Так что жить приходится на оклад да небольшие месячные дачи.… Чуть провинишься, глядишь, и те отымут. Опять же посольства, в которые постоянно я отправляюсь, – Василий Тимофеевич на секунду задумался, – зима ли, дождь или снег, здоров или болен – все едино, собирайся и поезжай. А условия, в которых приходится работать? На переговорах слово не то сказал, не так перевел – посол тут же челобитную строчит, отвернулся чихнуть – нарушение порядка, не так ведешь себя – плохой работник, и нет прибавки, вот тебе и наказание – «вычитают твои вины», а то, не дай бог, – кнут. Ошибку в каком-либо донесение или отчете сделаешь – наказание. Вон как с Гришкой Котошихиным, подьячим нашего приказа, обошлись…

– А что с ним случилось?

– О… не приведи Господи. Помнится, было это еще в шестидесятом году, я тогда писцом был в приказе, ну, как ты сейчас. Так этого Гришку бедного за описку в царском титуле в одной из грамот поставили под батоги, дали ему двадцать пять ударов – всю спину изрезали. Бедный света белого невзвидел. От должности не отлучили, умен был плут, языков много знал. А как рубцы на спине подсохли да опух с ног сошел, отправили несчастного в Польшу посланником, правда он оттуда, сбежал к шведам, сволочь.

– А почему сбежал? – полюбопытствовал Петр.

– Да и как не сбежать? Ни за что ни про что у Гришки дом отняли, семью в стужу на улицу выгнали, отца со свету сжили, его самого Юрка Долгоруков заставлял подложную ябеду против боярина Черкасского подписать, а если не подпишет, грозил запытать до смерти в застенке. Так что, ох, сыне… – Василий Тимофеевич перекрестился и на минуту задумался. – А другой случай недавно был, в середине декабря, как раз перед подписанием Бахчисарайского договора. Отправились три наших посланника в Азов на переговоры к туркам. Ехали малым отрядом.… И что ты думаешь? Не доехали ребятки – донские казачки, промышлявшие возле Азова, разбили охрану, заарканили посланников и сбыли нехристи пленников татарам как ясырь, а те в свою очередь продали их туркам. Не окажись они у турок, мы бы в приказе до сих пор не знали, куда исчезло посольство. Выкупили их потом. Так что опасна государева служба… А что, сыне, если вместо приказной службы тебе действительно выучиться на лекаря? – немного помолчав, мечтательно проговорил Василий Тимофеевич. – Будешь лекарем. Ты ведь у меня парень способный, учиться любишь, – Он пытливо посмотрел на Петра, наблюдая за его реакцией.

Петр готов был подпрыгнуть от счастья, но сдержался, сказав:

– Да, тятенька, я очень хочу учиться. – И низко, в пояс, поклонился отцу. – Где ты говорил, учат на лекаря?

– В Аптекарском приказе, при нем лекарская школа есть. Там доктора-иноземцы по царскому указу стрельцов учат разным иноземным наукам лекарским.

– А каким лекарским наукам там учат? – простодушно спросил Петр.

– Ну, ты, Петька, спросил, – Василий Тимофеевич удивленно помотал головой. – Откуда ж я знаю каким.… Ну, слышал я, что пульки из плоти учат вынимать, настои разные, примочки из лекарственных трав готовить.…Ну, наверное, учат ратных людей лечить. – Он выразил недоумение на лице и добавил: – Чудно как-то – из стрельцов делать лекарей. Тогда можно и калачников переделать в пушкарей или сапожников…

– Это как про меня, тятенька, ведь сначала я выучился на толмача, а теперь хочу учиться на лекаря?

– Ты, сыне, языки постиг, это совсем другое дело. Языки всем докторам нужны, как дополнение.… Хотя, – Василий Тимофеевич задумался, – лекарь-стрелец, вишь, тоже неплохо. Попал в плен, лекарское дело знаешь – уже хорошо, лекарей не убивают. А стрелец, что? Кому нужен враг-рубака? Только лишний рот, разве что на галеры…

– А где учат на доктора, тятенька?

– На доктора? – переспросил Василий Тимофеевич, удивленно вскидывая глаза на сына. – Ну ты, Петька, и замахнулся! На доктора учат только в Европе, в университетах. Но так далеко мы пока не будем заглядывать. Дай бог, сынок, осилить то, что у нас есть. – Он встал, показывая, что разговор закончен.

