя в покое, если ты всегда рискуешь привлечь неприятности».

Оба рассмеялись и продолжили разговор еще десять минут, когда на тропе появилась Мали, нервничая и тяжело дыша.

«Учителя, доброе утро для вас обоих, – начала она, запыхавшись, – поступил звонок о чрезвычайной ситуации».

Сантини посмотрел на Брата Паскуале: «Папа?»

Мали еще не смогла восстановиться: «Да, маэстро! Папа находится на линии уже десять минут. Он очень взволнован и не хотел вешать трубку и перезвонить».

«Черт, Мали, возвращаемся в Бункер, – сказал он, и вручил брата в руки маленькой монахини, – прошу, сопроводи Брата Паскуале в монастырь, я спешу услышать Его Святейшество».

Мали еще не отдышалась от гонки незадолго до этого, передала Сантини мобильный телефон с зашифрованным спутниковым каналом, по которому он непосредственно общался только с Папой, и Святым Престолом.

«Его Святейшество на линии, – сказала Мали, Сантини взял телефон и ответил, – Ваше Святейшество, всегда удовольствие слы…»

Его резко прервали слова Папы. Лицо Сантини потемнело и, через несколько секунд, они завершили разговор. Мали и Брат Паскуале замерли, готовые услышать новости, однако, ожидали напрасно. Решатель был серьезно обеспокоен. Если Сантини оставался молчалив и напряжен, это означало действительно проблемы, серьезные неприятности!

«Я должен быть в Ватикане, прямо сейчас, – он ничего не сказал больше, и только приказал Мали, – закажи частный самолет, я должен быть в Риме через пару часов».

И он пошел молча по тропинке, забыв о Мали и Брате Паскуале, погруженный в глубокую грусть, которая когда-либо существовала в его жизни.

Частный самолет приземлился в аэропорте Рима Фьюмичино через сорок пять минут после взлета в Венеции. Как только открылся борт, Сантини сошел с трапа и увидел три машины Жандармерии Ватикана и двух людей стоявших по стойке смирно: генерала Андреа Барези – Генерального Инспектора Жандармерии Ватикана и женщину, доктора Соню Казони, магистрата по связям при Святом Престоле. Сантини сжал в нежном объятии магистрата добавив длинный и страстный поцелуй, который когда-либо видел Барези.

«Может ты захочешь оставить ее, эй, вы двое! – воскликнул Барези, – не могли подождать, когда будете в машине, чтобы продолжать все ваши страсти?»

Сантини и Казони расхохотались.

«Рад вас видеть, учитель» – сказал Барези, обнимая Сантини.

Андреа Барези был комиссаром полиции, и чуть более года был назначен помощником Казони в Прокуратуре Рима. Отношения между ними начались с операции Сумерерки, во время которой судья и комиссар полагали, что Сантини был преступником, не зная о его функциях под руководством Ватикана. С той операции Касони влюбилась в Сантини, он отвечал взаимностью, но необычным образом, соблюдая уважение к выбранному церковному целомудрию. С другой стороны, Барези оказал огромное влияние на Сантини, познав его лучше, он наладил с ним отношения взаимного уважения, настолько, что он был удостоен чести стать его учеником. И поскольку пост Генерального Инспектора Жандармерии оставался вакантным, Сантини предложил Государственному Секретарю и уполномоченной комиссии, назначение Барези на максимальный пост Жандармерии.

«Должен заметить, что ты растолстел, – отвечал Сантини другу, – придется это исправить, я не хочу, чтобы один из самых моих близких друзей был толстым и дряблым».

Они сели в машину, взвыли сирены. Прибыли в Ватикан с безупречной пунктуальностью.

Сантини шел по бесконечным коридорам Ватикана, думая о телефонном звонке Папы за несколько часов до этого. Он не захотел раскрывать проблему по телефону, но предупредил его о серьезности вопроса. Папа Джованни Паоло III был твердым и решительным Понтификом, цельным человеком с выдающимися интеллектуальными способностями.

Что может взволновать такого человека? Мысли перебивали друг друга: новая преступная угроза против Церкви, фанатичная религиозная секта, которая угрожает ценностям христианства новыми убийствами?

Почему ты думаешь об этом, Томмазо, скоро узнаешь! Пойдя к большому порталу, ведущему в папскую резиденцию, швейцарские гвардейцы вскочили по стойке смирно и открыли тяжелые ворота, впуская его. Папа стоя, ожидал его вместе с Государственным Секретарем Ватикана, Кардиналом Федерико Оппини. Сантини поцеловал руку Папы опустившись на колено в знак почтения и с силой обнял своего друга Кардинала Оппини. Папа пожелал, чтобы протокол был короче, и объявил о начале встречи.

«Я вызвал тебя, Томмазо, – сказал он, – потому что в этот раз ваше вмешательство может быть решительным. Возможно, у Церкви появился враг, по правде сказать, не новый, но который до сих пор всегда оставался воображаемым. Я говорю об Антихристе, мой друг, об Антихристе».

Сантини был настроен скептически, но если Папа сообщал подобную новость, ничего не оставалось, кроме как внимательно слушать.

«Помнишь Кардинала Виллота, Томмазо?»

«Конечно, Ваше Святейшество, – ответил Решатель, – я обязан ему моим назначением. В 1978 году он был Государственным Секретарем Ватикана и Камерленго Святой Римской Церкви по случаю двух последовательных заключений».

«Ах да! Конечно. И вы же помните Папу Джованни Паоло I, Улыбающегося Папу».

Сантини не понимал, что означают такие вопросы, но отвечал Папе. «Конечно, помню! Это был Папа, который назначил меня за день до своей смерти. Я помню, это было как вчера, в ночь с 27 сентября 1978 года, в ту же ночь он умер таинственно, всего через тридцать три дня Понтификата»