Петр хотел уже уходить, но отец остановил его:

– Кстати, о лечении твоих щенков. Несколько дней назад в библиотеку Посольского приказа иноземные посланники привезли книгу, называется «Complete Herbal», по-нашему будет «Полный травник». Книгу написал Николас Кульпепер, кажется, английский доктор. Неплохо было бы тебе ее почитать. Там много занятных лекарственных растений… Я этот травник успел только в руках подержать, Ковырякин сразу унес его на полку. Боюсь, не даст он тебе книгу.

– А почему?

– Она сейчас под запретом, потому что не просмотрена и не одобрена патриархом. Пока не будет патриаршего одобрения, Ковырякину строжайше запрещено кому-либо выдавать книгу. А ты сам знаешь, сколько в приказе работы.… На два года вперед, день и ночь переводчикам да переписчикам вроде тебя работать безвылазно из приказа.… Когда еще до ее перевода очередь дойдет. – Дьяк Постников задумался, а Петр застыл в ожидании. – Но попробовать можно, – снова заговорил он. – Библиотека приказа в холодное время должна всегда отапливаться для того, чтобы книги не отсырели и чернила с них не сползли. Поэтому Ковырякин каждый день ходит за дровами. Ты знаешь, он калека и передвигается с костылем, за один раз принести может не боле одного-двух поленьев. А на много ли их хватит? Он почти целый день, исключая обеденный отдых, ходит за дровами. Поэтому пообещай натаскать ему дров на день, может, на два, а то и на три вперед – и глядишь, согласится дать тебе книгу, хотя бы на одну ночь – так, чтобы хоть полистать ее.

– Спасибо, тятенька, за твой добрый совет, – и Петр вновь поклонился в пояс отцу.

– Только не вздумай отца выдать! – сурово предупредил Василий Тимофеевич.

– Помилуй, батюшка.

– Ладно, ладно. Ну так что, ты согласен учиться на лекаря? – заканчивая разговор, спросил Василий Тимофеевич.

– Согласен, тятенька.

– Хорошо! Тогда завтра подаю думному дьяку челобитную.

Идея определить Петра изучать лекарские науки крутилась в голове дьяка Постникова уже давно. О его будущем он задумался, когда около трех месяцев назад вернулся из очередного посольства. Нередко выезжая за рубеж, он в силу своей профессии часто наблюдал тамошнюю жизнь. Его никогда не интересовала медицина, но однажды, будучи посланником русского царя к императору Священной Римской империи Леопольду I в Вене, Василию Тимофеевичу пришлось испытать на себе качество европейской медицины. Прибыв в Вену на два дня раньше назначенного срока, дьяк Постников решил осмотреть окрестности древней империи Габсбургов и побродить по городу, а заодно посетить уютные венские трактиры. Надо сказать, что Василий Постников не то чтобы увлекался, но при подходящем случае не упускал возможности прополоскать горло горячительными напитками. От природы он был человеком открытым, но жестким. С охотой вступал в любой спор и с бычьим упрямством отстаивал свою точку зрения. Пресекал любую попытку соперника запутать себя или ввести в заблуждение. А если кому-то и удавалось уличить его в какой-либо неточности или, не дай бог, неправде, обрушивался на противника с такой яростью и напором, что тот, боясь быть покалеченным, быстро покидал место спора. Итак, зашел он по приезде в один австрийский трактир, выпил пива, потом немного водки, настоянной на полыни и называемой у них абсентом, и, придя в благодушное настроение, разговорился с двумя заезжими купцами. Разговор зашел о выгодах торговли в России. Василий Тимофеевич, как официальный представитель своего государя и радея за государеву казну, призывал купцов не тратить понапрасну время в постной Вене, а смелее осваивать рынок Московского царства и привозить в Москву больше европейских товаров. Говорил, что условия торговли для иноземных купцов в Москве царь создал самые наилучшие, а особенно для купцов из дружественных государств, при этом Постников не называл конкретно, какие государства он имел в виду. Однако купцы были еще те пройдохи, не верили посланнику, хоть и царскому, и доказывали обратное, что без взяток на Москве торговать невозможно. А взяток тех давать надо было без счета.